Песня Обманщика (ЛП)

Фалур вошел в меня, наполняя меня шоком, болью и сильным удовольствием, которые всегда приходили от проникновения. Я вскрикнул, когда он прижал меня к Ане, погружая мой член еще глубже в тугой жар ее великолепного тела. Я был пойман в ловушку между двумя своими любовниками, и наслаждение жгло каждый нерв моего тела.

Что-то бурлило далеко внутри меня, пульсируя в сознании, когда Фалур начал двигаться, прижимая меня к Ане в медленном, нежном ритме. Это было за пределами счастья, медленно осознал я, за пределами сексуального удовольствия, даже за пределами экстаза.

Это была настоящая любовь.

Я ахнул, словно от боли, и руки Фалура сжались вокруг моей груди, когда его толчки усилились. Я никогда и никому не говорил этого слова раньше. У меня никогда не было для этого причин. Но это поразило меня тогда, когда мое тело рикошетило между наслаждением от тепла Ани, поглощающего мой член, и Фалуром, двигающимся внутри меня. Любовь. Это слово горело и бурлило внутри меня, как оргазм, пока я не почувствовал, что вот-вот взорвусь. Я открыл рот, чтобы сказать правду, рассказать своим возлюбленным, что они значат для меня.

И я был захвачен экстазом. Я впал в такой невероятный оргазм, что он, казалось, длился вечно, заглушая мой разум и разрушая мое тело. Серия вздохов и криков слетела с моих губ, пока я выпускал свое семя, снова и снова, внутри прекрасной женщины, носящей моего ребенка. Это чувство было непреодолимым, как утопление. Я вдруг понял, почему Аня иногда плакала после того, как мы занимались любовью. Мои собственные глаза внезапно наполнились слезами, будто сила этого оргазма вытянула все мои эмоции на поверхность.

Но я не мог… я был Локи, а Локи не плакал.

Рефлекторно я еще крепче прижал иллюзии к телу, а затем позволил себе рухнуть рядом с Аней и Фалуром. Наш пот впитывался в простыни, которые я утащил из Асгарда, наше тяжелое дыхание смешивалось с дымом от низко горящих свечей, которые почти тонули в лужах сладко пахнущего воска. Я мог бы сказать им сейчас, подумал я, но напряжение, потребность, спали с этим потрясающим оргазмом, и мне не хотелось нарушать сладостное молчание между нами. Глаза Ани закрылись, а дыхание Фалура замедлилось, словно во сне. Теперь уже не было никакой срочности, у нас было все время в мирах.

Младенец в животе Ани толкался, сильно и безошибочно, о мою ладонь. Я усмехнулся, когда глаза Ани снова распахнулись. Младенец шевельнулся под моей рукой, и я пошевелил пальцами, пытаясь последовать за ним.

— Он не хочет дать мне поспать, — сказала Аня, зевая.

— Это он? — спросил я.

— Мать Ани думает, что это мальчик, — объяснил Фалур хриплым от сна голосом. — Она говорит, что у Ани слишком низкий живот для девочки.

— Вот уж не думал, что такое можно предсказать, — сказал я.

Малыш снова лягнулся, на этот раз высоко и сильно. Я прижал ладонь к тугой коже живота Ани, воображая, что чувствую ногу или, возможно, локоть. Это было похоже на поиск связи с другим миром.

Аня зевнула и посмотрела на меня своими тяжелыми от сна глазами.

— Я рада, что ты вернулся, — пробормотала она. — Даже если это всего лишь еще раз, прежде чем…

— Прежде чем что? — спросил я.

— Она права, — сказал Фалур, тоже зевая. — Было приятно наслаждаться тобой, пока мы еще можем.

— Что вы имеете в виду? — настаивал я.

Фалур тихо рассмеялся.

— Сомневаюсь, что мы скоро увидимся.

Я не понимал почему. Я повернулся к Ане. Она взяла мои пальцы в свои и опустила их ниже, пока я не почувствовал еще один толчок ребенка.

— Особенно, когда родится ребенок, — объяснила она.

— А почему это должно меня останавливать?

И Фалур, и Аня сонно засмеялись.

— Ох, Локи, — сказала Аня. — Мы едва ли рассчитываем увидеть тебя, когда у меня потечет молоко, как у коровы, и мы уже несколько дней не спим, а тут еще визжит младенец с полным подгузником.

Я улыбнулся им обоим.

