Страница 170 из 232
- В общем, - сказала Саша, - она заводная, но дохлая. Делать рвется, как все, а болеет одна за все отделение.
Полина приподняла брови. Саша пояснила:
- Ну вот сейчас она бежит со всеми, а сейчас раз - и упала. И мы несем ее в медпункт, потому что она уже без сознания. Окно мыла, полетела со стремянки, тоже без звука. И лежит, хоть бы пикнула, что ей плохо. На полосе препятствий та же история. На стрельбах - отстрелялась и рухнула, даже оружие отставить не успела. Она с этого бесится, нам тяжело тоже, досточтимый не знает, что с ней делать, в санчасти ее уже по имени знают. Что ее одну вообще оставлять нельзя, кто-то должен все время следить, мы поняли. Но как ей объяснить, чтобы не рвалась? Она же так никогда в поля не выйдет...
Полина вздохнула. Сорока приносила ей на хвосте, что год назад наместник поставил на уши Военмед и Институт гриппа ради кого-то, кто у них там заболел, но только сейчас она поняла, из-за кого был весь сыр-бор. Минут двадцать она объясняла Охотникам, как влияет состояние на настроение и как по поведению определять момент, когда надо регулировать заболевающего человека извне. Потом отвечала на вопросы и рассказывала, как связаны состояние здоровья и самооценка и почему именно физически слабому и хрупкому бывает так важно победить и превозмочь. Лица у ребят становились все задумчивее.
Выдав пакет рекомендаций под запись и получив гонорар, видимо, собранный в форменный берет по всему подразделению, судя по номиналу купюр, она распрощалась и пошла пешком до Сенной. Там, пользуясь пустынностью "дурного места", позвонила Марине.
- Мариша? Я, представь, только что получила живые доказательства того, что Алиса у Охотников. Да, сейчас приду, я на Сенной.
Асана да Сиалан занималась не самым любимым ею делом - просматривала новости. Она предпочла бы получить краткую сводку от секретаря, но это каждый раз делало ее уязвимой для насмешек, на которые Дейвин не скупился. Так что приходилось читать не сами ленты, а ресурсы, из которых становился понятен смысл того или иного события. Иногда в удачных местах удавалось взять не только хорошие интерпретации, но и прогнозы будущих информационных поводов. Именно в такое удачное место Асана сейчас и зашла.
Стоило летом двадцать третьего года убрать из края Алису, как часть групп, видевших в ней свое знамя и своего лидера, вспомнили, что жизнь не заканчивается борьбой с саалан. Некоторые из них нашли свое дело в защите жителей края от оборотней и фавнов. Конечно, инструкторы Алисы не для того учили их взрывному делу, чтобы они ставили минные поля вокруг поселков и садоводств, но знания пригодились. Разумеется, заказчики получали подробные карты с информацией о площади и конфигурации заграждения, но вот с саалан саперы отказывались сотрудничать наотрез. И все равно их работа позволяла выиграть время при внезапных прорывах и как-то защищала поселения, поэтому Асана терпела это, хоть и сцепив зубы. Фавны всегда шли по минам напролом, не обращая внимания на взрывы и погибающих сородичей, оборотни были чуть более осторожны. Пыль и слизь, на которую они распадались, через сутки разлагались на безопасные составляющие, и можно было снова вызвать саперов для восстановления минных заграждений. Местные, вызывая Охотников или ветконтроль, чаще передавали карты, чем нет, но жертвы среди людей Асаны и районных баронов все равно были. Винить в этих смертях население не приходилось, ведь солдаты гибли по собственной неосторожности. И с потерями приходилось мириться, потому что минные поля давали хоть какую-то защиту от фауны.
