Страница 17 из 70
— Меда? — спросил я, погружая пальцы в магию, чтобы вытащить второй кувшин из дома.
Он покачал головой.
— Нет, спасибо. Мы не можем все время пить, как Асы.
Я взглянул на кувшин в своих руках, который снова наполнился сам собой. Одним движением я отправил оба кувшина обратно в хижину. На этот раз я потянулся через Девять миров и вытащил две дымящиеся кружки с кухни Асгарда. Я сунул одну из них в руки Фалуру. Он глубоко вдохнул, вдыхая пар от чашки с ежевичным чаем.
— Очень мило, — сказал он.
Этот тонкий комплимент показался мне до смешного приятным.
— Всегда пожалуйста.
Он снова одарил меня своей маленькой полуулыбкой.
— Это правда, что Аня говорила о тебе.
Я подождал, пока не стало очевидно, что Фалур не собирается давать больше информации.
— И что же она говорила обо мне?
Его улыбка стала еще шире, пока не достигла темных, сверкающих глаз.
— Она сказала, что ты похож на одного из нас, но лучше. Что ты делаешь все лучше.
Я отодвинулся от холодной каменной стены. Если бы речь шла о ком-то другом, я был бы склонен согласиться с этим утверждением. Я знал, что мое магическое мастерство не имеет себе равных, за исключением разве что самого Одина. Моя мать была Йотуном, что делало меня сильнее, выносливее и давало мне намного более продолжительную жизнь, чем смертным Мидгарда. Но от слов Фалура мне стало не по себе. Они казались мне почти еще одним обещанием, которое я должен буду сдержать.
— Тебе нужно будет вернуться в деревню? — спросил я, пытаясь перевести разговор в другое русло.
Фалур пронзительно рассмеялся.
— К несчастью.
— Жить там… неприятно?
Выражение лица Фалура изменилось.
— Нет. Не совсем.
Огонь потрескивал в тишине между нами. Фалур потягивал чай и смотрел на горизонт, где бледно-серый рассвет уже начинал разливаться по свинцовым волнам.
— Ребенок, — наконец сказал Фалур. — Он тоже будет лучше?
Я заметил, что Фалур демонстративно избегает моего взгляда, будто медленно разворачивающийся рассвет над Северным морем полностью завладел его вниманием.
— Твой ребенок? — спросил я.
На этот раз смех Фалура был более искренним.
— Моя мама говорит, что Аня родит рано. По-моему, очень рано.
Наконец, он повернулся ко мне, и наши глаза встретились в слабом мерцании огня. Я вспомнил, как встретился с ним взглядом прошлой ночью, у другого костра, когда он заглатывал мой член. От этого воспоминания по моему телу пробежала дрожь чувственного наслаждения. Я поднес кружку к губам, чтобы скрыть улыбку.
— Честно говоря, не знаю, — признался я. — Детей трудно предсказать. Иногда отпрыски очень мало похожи на своих родителей.
Я подумал о Хель, о ее крысе, крутящейся в ее грудной клетке. Ее таланты в области иллюзий не имели себе равных, но она не могла контролировать огонь и изо всех сил пыталась передвигаться через эфир. Однако ее упрямство, вероятно, исходило от меня.
— А как же твои родители? — спросил Фалур. — А какими они были?
Кружка подпрыгнула у меня в руках, расплескав горячую жидкость по костяшкам пальцев. Я зашипел и швырнул ее обратно в Асгард. Фалур наблюдал за мной с открытым любопытством, и мне пришлось подавить свой саркастический ответ. Невинность этого выражения означала, что в Девяти мирах есть, по крайней мере, один человек, который ничего не знает о моем незаконном происхождении. Или о моей матери, которая сошла с ума от магии, текущей через ее нерожденного ребенка.
— Это было… необычно, — наконец сказал я. — Неожиданно.
Глаза Фалура расширились, и я подумал, понимает ли он все значение моего дипломатичного ответа.
— Смертные дети, которые у меня рождались, были ничем не примечательны, — сказал я, снова пытаясь отвлечь разговор.
Это была ложь, но довольно мягкая. Я очень мало знал о своих потенциальных отпрысках, я почти никогда не навещал одну и ту же женщину больше одного-двух раз. Долгая дрожь пробежала по моему позвоночнику, и я почувствовал растущее отчаяние, чтобы поговорить о чем-то другом. О чем-то еще.