— Как только родится ребенок, — сказал я, приподнимаясь над телом Ани, — я высосу молоко из этих великолепных сосков. — Я продемонстрировал это, заставив ее ахнуть.

— И я поцелую измученного отца, — сказала я, наклоняясь, чтобы встретиться с голодными губами Фалура.

— А потом я отправлю вас обоих спать, пока буду менять подгузник, — закончил я.

Они снова рассмеялись, потом Фалур зевнул, и Аня заерзала в мехах. Я покачнулся на пятках, наблюдая за своими любовниками, пока сон не забирал их.

«Как бы я хотела, чтобы это был ты», — сказала Аня, когда впервые обнаружила свою беременность. «Чтобы ты принес мне одно из золотых яблок Идунны и взял меня в жены в чертоги Асгарда».

Шок пронзил меня, как удар молнии. Яблоки Идунны. Аня, конечно, была права. мидгардские мифы и легенды называют их золотыми яблоками молодости, но драгоценные яблоки Идунны даруют больше, чем молодость и красоту.

Они привязывают нас к Асгарду. Эти золотые яблоки привязывают Асов и Ванов, и даже Йотунов, таких же заблудших, как я, к сияющим берегам Асгарда. Поедание яблок означает, что нам рады в Вал-Холле. Мы можем обратиться к Хеймдаллю, чтобы он открыл Биврёст. Тот, кто съест одно из яблок Идунны, независимо от его рождения или расы, навсегда остается в числе Асов.

Мое сердце бешено колотилось о ребра, когда я смотрел, как грудь Ани и Фалура поднимается и опускается под мехами. Я никогда не слышал, чтобы мидгардские смертные ели яблоки Идунны, но почему бы и нет?

Что же может помешать мне сделать это?

В конце концов, я же обманщик. Я был и мужчиной и женщиной, я одновременно и Ас и Йотун. Почему бы мне не жениться на мужчине и женщине? Почему бы не привести моих смертных любовников в Асгард, по одному на каждую руку, и не вырастить своего ребенка в этом священном царстве? И отправить к темным туманам Нифльхейма любого Аса или Вана, которые выразят протест против выбора паработая Всеотца.

Я едва осмеливался дышать, когда крадучись сошел со спальной платформы, мой разум кружился. Золотые яблоки — самое ценное достояние Асов, и они очень тщательно охраняются.

Тщательно охраняются только одним человеком. Одной женщиной.

Я улыбнулся, и в камине вспыхнул огонь. 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Не было прецедента для того, что я намеревался сделать.

Я обыскал библиотеки Вал-Холла и ничего не нашел, поэтому решил проявить осторожность. Одного яблока будет мало, мне нужно три. Одно для Ани, одно для Фалура и одно для младенца, который вскоре присоединится к нам.

Конечно, я мог бы отдать им свои яблоки, и отдал бы с радостью. Но моя мать была одной из Йотунов. Она к тому же была членом одной из правящих семей Йотунхейма, по крайней мере, до тех пор, пока выпуклость ее живота не обнаружила мое присутствие, и ее изгнали за внебрачную беременность. Йотуны живут особенно долго. Мне нужны были яблоки молодости и долголетия примерно раз в тысячу лет. Мои возлюбленные и дитя уже давно будут лежать в своих могилах, когда Идунна добровольно подарит мне золотое яблоко.

Естественно, первым моим побуждением было украсть яблоки у Идунны. Но я не преувеличивал их значения, когда рассказывал Ане, что они значат для Асов. В Асгарде не было больше так хорошо охраняемых сокровищ. Идунна была хранителем яблок, и Идунна почти никогда никуда не ходила. Обычно она носила яблоки с собой в элегантной шкатулке из ясеня, которая буквально гудела от магии. Идунна была не прочь немного поразвлечься, и ей нравилось устраивать из шоу, когда она открывала шкатулку, чтобы подарить яблоко. Обычно для этого требовалось собрать всех Асов в Вал-Холле на пир с едва терпимой музыкой, которую исполнял ее невыносимый муж Браги. Едва ли идеальные условия для ограбления.

Я внимательно наблюдал за Идунной в свою первую ночь в Вал-Холле. Никто не подошел к ней за яблоком, мне не повезло. Но она поставила шкатулку на стол рядом с собой, в то время как ее пальцы скользили по ее гладкой поверхности, будто она гладила любимого питомца. Я потянулся к магическим потокам, бегущим в воздухе, и почувствовал, как они кружатся и кружатся вокруг шкатулки.