Разумеется, у этих групп были свои сообщества в социальных сетях, чаще закрытые, но некоторые оставались общедоступными. Одно из них Асана и просматривала, обращая больше внимания на фотографии и геотеги при них, чем на посты с текстом. Однако то сообщение привлекло ее внимание количеством комментов и просмотров. Она начала читать, ожидая увидеть обычные местные сплетни об отношениях, но речь шла о другом. Люди спорили, помечать ли поля флажками для большей безопасности местных жителей. Разумеется, впрямую они не писали, да и себя называли для конспирации "паучками", а результат своей деятельности - "паутинкой", но Асане было достаточно. Она помнила историю прошлого года. Тогда в Малом Карлино погибла девушка из Сопротивления, ставшая "паучком". Она "плела паутинку" для садового товарищества, но не успела отойти: фауна оказалась слишком близко к ней, и девушка взорвала минное заграждение вместе с собой. Асану в тот день вызвали местные стражи правопорядка. Они объяснили, что произошло, и попросили помочь привести останки в приличный для погребения вид, чтобы хоть на тело было похоже. Родители погибшей отказались от наград и компенсаций, предложенных администрацией империи, и переселились в товарищество. Расстроенная Асана не смогла найти поддержки даже у достопочтенного. Тот только сказал ей, что это, мол, нормальное поведение человека в безвыходной ситуации - не позволять же себя сожрать. И тогда виконтесса уехала к донору и его жене, вот они и утешали ее. Алексей с Лерой как раз в тот вечер показали Асане эту самую открытую группу. Пока они пили чай, ей позвонил взбешенный Дейвин, осведомиться, почему об истории в Малом Карлино он узнает из полицейской сводки, переданной в СМИ, и хорошо, что не из ее, Асаны, баллады. Она тоже была резка, и в итоге мирил их Айдиш. Князь об их ссоре даже не узнал: у него болела голова от этой новости, и он сутки и утро не выходил из спальни.
В этом сезоне паучки вдруг озаботились цветными паутинками. Потому что паутинки на солнышке не видны, а за мушками охотятся птички, среди которых есть сменившие оперение, хотя все думали, что этим птичкам отрубили голову на скотном дворе и сварили суп. И если эти птички живы, хотя у них перышки теперь и другого цвета, то, может, не так уж скотный двор и страшен? Но эта идея, как показалось Асане, не получила достаточно поддержки. Она и не ждала вдруг таких перемен в отношении к администрации саалан, просто продолжала следить, до чего договорятся: вдруг все-таки начнут помечать заграждения. Это сохранило бы жизни и нервы совсем не безразличных виконтессе людей в только что начавшемся сезоне Охоты.
Весной двадцать шестого года, в мае, герцог Псковский и Новгородский Тивер да Фаллэ был арестован за "руководство некромантскими практиками местных", как это определили досточтимые. Увидев его на акции "Бессмертного полка" в День Победы, досточтимый Пскова нажаловался Вейлину, тот не поленился приехать лично и копнул. И выкопал все. И помощь реставраторам и хранителям экспозиций с эмиграцией в Московию и Эстонию вместе с сомнительными экспонатами. И покровительство участию несовершеннолетних в раскрытии могил и домов мертвых. И исследование жизненного пути давно умерших, пусть и не своей смертью, людей. И обнародование сведений обо всем этом. В общем, накопанное тянуло уже не на расстрел, по традиции Нового мира, а на воду и веревки согласно законам империи. Более того, на следствии выяснилось, что герцог отрицает связь между некромантскими практиками и остальными противоестественными традициями местных, вроде скрытого рабства. И что никаких виновных, кроме него, привлечь уже невозможно: он ухитрился убрать из края всех причастных, включая своего донора. Посулами, шантажом и лестью, граничащей с обманом, он вытащил у старика обещание уехать - и выпихал его в Московию в конце апреля, оставшись с досточтимыми один на один. Остальных просто отправил из края при первой возможности по каким-то делам и запретил возвращаться.
Димитри увидел своего партнера и друга уже после ареста. К крайней досаде Вейлина, сразу понявшего, что быстро закрыть это дело не получится и князь опять начнет придираться к каждой запятой, Димитри приехал во Псков. Он сразу прошел к Тиверу и выгнал всех сопровождающих к ящеровой бабке на четверть часа.