Кость для Пойнтера

Ну да, как в огрской сказке про заколдованную дочь Перводракона -- «капитал у него в голове». Знакомо. Только, согласно коренному закону символометрии, информация и собственность -- две вещи несмешиваемые, как спирт и масло, так что для преобразования одного в другое что туда, что обратно требуются немалые затраты и потери. Отчего, кстати, среди тех, кто сведущ в денежных делах, не услышишь дурацкого вопроса: «Если ты такой умный, то почему не богатый?» Это явный признак невежды, чуждого что знанию, что владению. Богатство с властью по тому же правилу и то легче переходят друг в друга, а по жизни и вовсе сливаются воедино в обход всех законов, писаных и неписаных.

Именно поэтому я с изрядной долей сомнения отнесся к энтузиазму подгорной принцессы. Всяких шаманов и прочих жрецов власть имущие начинают принимать всерьез не раньше, чем за них всерьез примутся боги или сама Судьба. Да и то чаще всего не тех и не ко времени... короче, шарлатанов -- и слишком поздно.

Хотелось надеяться, что на сей раз за громкой славой духовного вождя Ближней стороны гор стоит реальная сила, наподобие возможностей Бруно Сломанного Слова. Ибо Тнирг столь стремительно принялась собираться на встречу с данным шаманом, что количество вещей, покинутых ею без присмотра, росло на глазах. Все, что с первого броска не попадало в сумку или котомку, раскатывалось по полу пещеры, тут же выпадая из внимания и памяти суетящейся гноми. Мне добрых пять минут пришлось метаться из угла в угол, прибирая самые неожиданные предметы.

Наконец подгорная принцесса выпрямилась над поклажей и застыла в минутном оцепенении, сверкая стеклышками очков, как вертящая головой сова. В этот момент удалось всучить ей собранные потери, которые Тнирг затолкала в последнюю сумку, так толком и не придя в чувство.

Буквально спустя секунду после этого гномь сорвалась с места, так что мне стоило изрядного труда поспевать за ней в переплетении подгорных путей. Несколько гостоннелей мы пересекли с крейсерской скоростью, невзирая даже на то, что в их дальних концах мелькали фонари Гебирсвахе. Темп передвижения не падал добрых три часа, за которые мы преодолели полдюжины миль по горизонтали и едва ли не вполовину от того -- вверх-вниз.

Наконец бешеный запал кронфройляйн слегка поутих, а опасные для нее населенные места вновь сменились одичалыми и порядком заброшенными. Похоже, за время нашего сумасшедшего марш-броска мы забрались под самый гребень Альтийского хребта, двигаясь по направлению к дальним от Анарисса цизальтинским склонам. Возможности проверить это, выбравшись во внешние пещеры, пока не представлялось, но здравый смысл указывал на справедливость такого вывода.

Краткий привал с обедом несколько восстановил наши силы, но достичь того же темпа, что в первой половине дня, уже не вышло. Во всяком случае, до обитаемых мест мы так и не добрались, заночевав в паре сотен ярдов от источника воды, выглядевшего изрядно заброшенным. В отличие от питья, дрова вокруг нас не лежали, не бегали и даже не летали, пришлось обойтись одинокой жировой горелкой и поплотнее прижаться друг к другу.

Как ни странно, такая теснота абсолютно не расположила нас к игривости -- с самого начала разговор пошел о делах куда более серьезных, а именно о политическом устройстве Безнебесных стран. На первый взгляд оно оказалось сложнее даже помянутой ранее генеалогии подгорных королев, поэтому переспрашивать мне пришлось чуть ли не при каждом упоминании ранее сказанного. К чести Тнирг, зубодробительные политические термины у нее отлетали от тех самых зубов, не нанося никакого урона, а терпения на их бесконечный повтор хватало в избытке. Да и сама тема, особенно в историческом ее раскрытии, оказалась довольно занимательной.

