Сон на золе

Слова, слова. Все эти красивые посулы для меня оставались пустой болтовней. Вплоть до того момента, когда делегаты пояснили, что работать нам предстоит не только с ПО биоблока, но и напрямую с ядром ИскИнов. Улучшение и дополнение базовых функций, изменение кодирования, а также куча прочей мелочевки. По сути — почти админский доступ. Для этого требовалась еще одна небольшая операция, но при этом предлагаемые возможности открывали нам такие просторы, о которых я и не мечтал. А ведь до купы еще шел целый пакет вкусных плюшек, вроде скидок на биоклетки, полной страховки и социального пакета. Где–то в тот момент я осознал, что меня купили с потрохами. Уже. Но я ничуть не жалел. Даже контракт на десять лет не подпортил впечатления. Для виду мы с Лёхой сказали, что обдумаем предложение, но как только за послами закрылась дверь, я предупредил друга, что соглашусь безоговорочно. К счастью, его мысли были недалеки от моих.

А что же Сергеич? Двоюродный брат сестры явился через два часа после ухода делегатов. Очень извинялся за опоздание. Он не ожидал, что по его наводке начальство сработает так быстро, и что он не успеет предупредить нас. Тут же поставил на стол три бутылки холодного пива, предложив отметить. По его ухмылке было понятно: он не сомневается в том, что мы согласимся на новую работу. Хитрющий мужик. Но классный. Все–таки странно, насколько одно случайное знакомство может изменить всю оставшуюся жизнь. И все благодаря Люде.

— Спасибо вам ребята, что не бросили меня, — произнесла Вероника Павловна извиняющимся тоном.

Эти слова мощной оплеухой вернули меня в настоящее. Я с трудом проглотил ставший в горле ком, и отогнал хмурые мысли о жене. Блин, ну и как на такие речи научницы реагировать? Утром мозг мне ела, а сейчас смотришь — нормальный человек. Вроде бы.

— Ты, главное, не волнуйся, Верочка, — успокаивал ее охранник. — Пойдем в комнату отдыха, приляжешь на диван, немного поспишь, придешь в себя. А там, глядишь, и наши подоспеют.

Ни хрена они не подоспеют, понимал я, помогая женщине встать. Она кивала речам Сергеича, который тараторил одно и то же по кругу, только разными словами. Главное, что действовало это отменно. Не успели мы довести и уложить Веронику Павловну на диван, как она почти сразу уснула. Стресс штука странная. На всех действует по–разному.

— Сергеич, а что ты ей скажешь, когда проснется? — спросил я по дороге к пункту охраны. — Не похоже, что наверху собираются прекращать воевать.

— Без понятия, — устало развел он руками. — Тоже догадался, что там не просто так шумят?

— Ага, догадался, — скривил я душой. Не хотелось раскрывать Еву даже перед ним.

— Молодец. Когда блокада закончится, дверь должна сама открыться. Тогда и попробуем вылезти наверх и оценить обстановку.

Но здесь нас тоже поджидал облом. Галоэкран на посту охраны показывал почти полные двадцать четыре часа обратного отсчета. Сергеич полез смотреть в логи, и оказалось, что таймер сбрасывался уже больше шести раз. Ева тут же подсказала, что время сброса точно совпадает с самыми сильными толчками, сотрясавшими лабораторию. Выходило, что до тех пор, пока наверху не утихнет бой, выбраться нам просто не светит.

— Вообще зае**сь! — подвел я итог. — Получается, мы тут застряли в гораздо более глубокой заднице, чем казалось в начале. А что, если сверху не прекратят фигачить еще месяц? Мы что, с голоду тут все передохнем?

— Спокойно, — охранник положил руку мне на плечо. — Не впадай в панику. Брикетов с порошком для пищевого синтезатора на троих вполне хватит недели на полторы. Может больше. А кто бы не воевал наверху, затягивать в свои действия они не станут. Это тебе не Первая Мировая с окопными войнами. Сейчас с противником разговор короткий. Так что сутки, может двое, и всё там затихнет.

Лаборатория подрагивала до самого вечера, а потом стрельба стихла. Мы было обрадовались, но зря. Через несколько часов все началось по новой. После того, как проснулась наша подобревшая фурия, мы собрались вместе и плотно перекусили. А потом устроили инспекцию всей лаборатории, чтобы оценить ущерб нанесенный первым и самым сильным ударом. На уровне А все оказалось в пределах нормы, впрочем, как и в серверной на уровне С. Но вот в стазисном репозитории на втором этаже дела обстояли не очень. Примерно у четверти всех контейнеров с животными обнаружилась нехватка химикатов для капсул, поступающих через трубки из спрятанных в стены систем. Очевидно, тряска не прошла для устройств бесследно.

Вероника Павловна решительно заявила, что зверье надо спасать. Поэтому мы, закатав рукава, принялись таскать контейнеры в биотический отдел. Там научница отодвинула в сторону пару громоздких агрегатов, притащила из стазисной целый жмут гофрированных трубок, и начала присоединять к специальной металлической панели на стене. Как я понял, в отделе находился резервный аппарат, который научники использовали не очень часто. Когда мы с Сергеичем закончили таскать тяжести, у меня снова начала кружиться голова. Организму требовалось поспать и отдохнуть после дневного безумия. Я сразу предупредил Сергеича, что иду спать и собираюсь занять единственный диван. Но он, как оказалось, был и не против. Вполне привык спать сидя.

В общем, как–то так время и шло. Глухой гул взрывов и тишина сменяли друг друга. Таймер сбрасывался снова и снова, а мы пытались занять себя всякой ерундой, потому как на серьезную работу концентрации просто не хватало. Вероника Павловна забаррикадировалась в своем отделе, и выходила наружу только чтобы поесть с нами или по нужде. Я пытался покопаться в Лехином коде по «Королю горы», но без толку. Постоянно ловил себя на том, что сижу, тупо уставившись в одну точку. В основном потому, что любая мелочь в нашем отделе напоминала о друге. Вероятно, я как раз проходил стадию отрицания. Мне не верилось, что Лёха погиб. Казалось, что он вот–вот вернется и займет свое кресло. Мой разум не хотел принимать тот факт, что друг погиб просто из–за того, что ему не повезло. Пробудь он в лаборатории на минуту дольше — остался бы жив.

Зато повезло крысам. Тесты над ними мы провести так и не успели. Я понемногу подкармливал грызунов, выпросив у научницы подходящего корма.

К утру третьего дня на потолке коридора проступила длинная трещина, которая сыпала пылью и каменной крошкой при каждом сильном взрыве на поверхности. Можно было бы заполнить ее специальной герметизирующей пеной, но я предполагал, что при такой тряске это может лишь поспособствовать дальнейшему расширению. Пришлось игнорировать трещину, потихоньку растаскивая сор по лаборатории.

Мысли о друге постепенно перетекли в волнения о жене и родителях. Я старался отстраниться от этих дум, но выходило так себе. Еве легко было говорить про сохранение спокойствия. Она — ИскИн, она всегда спокойна. А куда деваться обычным людям?

Сейчас бы меня наверняка подняли на смех за такие слова, но произошедшее в день трагедии и последующие три дня казалось мне пределом сумасшествия. Однако, жизнь показывает, что стоит только подумать: «Хуже не бывает», как кто–то на небесах тут же воспримет это как вызов.

Интерлюдия. Брас 1

Целая череда снарядов с грохотом ударила по энергетическому куполу, отчего Брас инстинктивно пригнулся. Защитный экран над войсковой частью исправно выполнял свою задачу, но один снаряд все же смог прорваться внутрь. Приноровились, гады. Внизу поднялся шум, но в этот раз проскочил обычный бронебойный. Срикошетив от корпуса окопавшегося шагохода, снаряд снес угол ближайшей постройки и вспахал землю. Ответка последовала незамедлительно: башни двух ближайших танков и шагохода повернулись и дали дружный залп. Здание на другом конце убойной зоны, из которого отстрелялся противник, полыхнуло огнем. Похоже бахнули плазменными снарядами.

Брас присвистнул, только в маске химзащиты звук получился очень странным. За четыре дня в городе накопилось столько дряни, что без спецсредств находиться даже на высоте десятого этажа было опасно. Солдат рассматривал место обстрела через прицел винтовки, пока здание, по которому отстрелялась техника, полыхало все сильнее. И это пламя вызывало противоречивые чувства. В нем сгорали враги, покусившиеся на русскую землю, но в то же время смотреть, как горят дома твоего родного города, было почти физически больно. Мысли о том, что гражданские уже давно успели эвакуироваться под землю, не особо помогали. Бессильная злоба на захватчиков царапала нутро. Раздраженно вздохнув, Брас переключился на первостепенную цель.