Страница 135 из 243
Иван Кимович до самой осени не знал, что именно сказали представителям радикальных зоозащитных групп. А им припомнили все: и "фабрики по усыплению", и животных из звероводческих хозяйств, выпущенных из клеток на верную смерть, и видеоролики с шок-контентом. Не знал он и того, что выстроившуюся было очередь за субсидиями, состоящую из организаторов и владельцев приютов для бездомных животных, рассортировали на две категории. Одним предложили сотрудничество с досточтимыми, а вторых в довольно резкой форме предупредили, что концлагерей на территории края не будет. Ни для людей, ни для животных.
О том, что зоологи, зоопсихологи и ветеринары могут получить какие-то интересные контракты, Иван Кимович начал догадываться сразу после разговора с Батей. Но через полторы недели после их встречи появился новостной повод, сперва не принятый всерьез местными, но вызвавший оживление среди саалан. Герцог Беломорский Келах да Атей, выйдя в нейтральные воды на своем "Цветке рассвета" в последних числах июля, не только пересек курс норвежского китобоя, преследовавшего сейвала, но и увел добычу норвежцев в территориальные воды края, на глазах у моряков с борта браня кита за непослушание и своеволие. Сейвал послушно следовал за ним. Перед китобоями капитан Келах извинялся сигналами флажков за неимением на "Цветке рассвета" более технологичных средств связи. Но вовсе не за то, что увел у китобоев добычу. А просто на случай, если его личный кит навредил кораблю или оскорбил моряков, и погоня за ним вызвана именно этими причинами.
Привыкшая к сааланским странностям Европа хмыкнула и попыталась проигнорировать инцидент. Но не тут-то было. Следующая коллизия случилась поблизости от острова Медвежий буквально на следующей неделе. В этот раз норвежцы увлеклись и нечаянно влетели в Баренцево море, преследуя серого кита. Злые языки говорили, что случайность была не такой уж случайной, просто катера Московии были далеко, и краю было нечем ответить на нарушение границ. Казалось бы. Не принимать же всерьез, в самом деле, сааланца под парусами, занятого своими делами в виде не слишком удачного бокового ветра. Но стоило китобою выстрелить первый раз, как ветер внезапно стих. А за ним замолк и двигатель норвежцев. Кит ушел в территориальные воды Озерного края, а сааланец, подойдя поближе, спросил на приличном английском, не прислать ли помощь. Норвежец попытался было отказаться, но выяснилось, что электрика на судне кончилась вся как есть. И связи тоже нет. Вызов катеров из Североморска и буксировка до порта обошлась в такую сумму, что сезон китобой мог считать закрытым. Капитан заявил, что по его кораблю был нанесен электромагнитный удар и это явилось причиной поломки электросистемы связи и ходовой части. Норвежцы прислали ноту наместнику края. На скандал набежали журналисты. Эгерт решил набежать вместе со всеми, хотя и подозревал, что ничего интересного из этой затеи не выйдет.
Так и получилось. Димитри хмыкнул, прямо при журналистах позвонил в Беломорск и спросил герцога, что его люди забыли в Баренцевом море и не стоит ли у кого-нибудь на судне электромагнитная установка. Герцог ответил, что киты пока не очень хорошо понимают идею своей и чужой воды и за ними приходится все время следить. Но электромагнитных установок на судах своих вассалов и других сааланских капитанов он не видел, и на его кораблях такого оборудования тоже нет. Единственным интересным, пожалуй, оказалась заявка про донесение китам идеи про свою и чужую воду, но поскольку наместник распространяться на эту тему не стал, заявка оказалась как минимум предварительной.
Идею блокировать китобоя магически посетила герцога да Атея после беседы с мэром Беломорска. Капитан Келах не собирался погружаться в этот предмет глубоко, особенно при первом прикосновении к теме, но внезапно выяснилось, что его собеседник ничего хорошего не думает ни об охоте на морских млекопитающих, ни о тех, кто этим занимается. Более того: его мнение о китобоях оказалось таким, что даже воры сельди и трески по сравнению с ними выглядели почти порядочными ребятами. Беседы о треске и сельди велись уже не впервые, и половина дел сааланских моряков в Баренцевом море сводилась к настройке сети заклятий, препятствующих краже косяка рыбы из территориальных вод, исключая при этом прямой конфликт и возможные, как определяли местные, "инциденты" - что-то меньшее, чем повод к войне, но достаточное, чтобы поставить в счет при случае.