Правящие силы в Подгорье шли от производства, то есть от двенадцати изначальных заводов, выросших из кузниц, которые завелись совсем уже при порождении расы. Стояли те мастерские, а потом и заводы с приросшими городами, на девяти подземных реках, из которых пять уходили вглубь под гору, а четыре пробивались наружу и далее текли по долинам меж отрогов Альт.

Такое деление само собой определило тот факт, что большая часть промышленников, оседлавших внутренние реки, раз и навсегда установила свои порядки сообразно возможностям, отпущенным им природой. В итоге они стали не особо склонны к переменам и нововведениям, зато сверх всякой возможности изощрились в использовании наличного ресурса. На подобной общности подхода к жизни сплотились целых семь городов-заводов, образовав консервативную партию «кротов», не исключая даже ту четверку, что делила по одной реке на двоих.

В противовес им отчаянные головы, доверившиеся рекам, выходящим на равнины, с их зависимостью от сезонных перемен, да еще волей-неволей вынужденные общаться с «поверхностными», прославились быстротой реакции и чутьем на все новинки. Если бы не попарное деление рек по ближним и дальним склонам Альт и опять же соперничество двух из пяти городов-заводов за одну реку, то прогрессивная партия «медведок» давно одержала бы верх над неповоротливыми соперниками.

Именно они первыми стали использовать наемных работников извне -- куренных трансальтинцев и цизальтинцев Союза племен, сообразно тому, в какую сторону выходили их реки. Когда же эта практика распространилась на все подгорные заводы, «медведки» первыми наловчились играть на племенных или куренных связях. Но в конце концов точно такой же общей практикой стало «по знакомству» подстроить конкуренту массовый невыход поденщиков на работу или забастовку с требованиями повысить плату и улучшить условия труда.

Так из-за дрязг своей правящей верхушки Безнебесные страны стали зависимы от людей с поверхности. И только еще большая племенная и куренная разобщенность, доходящая до традиционой вражды обитателей противолежащих склонов Альт, не давала тем возможности взять за горло жирных «кротов» и заигравшихся «медведок».

Поверх всего этого разнообразия балансировала власть кронфрау, выросшая, по сути, из жреческой. Изначально женщины, приближенные к Первоптице, стояли над мужскими разборками из-за богатой жилы или выгодного подряда, осуществляя суд и донося волю Матери до ее излюбленных детей. Потом к божественному авторитету добавился исполнительный механизм, окрепший в ходе Войны Сил и в противостоянии внешней угрозе получивший государственные черты.

Сейчас власть подгорных королев, удачно проскочив стадию разобщенности, являла собой чисто административный общеподгорный ресурс. Распределение государственных контрактов, льгот и дополнительных налогов, услуг государственных служб и даже право вето на сделки со стратегическими ресурсами оставалось в цепких ручках кронфрау и ее кронфрейлин. По своему устройству и назначению Королевский двор Подгорья был куда ближе к правительственной канцелярии, нежели к месту светского времяпровождения.

Вот эта торговля уступками и выгодами, а также устройство мелких пакостей в отместку, и составляли гномскую политику. «Кроты» традиционно поддерживали абсолютизм кронфрау, «медведки» надеялись огрести выгоды с изменения порядка правления на конституционный или парламентский. И те, и другие придирчиво отбирали «своих» претенденток на место подгорной королевы, всеми силами, включая нечестные приемы, добиваясь воцарения соответственно упертых противниц перемен или опасных сумасбродок.

В таком разрезе ритуальное изгнание оказывалось едва ли не спасением для спорной кронфройляйн в самый кризисный момент, когда все средства хороши. «С глаз долой» было пусть и не равносильно «из висельного списка вон», но по крайней мере затрудняло исполнение приговора. Оговорка же о том, что условия изгнания распространяются только на самих гномов, прямо-таки толкало странствующую наследницу опираться на людей, не таких уж редких в Безнебесных Странах.

Хоть ненамного успокоившись таким образом насчет перспектив подгорной принцессы, я наконец сумел провалиться в крепкий сон, будучи оглушен равно телесной и умственной усталостью.