Страница 227 из 232
Было действительно интересно. Слегка притормаживала бег мысли перспектива прекратить существовать в считаные дни, а может, и часы после этого разговора. А так тема могла бы занять ее на всю жизнь. В любом случае теперь у нее была мысль, которая сможет отвлечь в моменты самых страшных ожиданий. Только поэтому случившееся уже было хорошо. Да и само по себе оно было неплохо. Настоящая страшная сказка про короля мрака, про его тварей и чудовищ, про его чудеса и мерзости жила вокруг нее. И трогала ее руками.
- Полина? - Хозяйка заглядывала ей в глаза. - Ты, кажется, уже спишь?
Они шли по темной улице снова, в небе все еще плыли две ярких луны, освещавшие незнакомый, невероятно интересный мир, хищный и опасный, но это совершенно не имело значения.
Едва они вышли за калитку, распрощавшись с хозяевами, как Полина посмотрела на Димитри ничуть не менее восхищенно, чем дети, которым он принес очередное маленькое чудо.
- Невероятно интересно. Ради одного этого стоило здесь быть. Спасибо, что показали.
- Что именно, Полина Юрьевна?
- Вот эта раса, дайго... ддайг, простите. Я себе не очень представляю их будущее, но понимаю, что с ними произошло и почему.
- Да? - оживился наместник и обернулся к Полине.
- Да, я это видела, правда, не так ярко проявленным, и купировать такое мне приходилось. Разумеется, в самом первом приближении. Потом этими людьми занимались психиатры, которых вы так не любите. Но поверьте, они умеют не только делать из людей полуобморочных сомнамбул со струйкой слюны изо рта... Хотя это уже другая тема. Вот что я хотела сказать: впервые вижу, чтобы у всей расы сломались или, что менее вероятно, не развились копинговые стратегии, и не появился, а скорее, оказался разрушен механизм цивилизованной отработки горя как культурного процесса. И вот такое их поведение, фактически, не что иное, как замещение разрушенных процессов и механизмов. Об этом говорит и то, что у них была письменность и даже города, то есть подобный регресс не может быть просто так, что-то поменялось, что-то сильно повлияло на эндокринную базу переживания эмоций... - Полина прервала свою речь и посмотрела на собеседника отчасти виновато, отчасти с досадой. - Ааа, черт. Вы же ничего не понимаете в нашей, - она вернула ему утреннюю усмешку, - магии. Извините меня за этот словесный мусор, я сейчас объясню понятно. В общем, они травятся горем, даже в минимальных дозах. До буйного сумасшествия. И не могут потом вернуться к нормальной жизни, потому что лечить это отравление они не умеют. У нас на Земле есть народы, которые нормально переносят алкоголь - вино, пиво, крепкие напитки. И есть народы, которые травятся, вырождаются и вымирают, если начинают его использовать. Таковы эвенки, таковы саамы, такими были индейцы американского севера, есть и другие. Сейчас они почти вымерли, в том числе поэтому. Похоже, ддайг не повезло крупнее, чем этим народам, и у них те же проблемы с горем, как у индейцев, эвенков или саамов с алкоголем. По какой причине это случилось, вопрос отдельный. Скорее всего, что-то изменилось в пищевой базе, или что-то лишнее стало попадать с водой или воздухом, что мешало им нормально переживать по крайней мере часть эмоций, сопровождающих жизнь всякого живого существа.
Димитри вздохнул. Не будь он так занят в Озерном крае, они бы встретились раньше. И как интересно можно было провести следующие несколько лет, случись эта встреча хотя бы четыре года назад... Ддайг говорили что-то о проклятии, ведь их родственники из-за моря не превращались в орду, хотя и были довольно мерзкими на человеческий взгляд. И может, это дало бы всем шанс.
Она вдруг передумала продолжать:
- Извините, я вас совсем затараторила. Был такой хороший вечер, совершенно не стоило высыпать вам это все. Потрясающе красивые бабочки у вас тут, я чуть шею не вывихнула, следя за ними.
Полина опять подняла взгляд вверх, наблюдая очередное фиолетовое с золотом чудо, летевшее к светильнику неподалеку.
- Будь я... - начал было Димитри, но вдруг остановился, замолчав на полуслове.