Еще несколько лет назад, получив из Санкт-Петербурга известия о фауне и рассказывая местным представителям власти о положении дел, что называется, "для служебного пользования", да Атей продемонстрировал им иллюзию, чтобы познакомить с внешним видом оборотней и фавнов, и услышал несколько новых слов: "алиен", "предатор", "лизун" и "кукловод". Чтобы выяснить их значение, ему пришлось потратить несколько десятков часов на просмотр фильмов. И эти фильмы не были ни анимационными, ни добрыми, ни забавными. Зато они были очень познавательны. Из них капитан Келах узнал местный подход к отношениям со старыми богами: сперва сказать "нет" на все их предложения, а потом уже разбираться, где тебя попытались обмануть. И эта идея ему очень понравилась. Но Келах да Атей не был книжником и с трудом управлялся со словами, поэтому не стал писать доклад для досточтимых и настаивать на передаче своего письма достопочтенному. Он все равно не справился бы с темой. С парусами, ветром, донным рельефом, течением и облаками ему было гораздо проще. Неплохо он ладил и с малыми существами. Все сайни, с которыми он имел дело, доверяли ему, одна даже щенилась в его спальне как-то. По эту сторону звезд его понимали и слушались все собаки и кошки. Морские существа оказались не глупее, хотя отличались упрямством и легкомыслием, но и с ними он легко нашел способ договориться. Так что когда князь Димитри объявил о том, что морских малых можно защищать легально, капитан Келах отправил Зов - мол, понял и учел, - и окончательно перестал скрываться, объясняя морским малым существам, где и как он может обеспечить их безопасность. Другие капитаны северных вод поступили примерно так же. Но соседи были очень невнимательны к морским границам края, и из-за этого обещание защиты, данное китам и дельфинам, было не таким надежным, как саалан привыкли. И договориться с ними никак не получалось, люди проявляли удивительную непонятливость и невнимательность, в отличие от морских теплокровных существ.
На все это и сетовал Келах да Атей, когда услышал вроде бы совершенно не относящуюся к делу реплику собеседника.
- Сигурни Уивер, актриса, сыгравшая сержанта Рипли в "Чужом", по жизни противник оружия и применения насилия. Когда она приняла предложение сыграть в этом фильме, где не должна была вообще ствол из рук выпускать, то в какой-то момент начала критиковать сценарий, мол, стрельбы многовато, мол, как-то же можно договориться, и так далее. На что Ридли Скотт, режиссер, подвел ее к кукле Чужого, всей в соплях, зубах и едкой жуткой кислоте, и сказал: "Договаривайся. Если сможешь сделать это убедительно, то сценарий перепишем". Постояла красавица перед чудовищем, постояла, вздохнула, да и пошла молча за мегабластером.
Капитан Келах задумался. Швыряться в китобоя огненным шаром или молнией ему показалось плохой идеей: могут и нажаловаться. А вот блокировать двигатели - почему нет? Это же не серьезнее, чем дать по рукам, с одной стороны. А с другой стороны, Баренцево море, конечно, не море Аль Ас Саалан, крупные морские животные тут относительно немногочисленны и очень дружелюбны, да и летающих хищников, способных атаковать корабль и сожрать команду, нет, но болтаться без движения на воде в неделе ходу до ближайшего берега мало кому понравится. Он предложил собеседнику чай и сменил тему. А идею запомнил и вскоре применил.
В день той встречи он был на своем собственном корабле, на флаге красовалось не белое поле со льдисто-синей каймой, торговый флаг Озерного края, и даже не серебристая звезда Академии на белом, под которой сааланские моряки выходили в рейсы с исследовательскими целями. Выходя в море, Келах да Атей поднял на мачту символ своего собственного дома, флаг с венком из зеленых трав на розовом поле, так что обвинить его в намеренной провокации было невозможно, да и китобой выполнял частный рейс. Объявить случай слишком серьезным не было оснований. Один частный хозяйствующий субъект встретился с другим таким же частником, только из другой страны, обычное дело, в море бывает сплошь и рядом. Князь имел право вообще не отвечать ни на ноту из Норвегии, ни на вопросы журналистов. Тем более что и Норвегия, потихоньку и без лишних разговоров освоившая бывшие промыслы Федерации на Шпицбергене, не была заинтересована отвечать на вопросы, чье на самом деле сырье они добывают и на каком основании. Поэтому китобой мог только пожаловаться на применение сааланцем оружия, которого на борту, конечно же, не было, и не ждал особого результата от этой заявки. Просто хотел потрепать сааланцу нервы в ответ за изгаженный сезон.