Страница 92 из 252
- А это Сева.
Сева коротко кивнул от высокого рабочего стола:
- Извините, руки не подаю, весь в смазке, проверяли тут кое-что.
Димитри улыбнулся:
- Не покажете, что именно?
Сева посмотрел на Витька, потом на Наташу и развел руками: мол, если хотите, пожалуйста. Витек подвинул к Димитри по столу оружие Нового мира. Князь взял со стола и внимательно оглядел его:
- Винтовка Мосина?
После этого короткого вопроса он поймал на себе изумленный взгляд Дейвина и посмотрел на Витька, тот кивнул.
- Она самая. Копаных хватает на десять-пятнадцать выстрелов, но это лучше, чем ничего. Стандартная схема такая: покупка у нас, пять-шесть выстрелов, вызов ветовцев на хвост, новый ствол от вас.
- Интересно. Позволите?
Витек с выражением вежливого недоумения на лице сказал:
- Пожалуйста.
Димитри прикоснулся к затвору. Дыхание у него не пресеклось только потому, что рассказ вассала его насторожил заранее, и он был готов ко всем возможным неприятностям. Но все равно это были сильные впечатления. Особенно падение в холодную осеннюю воду с ощущением разрывающего жара в плече и сходящегося в точку поля зрения.
- Окрестности Пскова, тысяча девятьсот сорок четвертый год, - проговорил он, морщась.
- Точно так, - ответил Сева. - Может, присядете?
- Спасибо, был бы признателен, - ответил князь.
Мастер указал на небольшой диван у стола в переговорной. Винтовка осталась на рабочем столе за спинкой дивана. Присев к этому же столу, Сева скупо и точно рассказал про место, откуда и когда было взято оружие, лежавшее у Димитри за спиной, сжато, но весьма внятно упомянул историю боя, затем сказал, как звали человека, владевшего оружием, как были найдены его останки, что Сева предполагает о характере и причинах его смерти и где теперь хозяин спит как человек. Помолчал, глядя в стол и добавил:
- Со всеми товарищами. А тех мы в отдельную яму сложили и им тоже знак поставили, что ж они, не люди, что ли. Хоть и выродки.
После этого слова у Севы временно кончились. Витек, все еще стоявший у стеллажей, оглянулся:
- Наташка, ты тут еще?
Наташа была тут, она быстро и молча стала собирать на стол. Первую стопку князю пришлось выпить одному, ему поставили на стол пятьдесят граммов и коротко пояснили:
- Лекарство.
Он поверил им. Водка, на удивление, была даже приличного качества. К столу присели и остальные, Витек разлил водку, коротко сказал: "За павших и живых".
После этой второй стопки под бутерброд с тушенкой Димитри слушал рассказ про технологию реставрации оружия, про то, как отсортировывается рабочее от нерабочего на глаз, - и понимал, как этот город выжил после взрыва ЛАЭС и почему он все еще не пустой после всех ошибок маркиза да Шайни. После второй общей, а для него третьей, пошли байки про поиски на местах боев, про процесс перезахоронения бойцов, советских и немецких, про то, каково оно, ковыряться в глине, извлекая кости, что под первым снежком, когда трава опала, что по последнему, пока она еще не поднялась.
Рядом с ним сидел молчаливый и внимательный Дейвин и тоже слушал. Похоже, и с ним эти люди пока еще не делились своими секретами настолько подробно. Саалан узнали, что человеческие кости уже после шестидесяти лет в глине без гроба ни хрена не отличаются от мокрой деревяшки, особенно если руки окоченели и мокрые уже до локтей, что содержимое черепа выглядит как пучок волос, который кто-то скрутил и туда нарочно запихал, а теменная кость может запросто прилипнуть к каске, что ямы, отрытые трофейщиками, определить проще всего, в них останки лежат головами к ногам, свежего так ни за что не сложишь, а лежалого с поверхности, да года через три - запросто, а через десяток лет трофейщики ходить перестали, потому что все в землю ушло, и многое другое. Все эти рассказы не пугали и не коробили, и отлично слушались под водку с этими чудесными парнями и молчаливой дельной теткой. В том числе два мага даже бровью не повели, услышав оговорку про Наташкину левую руку, с которой вообще-то все нормально, только сейчас вот ревматизмом скрутило к дождю, как раз после весны в раскопе. А после пятой стопки Витек открыл ноут и вытащил на экран какие-то треки. Димитри всмотрелся и понял: ему показывают местные баллады, сопровождаемые видеорядом.
Половину вступления к первой балладе, проговаривавшегося, а не певшегося, под кадры из окна пригородного поезда, Димитри потерял. Он зацепился вниманием за отдельные строчки и вздрогнул, осознав их смысл.
Но я прекрасно помню и без лент,
как бабка не выбрасывала крошки...
Едва успев вдохнуть, князь получил второй удар.
Как много лишнего мы слышим в дни побед,
но только этой патоке с елеем
не очень верят те, кто в десять лет
питался в основном столярным клеем.
Услышав это, он почувствовал, что знает, почему город не опустел, когда кончилось электричество и остановилось метро. Пока он переживал встречу с этим знанием, текст тек вперед, и вот Димитри царапнула еще одна строка.
И вот войны подлеченная боль
приходит лишь весенним обострением
Да уж, текущее обострение получилось развернутым. Полноценный, так сказать, возврат. Было горько за город, явно достойный иной судьбы, неловко за соотечественников, очевидно напоминавших городу своим присутствием не лучшие его дни, и стыдно за предшественника. За себя тоже было досадно и стыдно.
А за окном солдатики лежат
и прорастают новыми лесами
Он не успел удивиться отчаянью и гневу в голосе певца, сказавшего последние слова нараспев. Вступление кончилось и началась мелодия. Инструмент не был знаком князю, и с мелодией он не очень справлялся, порыкивал и постанывал. И вдруг Димитри понял, что это именно так и надо играть и петь, потому что пелось - о страшном. По-настоящему страшном.
...где еще с войны бойцы лежат
по трое на один квадратный метр,
там везде шаги, там голоса,
чудные огонечки по болотам,
тени по ночам тебе поют,
как будто просят и хотят чего-то...
"Мертвые. Сами, - думал Димитри. - Просят и хотят чего-то от живых, и поют им. И, зимний свет нам в ноги, именно этой землей владеет империя. И отвечать за этот подарок землян империи - именно мне..."
"Откопай меня, браток,
я Вершинин Саня,
пятый минометный полк,
сам я из Рязани.
Много ты в кино видал
о солдатах версий,
щас послушаешь мою,
эх, будет интересней"
Мертвые сами называют свои имена, выставляют живым требования и не принимают отказа. Не подвластные ничьей воле мертвые могут сами преследовать живых и добиваться их внимания. И это мертвые требуют у живых, чтобы их тела были извлечены из временных могил для перезахоронения, а не живые тревожат их сон. И они все еще продолжают свой бой. А значит, место, где это происходит, - зачаровано и отравлено.
Расчудесный уголок,
не леса, а сказка,
наступил на бугорок,
глядь, а это каска,
чуть копнул - и вот тебе:
котелок да ложка,
и над этим надо всем -
ягода морошка
И там ходят люди. И живут. И они подданные империи. Он вовремя заметил, что потянулся к лицу и остановил руку. Этого не может быть. Это, в конце концов, просто баллада. Преувеличить и приукрасить - нормально. Но даже если поделить это все на семь, как и положено делать искушенному слушателю, то все равно получается, что вопрос по меньшей мере следует изучить так, как он того заслуживает.