Страница 5 из 8
Институт стоит на ушах. Неожиданно нагрянули высокие гости. Сама генеральный секретарь совета со свитой. Ларма отсыпается после ночного дежурства, а я так устала от всего, что даже не волнуюсь. Абсолютно. Даже когда высокие шишки заполняют мою комнату. Генсек что-то говорит шефу, та уводит экскурсантов, а мы остаемся с глазу на глаз.
– Хотите кофе? – спрашиваю я генсека. – Растворимый, без сахара. Сахар кончился.
– Хочу, – неожиданно соглашается она. Готовлю кофе, разворачиваю пакет с бутербродами.
– Тони… Можно, я вас так буду называть? Вы поддерживаете нашу партию?
– Нет. Партию стабилистов я не поддерживаю.
– Но вы нам не враг?
Задумываюсь на целую минуту. Враг… Враг – это как-то… слишком серьезно. Это когда зубами в горло.
– Наверно, нет. Я голосовала за реалистов, хотя шансов у них не было. А вас, стабилистов, я просто боюсь. Вы слишком долго сидели в оппозиции, теперь дорвались до власти, и начнете с ошибок. Вас будет кидать из крайности в крайность, вас будет заносить как машину на льду. Очень скоро вы потеряете популярность и наверняка проиграете следующие выборы. Простите, что я говорю неприятные вещи, это профессиональное.
– Нет, это как раз хорошо. Лести я наслушалась. Тони, вы получили очень опасный для нас документ и не опубликовали его. Почему?
– Потому что стало бы еще хуже. Смотрите! – вывожу на экран таблицы и графики. – Видите, насколько возрос бы индекс недовольства? Начались бы погромы, битье стекол…
– Уже бьют.
– Значит, начали бы стрелять! – рявкаю я и с тайным злорадством наблюдаю, как вытягивается лицо генсека. У стабилистов отличный отдел аналитики, но прогностических моделей социальных процессов нет. Это закрытая разработка нашего института.
– Да, поздравьте тактический отдел за идею подсунуть мне командировку в питомник. Это была великолепная импровизация.
– Но вы догадались и перепоручили дело Ларме.
– Вы сейчас пьете кофе в аналитическом отделе. Это мозг института, – улыбаюсь я, играя непонятно кого. И вдруг понимаю, что генсек приняла меня за начальника отдела. На двери фамилии нет, только должность, а в кабинете я одна.
– Вам не нравится наша программа, наша партия, но из высших соображений вы не стали совать палки в колеса, – заключает генсек. – Я предлагаю вам возглавить аналитический сектор нового правительства.
Ух ты… Чур меня, чур!
– Я пока не собираюсь менять место работы. И мне не нравится ваше резко отрицательное отношение к прогрессу и науке.
– Реалисты выбрали прогресс. Нам приходится играть на его недостатках. Это политика, Тони, ничего больше. И будем честны: нельзя гнать прогресс как лошадь на скачках. Иногда нужно остановиться и оглядеться – а туда ли мы скачем? В общем, если надумаете – место за вами. Придется, правда переехать на Семь Холмов. Поближе к резиденции правительства. У вас будет небольшой особнячок, служебная машина. Там имеются отличные ясли и детские сады с полным пансионом.
– Заманчиво, очень заманчиво… А вы не пробовали предложить эту должность Ларме?
– Хорошие у вас бутерброды. А кофе – дерьмо. Я пробовала говорить с Лармой. Она очень вежливо и мягко выставила меня за дверь.
– Что же она сказала?
– То же, что и вы. Что вы провели анализ ситуации и пришли к выводу о нецелесообразности публикации этнической программы. Что она проверила ваши расчеты и пришла к аналогичным выводам.
О деле больше не говорим. Пожираем сонькины бутерброды и запиваем дешевым растворимым кофе. Я бы сейчас сожрала кусок пластилина с опилками – и вкуса не почувствовала. Несмотря на все, эта женщина мне чем-то симпатична.
– Если не секрет, на чем прокололись в питомнике? – спрашивает она, оглянувшись на дверь и облизывая пальцы.
– На трелевочном тракторе. Мурашей я обнаружила ночью, а в восемь утра рабочие уже рубили просеку. Не могла дирекция так быстро договориться с лесничеством. А в общем, я довольна командировкой. Интересно было.
На прощание генсек оставляет мне визитную карточку и говорит условную фразу, которую я должна сказать телефонистке.
Гости уезжают, а у меня начинается запоздалая реакция. Сижу, дрожу, тупо смотрю в стену. Меня хотели купить с потрохами. За дом, машину и ясли для звереныша. Осмотрели, побеседовали и хотели купить. Утром я абстрактно ненавидела генсека стабилистов, а расстались почти друзьями. Я не поддалась на уговоры, но это случайность. Испугалась ответственности, струсила, или по идейным соображениям? Да всего понемногу.
Вскакиваю, вру Лолочке-секретарше, что ухожу в местную командировку, и бегу в парк нервы успокоить. Марширую по дорожкам и лужам чуть ли не бегом. Ветка хлещет по глазам. Зачем-то хватаю ее и начинаю ломать. Ветка сопротивляется. Выкручиваю яростно и самозабвенно. Прохожие удивленно косятся на меня. Наконец, измочаленная ветвь летит в кусты. Вместе с ней куда-то улетает ярость, подавленность и неуверенность. Почему, когда дело касается работы, так просто разложить все по полочкам? А как прихватывает за живое, мозги в кучку… Аналитик, блин! Проблема-то стара как мир. Пусть случайно, но я выбрала верную сторону. Ларма говорит, трудно совершить только первый Поступок. Типа того, что трудно помирать только первый раз. И хватит об этом. Глубокий вдох – и полный выдох. Я спокойна. Лапки перестанут трястись, и буду совсем спокойна…
Дома рассказываю обо всем Соньке.
– Тони! Ты молодчина! Я тобой горжусь! – кричит она и бросается мне на шею.
Через три дня ясли и вся больница знают, что генсек ела сонькины бутерброды.
– … У нее два высших, – сообщает Ларма, просмотрев на компьютере запись нашей беседы. Телекамера ее компьютера стоит не сверху на мониторе, как обычно, а в углу стола на стопке старых отчетов. Якобы не работает. но шторка над объективом не опущена. А в углу экрана – незаметная кнопочка без подписи. Ларма приучила меня записывать все визиты и совещания на видео, или хотя бы на диктофон для последующего анализа с блокнотиком и карандашом в руках. Это создает впечатление безупречной профессиональной памяти. Вот теперь мы чуть ли не в покадровом режиме изучаем беседу с генсеком.