Страница 210 из 252
Планы Димитри на декабрь были очень большими, а на остальные зимние месяцы - еще более глобальными. Для начала, он намеревался на зимнем приеме в Адмиралтействе объявить о примирении с оппозицией, и для этого ему надо было собрать у себя в Приозерске на Долгую ночь и Лейшину, и Полину, и Алису, и лидеров боевых групп, участвующих в продолжающейся зачистке города от оборотней. К этому же времени он был намерен приурочить и легализацию "Ключика". Так что хотел предъявить прессе не только благожелательно настроенных к нему лидеров оппозиции, но и какую-то позицию по ряду острых для края вопросов. Среди них были и передача "Ключика от кладовой" администрации наместника, и перенос части процесса урегулирования правового статуса Полины Бауэр и Алисы Медуницы в Большой Саалан, и их временное отсутствие в крае в связи с этим. Разумеется, предстояло озвучить и участие маркиза да Шайни в процессе в статусе то ли свидетеля обвинения, то ли обвиняемого. И Димитри хотел дать возможность присутствующим на приеме представителям прессы сразу после объявлений попросить комментарии у всех ключевых лиц, начиная от маркиза да Шайни и заканчивая любым из лидеров боевых групп, включая и Алису Медуницу.
Всю запланированную и рассчитанную сложную систему иллюзий и ритуалов князю нужно было выстроить в основном для того, чтобы международное сообщество убедилось, что с Северным потоком все по-прежнему в порядке, поставки газа не прекратятся и никаких сюрпризов на магистрали не ожидается. Для этого Димитри должен был показать всем внешним наблюдателям, что он справляется с ситуацией и контролирует край. Для Большого Саалан благожелательные отзывы сообщества Земли о политике империи в новой колонии были гарантией отсутствия серьезных споров за новую колонию или их перспектив, а для самого края - защитой от попыток внешних вмешательств, поводы к которым так тщательно искали представившиеся международной прессой, но прибывшие в край не чтобы узнать обстановку, а чтобы влиять на нее.
О грязных истериках в сети по поводу Полины Бауэр князь был в курсе, но считал, что если она не проявляет беспокойства, то тему обсуждать с ней не стоит, чтобы не спровоцировать еще один неприятный и бессмысленный разговор. Но у него очень чесались руки найти и примерно наказать клеветников. С его точки зрения, поливать грязью наместника и даже сплетничать о нем граждане края, платящие налоги, были вполне вправе. Но эти потоки помоев в адрес женщины, которой он предложил дружбу, были вопросом его личной чести и деловой репутации - того, что у саалан защищают ценой крови или требуют с порочащего золотом. Говорить об этом с ней Димитри не рискнул, а решил пойти более надежной тропой и вызвал на консультацию местных безопасников. Но все услышанное в этом разговоре не стоило потраченного времени. Князь не узнал ничего нового. Он сам в похожих обстоятельствах поступил именно так, как ему описали. Но он, во-первых, был тогда в безопасном месте, и злословие не достигло его ушей сразу. А во-вторых, пережив такое самому, видеть, как на его глазах это же самое происходит с женщиной, которую он назвал другом, ему было невыносимо. Еще хуже было знать, что виной всему этому он. Конечно, ему сказали, что делать ничего не следует и дать сплетникам заметить, что хула на Полину важна для него, будет очень скверно. Разумеется, его собеседники были убеждены, что хороший человек, оболганный несправедливо, не сломается, а именно под клеветой и угрозами даст весомый результат, способный заставить клеветников замолчать. Ну да, они считали, что плохого человека не жалко, и если с оклеветанным произошло что-то плохое, то значит, не зря о нем это все говорили, и доброго слова он не стоит. Если же, несмотря на злословие, некто может добиться значимого успеха, то клеветники окажутся покрыты позором и без дополнительных действий, и что бы они потом ни болтали, цены их словам не будет. Но Димитри знал цену таким победам. Он видел, как умер Шай Альгин, его первый деловой партнер на Ддайг и отец его первой жены, и знал причину, источившую сердце купца. И собственная история князю далась тоже нелегко. Он, внелетний маг, был в силах залечить эту рану, но некий невидимый шрам до сих пор отзывался болезненным холодом в груди на каждое дурное слово в его адрес. Особенно когда не было возможности сразу доказать, что это слово - ложь и клевета.