— Итак, Аня рассказала тебе обо мне, — сказал я, краем глаза наблюдая за Фалуром. — Как прошел этот разговор?
Фалур провел сильной рукой по своим темным волосам.
— А, это. Локи, я так обрадовался.
— Обрадовался? — Это было совсем не то, чего я ожидал.
— Рано утром она отвела меня на огненное кольцо. До того, как нас хватятся. Она казалась такой… испуганной, наверное. Может быть, она и не ожидала, что я ей поверю.
— Но… радость? — настаивал я.
— Ну, конечно же. Это означало, что я ни в чем не виноват.
Я нахмурился. Возможно, сегодня утром я выпил слишком много меда, я не улавливал связи.
— Знаешь, — продолжал Фалур, — до того, как я женился на ней, Аня была счастлива. Нет, не просто счастлива. Она была радостной. Она пела, куда бы ни шла. И то, как она улыбалась, словно знала что-то чудесное, о чем остальные могли только догадываться.
Я кивнул, вспомнив, как мы с Аней пели вместе.
— «Шиповник и Роза», — прошептала я почти про себя.
— Верно, — сказал Фалур. — Эта была ее любимая песня.
— Была?
Фалур встретился со мной взглядом.
— Ты ведь не так уж много понимаешь, правда?
Я ничего не ответил, и он продолжил:
— Как только мы поженились, все это счастье, эта тайная радость, которую она носила в себе… — Фалур поднял руку, разжал кулак и выпустил воздух через губы. Я подумал о лопнувшем пузыре или о семенной головке, выпускающей на ветер свой белый пушок.
— Ушло, — сказал Фалур. — Как будто ее никогда и не было. Она перестала улыбаться. Она плакала каждую ночь, когда думала, что я сплю. Как только я узнал, что она беременна, все встало на свои места. Я пообещал ей развод, сказал, что она может жить с человеком, которого действительно любит. И она рассмеялась.
Я втянул воздух через губы в грудь, которая стала болезненно тугой. За все те недели, что я мотался по Девяти мирам, беспокоил Хель, пил в Вал-Холле, вяло трахал Фрейю, мне ни разу не пришло в голову, что Аня может страдать в мое отсутствие.
Фалур продолжил, не обращая внимания на мои бурлящие мысли.
— Я пытался научиться радовать ее. Я все время просил ее показать мне, как к ней прикасаться, говорить, что ей нравится. Наверное, я подумал, что если бы мог заняться с ней любовью как следует, то смог бы предложить ей хоть какое-то подобие того, что у нее было раньше. Черт, я и понятия не имел, как сильно ошибался. Пока она не рассказала мне о тебе.
Он снова рассмеялся. Звонкий звук прорезал мои темные отражения. Фалур, размышлял я, это человек, который обнаружил, что ему наставили рога. И он ответил ей распростертыми объятиями. И для его прекрасной жены, и для мужчины, который ее оплодотворил.
Я повернулся к нему лицом. Прядь волос упала ему на лоб, и я откинул ее назад. Его глаза скользнули по моему лицу, затем опустились на землю, а щеки покраснели.
— Ты редкий человек, — сказал я. Мой голос звучал странно, будто слова доносились откуда-то издалека.
Он открыл рот, но я прижался губами к его губам прежде, чем он успел возразить.
Тело Фалура застыло от удивления, хотя он и не отстранился. Я приоткрыл губы, давая ему доступ к моему рту, и он принял приглашение. Его язык мягко скользил по моим губам, будто он был застенчивым, несмотря на все, что мы уже разделили.
Мы долго сидели вместе, обмениваясь поцелуями, чья тонкая сладость удивила меня. Для такого крупного и сильного мужчины Фалур был удивительно нежен. Аня, несмотря на всю свою женскую мягкость, была гораздо более агрессивна в своем вожделении. Фалур, казалось, был доволен тем, что целует меня, исследует мои губы и язык, прижимает свою щетину к моим щекам.
Я позволил ему самому решить, хочет ли он идти дальше. И как только небо над нами посветлело до цвета индиго из ночной темноты, он опустил руку мне на грудь и положил ее на колени. Его пальцы пробежали по кончику моего пульсирующего члена так нежно, что я застонал ему в рот.