Страница 89 из 243
- Передадим тебе, чтобы ты отнес назад. Об уплате цены нашей вины я буду говорить всяко не с тобой.
- И не теперь, - кивнул монах. - Теперь вам бы с имеющимся разобраться.
Эрве потерял терпение окончательно.
- Отправляйте обоих в Старый дворец. Достаточно на сегодня.
Гавриил подал Полине руку.
- Вставай, сестра. Пойдем Псалтырь читать.
На следующий же день после появления Гавриила Полина заметила, что снова может читать, правда, очень понемногу и только Библию. Она попросила у нобиля охраны дать ей шерсть и спицы и принялась вязать вечерами. Она и сама не знала, зачем вяжет простое прямое полотно из "дикой" некрашеной шерсти. Полотно получалось цвета сливок, слишком широкое для шарфа и слишком короткое для снуда. Оно казалось совершенно бессмысленным. Как все разговоры последнего месяца. Как вся ее жизнь тут. Но бездумное движение спиц позволяло чувствовать себя занятой, и Полина пользовалась этим. Когда Димитри разрешили встречу с ней, полотно представляло собой полосу в две ладони высотой и почти два локтя шириной.
- Что это будет? - спросил князь.
Женщина пожала плечами:
- Понятия не имею.
- Тебе нравится само действие? - предположил он.
- Не особенно, - призналась Полина. - Но хоть какое-то занятие, кроме размышлений о вечном.
- Ты герой, - серьезно сказал князь, положив ладонь на руки подруги, державшие спицы. - Я еще ни разу не видел человека, держащегося во время расследования с таким достоинством, а ведь оно тянется почти большую луну.
- Это второе, - напомнила Полина без эмоций, - первое было весной, в "Крестах".
- Я помню, - вздохнул Димитри. - Прислать тебе что-нибудь?
- Нет, - ответила женщина. - Что нужно, все есть.
- А что не нужно? - улыбнулся князь.
- А зачем мне то, что не нужно? - с легким удивлением спросила Полина.
- Понятно, - вздохнул Димитри и ушел.
Найдя в резиденции Академии Хайшен, он сетовал ей, что он плохой друг, что Полина выглядит как на собственных похоронах и что в этом виноват он один и никто кроме него. В тревоге и досаде князь едва не договорился до того, что Вейлина надо было вешать тогда же, в девятнадцатом году, а не разводить политику с непонятными результатами. Досточтимая еле сумела его остановить. Напомнив, что поскольку император приглашал Полину на Долгую ночь в Старый дворец, можно не беспокоиться о том, что она не переживет праздник, Хайшен сумела внушить взволнованному князю, что все будет хорошо.
Глядя в закрывшуюся за ним дверь, она вздохнула про себя, понимая, что не может обещать этого же даже относительно весеннего солнцеворота. Было очевидно, что Академия проигрывает процесс. А маркиз Вейен, мыслящий себя единым целым с Академией и не переносящий не только проигрывать, но даже быть вторым, будет искать возможности реванша и за себя, и за дело своей долгой жизни. Ей и самой было очень не по себе от происходящего, но то, как Академию пытались спасти, досточтимую не устраивало совершенно.
Димитри вернулся в край недовольным собой и увиденным. Но по крайней мере формально он уже знал, чем успокоить Онтру да Юн. Сестренка по морскому братству планомерно и целенаправленно напоминала ему о своем желании повидаться с новой родственницей и проверить, все ли с ней хорошо. Едва он вернулся из столицы, она немедленно явилась к нему в приемную. Димитри вышел к ней, не дожидаясь сцены между маркизой и своим секретарем.
- Онтра, сестренка, здравствуй, - сказал он. - Я знаю, что ты пришла спросить о Полине. Отвечаю: она жива и благополучна, насколько это возможно после месяца общения со Святой стражей. Подожди, осталось совсем недолго, считаные дни. И вообще, можешь начинать ждать оправдательный вердикт. Ее уже перевели из Исюрмера обратно в столицу.
- Благодарю тебя, брат, - ответила маркиза. - Тогда не буду тебе мешать, подозреваю, у тебя и без меня уйма дел.