С этим он и пришел на конфиденцию к Хайшен.
- Я плохой друг, досточтимая. Из-за меня честное имя подруги под угрозой. Это я заставил ее остаться в этом всем.
Хайшен приподняла брови.
- Ты? Ты один? Больше в этой истории точно никого не было?
Она видела перед собой маленького мальчика, потерявшего сестренку, и по обязанности человека, исповедующего Путь, должна была напомнить ему, что он уже давно вырос и теперь, когда он князь, вице-император и наместник императора в этом крае, ему можно смотреть на обстоятельства, как подобает взрослому и облеченному властью человеку, а не глазами ребенка, еще опекаемого гнездом. Она уже успела поговорить с Айдишем и получить предупреждение о том, что это не будет просто и быстро, но все равно нужно пытаться. И она решила попробовать.
- Идею о том, как это сделать, подала мне Алиса, - пожал плечами князь, - но я хотел видеть Полину в числе своих людей и близкого круга еще восемь лет назад по местному счету.
- Что же, хотеть - это прекрасно, желание - движущая сила мира, - улыбнулась настоятельница, - но что ты сам сделал для того, чтобы создать для нее обстоятельства, на которые ты сетуешь? Я знаю меру участия Алисы, представляю меру участия Вейлина, почти полностью составила мнение о знакомых Полины, донесших на нее, у меня есть несколько версий о том, кому была нужна ее смерть и кому теперь выгодно ее бесчестить, но тебя среди них нет, ведь я не пришла к тебе с вопросами об этом. Расскажи мне сам о мере твоего участия, пресветлый князь.
Последующий час, как и предупреждал Айдиш, прошел тяжело и утомительно для настоятельницы Хайшен. Самым трудным было то, что шар правды, ужасное и надежное средство выяснения истины, был здесь бесполезен: князь Димитри не лгал. Только его правда была правдой маленького мальчика, оставшегося один на один со смертью первого в его жизни существа, подарившего ему свою привязанность и любовь. Этот мальчик, оказывается, все еще жил в князе и заставлял его порой видеть мир совсем не таким, каким он был в действительности. В детстве он верил взрослым людям, проявляющим к нему интерес разве чуть больший, чем к щенку сайни под ногами, и старался быть для них хорошим младшим. И ничего, ни драконьей чешуйки, не ждал от них взамен. Потом он вырос и продолжил верить другим таким же, настолько же необязательным и безразличным к нему. Оставляя им право быть нечестными, невнимательными и непорядочными, он отнимал это право у себя и винил себя во всем дурном, что пережил до этого дня. И забрать из его рук чужую ответственность было очень непросто. Через час, кое-как донеся до него мысль о том, что он, пожалуй, действительно не может отвечать за действия каждой пьевры в заливе, Хайшен наконец сумела повернуть разговор в более осмысленное русло.
- Да, - сказала она, - если отсрочку ее приговора подписал ты и по здешним законам это не равно свободе, то и заботиться о ее безопасности должен ты. Но эта забота должна иметь более предметное выражение, чем жизнь с грузом вины, пресветлый князь.
- Мне не с кого спросить за клевету на нее, Хайшен, - грустно ответил Димитри. - Это же, морского змея им всем под берег, интернет. Тут авторов не бывает. Для того, чтобы выяснить хотя бы основные источники распространения этой грязи, мне нужно снять Алису с дежурства и занять ее тем, что она умеет делать лучше всего - искать в сети следы пакостников. Сделать это так хорошо и быстро, как она, не сможет никто. Моя пресс-служба для такого несколько туповата. А второй Алисы у меня нет. Вот и получается, что спросить за Полину мне не с кого и, исходя из местных норм, невозможно. А думая о том, как судьба ее репутации отразится в судьбе моего собственного имени там, за звездами, я не могу ни есть, ни спать. Как деловой партнер я оказываюсь вовсе не молодцом, и как руководитель тоже. А имен нет, и я не знаю...