Полина услышала тихие всхлипывания, доносившиеся из сточной канавы. Князь сделал шаг в темноту, шагнул прямо в топкую жижу и вытащил оттуда за шкирку какое-то существо. Полина присмотрелась. Сперва ей показалось, что она видит бобра, но для бобра этот зверь был великоват, и его хвост был не короткий и не плоский. Голый, как у многих грызунов, длинный, как у крыс, и довольно толстый, этот хвост извивался и чудом не хлестал наместника по руке и одежде. Существо отчаянно вертелось всем телом и больше не всхлипывало. Оно верещало во всю пасть и пыталось укусить человека. Димитри поднял зверя к своему лицу и дунул ему в морду. Мегакрыса чуть обмякла, но верещать продолжила. Наместник сел на корточки и оказался лицом к лицу со зверем, которого удерживал за холку на задних лапах.
- Ты кто? - подождал с минуту и повторил вопрос.
- Ло... Звать Ло, - вдруг заговорила крыса, непрестанно всхлипывая.
- Где дом?
- Мама, бабушка нет, - всхлипнула крыса. - Дом нет...
- Давно дом?
Крыса задумалась, Димитри убрал руку с ее холки, и зверь уселся на попу, обернув хвост вокруг задних ног.
- Ло... Большая лодка! День, два! Много! Мама плакать, бабушка... Здесь запах! Не наш, не дом. Ло смотреть, Ло нюхать... Потом упасть, канава упасть... Ло маленький, Ло терялся....
И крыса вдруг зарыдала, совсем как ребенок.
- Твой человек?
- Не знать, - всхлипнул зверь. - Ло смотреть мама, мама идти хвост бабушка! Бабушка знать.
- Ло идет мой дом. Ло живет, ест, спит, слушается.
- Ло хороший! - крыса прекратила всхлипывать и закивала. - Ло слушать! Ло говорить слова, писк нет, слова да!
- Писк да, слова да. Ло маленький.
- Ло большой!! - возмущенно заверещала крыса. - Ло... Ло считать, считать раз, считать два, считать три, считать много, считать нос, считать хвост!
Димитри рассмеялся.
- Пойдем, большой Ло. Считать хвост, есть и мыться.
Димитри встал, провел рукой над курткой, убирая грязь, и кивнул Полине:
- Знакомьтесь, это сайни. Они тоже тут живут.
Сказка. Это все-таки сказка. И ее спутник, как Мелькор во времена Первой эпохи, готов дать тепло своей руки и часть своего внимания и участия каждой твари и каждому творению в своих владениях. Когда доброго, а когда и нет.
- Сайни? Ваши собаки? - увидев растерянную улыбку наместника, Полина объяснила. - Клиенты из ваших при мне много раз называли их собаками, я думала, они выглядят иначе... - она опять прервалась и задала очередной вопрос за эти полдня. - Они народ или домашние животные?
- Не знаю, - пожал плечами Димитри. - Они живут с людьми, сколько мы себя помним.
- Вы дунули ему в нос, что это было? Способ представиться или средство его успокоить?
- И то, и другое. Это довольно простое влияние, иначе бы он не устоял, а кусаются они пребольно.
- Ло устоять! - возмущенно взвизгнула крыса. - У Ло много лапы! Ло не падать!
- Влияние? Мы так делали студентами на практике в доме малютки. Это такой дом-убежище для младенцев, оставшихся без родителей. Скорее больница, чем дом, но что есть. И когда такие малыши плачут, они, бывает, заходятся до потери дыхания. Мы их так успокаивали, действовало хорошо. Черт, я никак не могу остановиться, трещу и трещу. Меня извиняет только... гм... в общем, это второй сюрприз за вечер. Про патологию эмоционального баланса у целой расы я услышала меньше часа назад, теперь вы мне показываете расу-симбионта... какие еще чудеса тут есть? Даже загадывать нет смысла, все равно у меня не хватит фантазии. Что еще можно рассказать про сайни тому, кто их впервые видит?
Димитри рассмеялся.
- Их лучше показывать, чем рассказывать. Они... Они разумные, но другие. Они живут в домах и рядом, и если бы, например, кому-нибудь пришла в голову дурацкая идея привезти парочку сайни в Санкт-Петербург, через десять лет у вас бы были идеально чистые помойки, вылизанные дорожки и подвалы, полные дружелюбных и услужливых обитателей. Правда, бродячих кошек они бы съели. Они не могут научиться читать и писать, считают примерно так, как Ло нам показал, из искусства воспринимают только скульптуру. Именно им мы отдаем наших детей, когда те рождаются, кормить молоком и заботиться до тех пор, пока ребенок станет достаточно взрослым, чтобы учиться у людей. Они не слишком любят мыться и обычно не носят одежды.