Страница 233 из 243
- Вот как, Димитри? Империя отдает краю лучших?
- Не просто лучших, Эгерт. Проверенных лучших.
- А с чем вы останетесь сами?
- Эту заботу Земля может смело доверить империи, - светски улыбнулся князь да Гридах. - Мы справимся.
- В вашей речи звучала уверенность в этом, и я пока не понимаю почему. История отношений империи Белого Ветра с Землей не напоминает ровную дорогу.
- Конечно, не напоминает. Из всего госсовета сообщество Земли могло договориться только с Вейеном да Шайни. А постоянно общаться без трений - только с Унрио, его внуком, и тому это стоило невообразимо дорогой цены.
- Почему?
- Эгерт, вы знаете разницу между понятиями "придворный" и "дворянин"?
- Честно говоря, Димитри, совершенно не понимаю разницы. Мои предки из крестьян...
- Это очень просто, Эгерт. Придворный умеет договариваться, не создавая конфликтов, а дворянин умеет принимать решения. В том числе влекущие за собой конфликты. Первому можно научить, второе у нас считается врожденным свойством, но знать, как вызванные конфликты разрешать, дворянин тоже обязан, без этого земли не удержать. Унрио учили быть придворным. На его счастье, он родился дворянином. Вообще, он попал в край слишком юным. Для внелетнего мага семьдесят лет - только последний из возрастов взросления. Именно в этом возрасте одни друзья детства и юности уже закончили жизнь или вот-вот отойдут за Грань, других время уже в достаточной мере изменило, чтобы скоротечность бытия осознали не только они сами, но и те, над кем годы не властны. Ему бы стоило остаться в Исанисе или пожить в Исюрмере еще лет десять, спокойно проводить лодки школьных друзей, увидеть стареющих подруг юности, оплакать свои потери и спокойно, без спешки понять, что жизнь мага - дело одинокое, а желая сохранить ценных людей, хоть смертных, хоть магов, о них стоит заботиться и беречь их. Но Вейен торопился удержать влияние...
- Алиса моложе Унриаля да Шайни...
- Ее судьбу иначе, чем ужасной, не назовешь. В ее окружении не было ни одной естественной смерти, а ей еле-еле пятьдесят. Да, для смертного это приличный возраст, время смирения с увяданием и осознания конечности сроков, но Алиса еще долго будет выглядеть на двадцать два, а чувствовать себя на удобный возраст научится еще не через десяток лет... И ее взросление пришлось на такие фатальные нелепые ошибки обеих сторон, что выбранный ею путь в кровавой мясорубке, мягко определяемой вашими коллегами как "этический конфликт", был, кажется, единственным возможным. Как маг мага, я не осужу ее.
- Но осудили в двадцать третьем году.
- Я заплатил положенную цену за эти ошибки. И продолжаю платить. Мне жаль.
- Димитри, я не понимаю только одного: как, учитывая все, что вы мне рассказали, и все, что всплыло на суде и после суда, Вейену да Шайни вообще удалось договориться с сообществом Земли?
- Поток и Пророк, - вздохнул князь, - как же с вами, землянами, порой тяжело. Особенно когда речь идет об очевидном. Он же всю жизнь действовал в излюбленной манере ваших властителей, Эгерт, как можно было этого не заметить? Продемонстрировать силу, которой нет, чтобы получить лояльность, показать достаток, которого и близко не лежало, чтобы получить кредит, выдать ложь за правду, чтобы добиться доверия... это же неотъемлемые части земной политики, или я неправ?
- Но Димитри, ведь Вейен да Шайни был личным советником императора. Значит, для вас, для вашей культуры эти навыки тоже ценны?
- В небольших количествах и в безвыходных ситуациях - да, они становятся ценными. Переговоры с Хаатом по поводу украденных и проданных саалан, например... неважно. Но Эгерт, как бы ни развернулись события в мире, я не представляю себе, что нужно думать и как делать выбор, чтобы в итоге вся политика велась только такими средствами. Точнее, лгать не буду - представляю. Насмотрелся и в крае, и в высших сферах вашей власти, а на суде и после суда мнение окончательно сложилось. Но согласиться с этим я все еще не могу. Я прекрасно понимаю Дейвина, который предпочел остаться в крае, присоединившись к компании, которую большинство людей благонадежных и прилично воспитанных назовут... как у вас говорят? Маргиналами? Мне, к счастью, не нужно искать, к кому присоединиться, моя жизнь сложилась так, что я веду за собой, а не иду за кем-либо. Вся сложность этих девяти имперских лет, Эгерт, состояла для меня в том, что мне приходилось вести людей туда, куда я сам идти не хотел. И этот опыт подарил мне именно ваш мир. Не думаю, что я захочу его повторить.