- Подожди, - остановил ее князь. - Что Айриль?
- К летнепразднику будем готовы, по его мнению, - сказал Онтра.
В ее тоне было легкое сомнение, и Димитри улыбнулся.
- Хорошо. Пусть хотя бы напишет мне, я хочу знать, благополучен ли он среди всех этих дел.
Онтра улыбнулась, наклонила голову, принимая поручение, и вышла. В тот же день она отправила своим шпионам в столицу поручение следить по возможности за выходами мистрис Бауэр в пределах города.
Визита князя Полина почти не заметила и вообще не очень поняла смысла его тревоги за нее. За этот месяц события дальних от нее мест и поведение людей, которых она не видела каждый день, как будто потеряли значение и смысл, стали быстро забываться имена и лица. Она уже не скучала по подруге, не интересовалась прогулками, не замечала, что ест, и перестала следить за поведением окружающих ее людей. Все, кого она видела днем в допросной, слились для нее в одну фигуру в сером, то обвиняющую и обличающую, то задающую непонятные вопросы о прошлом. Прошлое тоже постепенно теряло смысл и значение. Золотоволосый кареглазый монах, читающий псалтырь, был единственной свечой в этой мгле для нее. И не только для нее. В гостевом крыле Старого дворца уже несколько дней жил третий гость. Полина заметила его не сразу: он ел отдельно и почти не выходил, но однажды вечером остался слушать молитвы, которые читал Гавриил.
Сначала гость показался Полине немолодым, но, приглядевшись, она увидела, что он просто довольно сильно потрепан жизнью и привык к недостатку всего - еды, тепла, одежды, отдыха. По мелким шрамам на руках и темноватым ногтям она угадала в нем ремесленника. Возможно, столяра или резчика по дереву, точно она сказать не могла, а присматриваться внимательнее не стала.
Каким-то очередным утром она заметила, что его тоже забрали двое в одежде Святой стражи и, вероятно, увели, как и ее каждый день, на допрос. Гавриил дернулся было за ним, но пошел все же с ней.
Вечером все трое встретились в холле. Полина вышла с вязанием, чтобы дать Чаку убраться в комнате. Сайни было обрадовался ее возвращению и даже попытался найти китар, но в холле музыкального инструмента не было, его куда-то убрали. Полина постаралась не показать, что это ее порадовало, но он понял - как обычно, носом и усами - и, похоже, загрустил. Но тоже сделал вид, что ничего не происходит.
С этого дня Чак молча приносил ей еду, иногда перебирал ее волосы, ночью ложился спать ей в ноги, но не пытался ни заговорить с ней, кроме самых необходимых слов, ни предложить играть. Полина была даже рада этому: разговоры, даже самые простые, даже с искренне расположенным к ней существом, были ей тяжелы после общения со Святой стражей. Ей вообще больше нравилось слушать, а теперь и тем более.
Второго гостя, как выяснилось, звали Пино. Представляясь Гавриилу, он сказал, что имя ему осталось носить недолго, потому что он, как и Полина, некромант и детоубийца. Гавриил насторожился и попросил объяснить ему сказанное более подробно. Пино пожал плечами - почему бы и нет? И рассказал подробнее. Как оказалось, он слишком поздно понял, что следующий, четвертый, малыш будет уже лишним в их доме. Когда он подсчитал свои силы и возможности семьи, зачатие уже состоялось. И Пино убедил жену прервать беременность. Сам искал методы, спрашивая стариков, ловя оговорки и недомолвки, сам собирал травы и коренья, сам делал отвар. Сам и дал его выпить жене. Разумеется, хорошо не вышло, целители забрали ее в монастырь. Ее удалось спасти, а плод не выжил. Начали следствие, и тогда он явился в монастырь сам и признал вину. Он понимал, что жизнь его закончится в заливе и, скорее всего, не позднее зимнепраздника. К следствию Пино относился как к пустой формальности, которая только напрасно занимает время всех участников событий.
Гавриил выслушал его очень внимательно и сказал: