Страница 44 из 232
...Мир сложный, но смешной и милый, особенно их звери. Ящеров здесь очень немного и они не живут на землях империи, рептилии по большей части невелики и относительно безопасны, зато зверей с теплой кровью много, и они разнообразны. Многие из них живут с человеком долгие сотни лет и верно служат ему. Я уже знаю лошадь, собаку, кошку, козу и овцу, издали видел корову. Лошадь и корова ростом примерно равны громовому ящеру, но короче за счет другого устройства тела. Лошадь - упряжное животное или для езды верхом, корова - молочное и мясное, овцы для шерсти и мяса, козы для молока и некоторые породы для шерсти. Как видишь, тут все отдельно, а не вместе, как у нас. Собака и кошка - звери-друзья, но они не работают по дому, как сайни, а охраняют дом и следят за благополучием человека. Здешние люди хуже понимают себя, чем мы, и их звери оказывают им серьезную помощь, сообщая об их настроении и состоянии. Сейчас здесь лето, но из-за фауны все звери охраняются так же строго, как мы охраняем наших малых от ящеров и драконов. Увидеть их близко мне пока некогда...
Из письма Дейвина да Айгита матери, датировано 2020 годом.
К весне двадцать первого года я поняла, что пацанчикам Эмергова явно надоело за мной гоняться, тем более что планируемого результата они не получали. Ни моего трупа, ни громкого скандала. Люди ушли - люди не вернулись, бывает. Ну а я снова каталась по всему миру. Задачу найти независимое финансирование я решила: ввозить в край, вывозить, какая разница. Второе даже лучше, если знать что и кому и ехать в страны, где за невинную травку расстреливают. Это в Питере теперь хоть на балконе ее расти. Пока для личного употребления - всем плевать, а начнешь продавать - так заплати налоги и спи спокойно. И поскольку мне было все равно, каким именно путем возвращаться из таких поездок, я не ленилась заехать и в Европу, и в Штаты. В какой-то момент я заметила, что одинаково часто встречаюсь с журналистами, пришедшими от Эгерта, и с теми, кто нашел меня сам, говорю о ситуации в крае, о саалан и вообще о происходящем в Питере. Если меня спрашивали, как именно я выезжаю из страны, я отговаривалась прозрачными границами с Московией и плела еще какую-то неимоверную, но совершенно непроверяемую чушь.
Я была как раз в одной из таких поездок, когда в мессенджер пришло короткое сообщение: "Леха застрелился". Я перечитала его трижды, прежде чем улыбнуться своему собеседнику и сказать, что мне надо срочно в дамскую комнату. Леху я знала еще до оккупации. Он был из поисковиков, ребят, устраивавших и до, и после Вторжения вахты памяти. Не парады ряженых в новоделаной форме Второй мировой, заполнявших город девятого мая, где главным трудом было раз в году несколько часов постоять у памятников павшим. Спереть название чужой работы они, однако, не побрезговали, их выходы в свет тоже назывались "вахтами памяти". Но Леха к их числу не принадлежал, он был из тех молчаливых ребят, которые в этот самый праздник стояли в мокром раскопе и руками вынимали из земли останки, фрагменты личных вещей и то, во что превратилось оружие. Им всем было не лень перетирать руками каждый комок мокрой глины в поисках личного медальона павшего бойца. И вот - эта новость. На их группу вышел оборотень. Его убили, конечно, но Лехе не повезло. Превращения в фавна он решил не дожидаться, проверять, нет ли у него вдруг иммунитета, тоже не стал. Все решил сам, как всегда. Мне было невыносимо горько. И все, что я могла - это записать в счет саалан и лично наместнику и эту смерть, и все последующие. Им и всем предателям, выбравшим сытую жизнь и безопасность за счет своих же соседей, вытаскивающих город на себе с начала оккупации.