- И тем не менее, Димитри, вы говорили о новых возможностях, предоставляемых империей именно для людей Земли.
- Да, говорил, и не отказываюсь от своих слов. Край так или иначе оказался территорией, устойчивой к давлению подобного рода в большей мере, чем ваши политики хотели бы. Люди Вейена да Шайни, приняв на веру рассказы о том, что для вашего мира совершенно нормально и похвально делать то, чего не хочется, и заниматься тем, что неприятно и неинтересно, попали в ловушку, и именно там нашелся выход из внутренней проблемы империи, но это к делу не относится. Главное, что само противостояние позволило открыто и понятно договориться и честно вести дела.
- Строго говоря, край уже интегрирован в империю как перевалочный пункт для золота, камней и шерсти с одной стороны и заповедник специалистов, шкурно нужных здесь, а под родным небом не находящих применения, - с другой. Даже условия полной блокады, невозможной по определению географических реалий, теперь не станут кошмаром, каким был девятнадцатый год. Но репутация, Димитри... Мексика отдыхает. И Колумбия, кстати, тоже.
- И прекрасно, Эгерт! Так и должно быть. Здесь прекрасно приживутся те, кого не желают понимать и слушать у вас. У вас окажутся востребованы те, кому здесь удача совершенно точно не улыбнется. Процесс уже идет, и Инхо проследит, чтобы он развивался успешно.
- И зачем это вам? Ведь платя золотом и наркотиками, империя может размещать заказы на разработки где угодно и нанимать кого захочется.
- Договор - это всего лишь договор, - пожал плечами князь. - На Земле это так. А верность не продается.
- Может быть, предлагали недостаточно? - предположил журналист.
Димитри расхохотался - открыто, искренне, совершенно без агрессии или раздражения.
- Вот так по одной фразе можно угадать родное небо, Эгерт. Сайх сказал бы - не продается, но оплачивается. Так вот. Век диктатур у вас еще не кончился, я это ощутил всей кожей... и хорошим куском репутации, да. Диктатура, Эгерт, дурна тем, что при ней чем лучше личные качества человека, тем меньше у него шансов выжить, если только он не сообразит вовремя убраться. Империя не будет претендовать на то, чтобы стать второй матерью для тех, на кого их собственная власть объявит охоту, а такое еще будет не раз. Возможно, они когда-нибудь и сумеют вернуться, но "возможно" не равно "обязательно". Мы сумеем дать им свободу творить и изучать, с благодарностью примем все, что сочтем полезным и сможем применить. Так можно получить пусть не любовь, но благодарность, а это уже немало. Кроме того, диктатура всегда конечна, Эгерт. И если она по странному стечению обстоятельств не умирает вместе со страной, страну приходится долго лечить - как человека, побывавшего в рабстве. Это тоже вложения с отложенной выгодой. Я уже не говорю про свежую кровь в старых родах магов, которая вольется через усыновления и браки. И в отличие от того, что творили вассалы да Шайни, эти люди придут к нам совершенно добровольно, поскольку в вашем мире их перспективы весьма сомнительны, и будут нам благодарны за предоставленные возможности, как у вас говорят, реализовать себя. Именно это я и сказал, когда прощался.
Эгерт, стоя на палубе фрегата и глядя на спины малых морских стражей, мелькающие за бортом, думал, что книга о Димитри нужна уже сейчас, и еще нужнее она будет лет через десять, когда его правление краем окончательно станет историей, то есть будет забыто и переврано. И что писать эту книгу будет очень трудно, потому что писать ее, как пишут обычно книги - нельзя. Так можно создать только еще одно мнение, цена которому ровно такова же, какова цена любому другому мнению: в удачный базарный день по стоимости оберточной бумаги. Книгу эту придется собирать из частных бесед, не менее частных переписок, частных же разговоров и событий, подразумевавшихся, но не названных прямо. И составлять их нужно точно в той последовательности, в которой они происходили. Только тогда, возможно, удастся сказать правду о людях, в этих разговорах участвовавших, и об их решениях, повлиявших на события и определивших их жизни.