В середине лета Полина получила от парней со Славы всю авоську подвигов Алисы, начиная с выездов за рубеж и общения с иностранными журналистами на камеру и заканчивая роликом с Ютуба, в котором Алиса купается в бухте у Зоны под девизом "Никто мне не указ, что делать на моей земле и где пикники устраивать". Флешку со всем этим счастьем привез Виталик, приехавший "заодно поговорить, а то очень пить хочется, до дома не доеду".
Это было только самое очевидное. Кроме того, под чем она подписалась, были теракты на блокпостах, явно авторства ее выводка. От них страдали в основном бойцы ветконтроля, через одного взятые в части из "Крестов" и зон общего режима, а еще на треть направленные в отряды вместо отбытия наказания за правонарушения и штрафов. Казалось бы, саалан не должны беспокоиться о чужих преступниках - на то и штрафработы, на них труд не бывает ни легким, ни безопасным. Но с бойцами ветконтроля гибли гвардейцы, под надзором которых спецчасти работали. Саалан тяжело переживали смерти - и своих соотечественников, и местных.
Полине очень не нравилось то, что после этих эксцессов нельзя было дать никаких гарантий того, что оборотней в городе нет. Если тот, из подвала с проспекта Ветеранов, был единичной случайностью, то любой следующий говорил, что твари - неотменяемая часть городской жизни. Еще был очень неприятный лозунг боевого крыла - "смерть предателям" - конечно, относимый в первую очередь к ветконтролю.
У Виталика глаза были сильно больше обычного, когда он пришел к Полине домой поговорить обо всех Алисиных достижениях сразу. Полине тоже стало не по себе даже от перечисления. Но по настойчивой просьбе Виталика, которая выглядела скорее уже требованием, она посмотрела и ролики с интервью, и запись какого-то круглого стола, и ролик с залива, с мокрой Алисой в кадре. В кадре и в купальнике. Когда занимательная часть программы и чай в полулитровой кружке гостя кончились, Виталик посмотрел на Полину весело и иронично и спросил:
- Ну что? Решение какое-нибудь будет? Или еще подождем?
- Виталя, - Полина замялась, - я согласна, что это уже треш и, наверное, даже полный треш...
- Но? - он смотрел ей в лицо и почти смеялся, хотя улыбка была еле заметна, если не смотреть ему в глаза. И от этого ей было очень неловко, даже почти стыдно.
- Ты понимаешь, что я связана профессиональной этикой?
Он не выдержал и заржал в голос:
- Полька, ну сама послушай, что плетешь! Говоря о твоей профэтике, нужно задавать вопросы на четыре шага раньше, с Манифеста Убитого Города... - и осекся.
- Ну и вот, - сказала Полина мрачно.
- Ну да, - кивнул Виталик, - не смешно.
...Я провожу без тебя этот вечер. Впервые за все время, что мы по эту сторону звезд. Мне очень больно сейчас, и завтра тоже будет больно, но возможно, однажды это отступит. Я не знаю наверняка, только надеюсь. Тебя нет рядом и больше не будет, и теперь нас связывает только та боль, которую я чувствую. Эта боль объединяет меня с твоими товарищами по отряду. Они в госпитале сейчас, и им больно - ранены, обожжены...Я тоже болен - тобой, за тебя, за вас всех. Я не могу ненавидеть того, кто сделал это, но ты болишь у меня...Я даже спеть о тебе пока не могу, но обещаю: ты не останешься без песни, ты не будешь забыта.
...Мы пришли сюда в один день, не зная друг о друге, встретились и были благодарны этой угрюмой земле: я за тебя, а ты за меня. Мы делили труд и отдых здесь и надеялись унести домой нашу дружбу. Как только появились первые радиосообщения, сперва о случившемся в районе блокпоста, затем о погибшем гвардейце, я понял, что это ты. И дорогой мой друг, тот, кто сделал это, не получит моей ненависти. Я не дам им ненависти, потому что хочу оставить место в сердце для любви к тебе. Я говорю: ты навсегда останешься в моем сердце. Я люблю тебя. И унесу тебя в своем сердце на родину, которую ты больше не увидишь...
Выдержки из прощальных писем в чате саалан, апрель - ноябрь 2021 года.