Страница 30 из 119
Глава 28
— Вы спрашиваете, чего хочу я? — переспросил я. — Насолить своему папе…?
Папе, бляха-муха! Папе!
Фу-у-у! — громко выдохнул я, застучав пальчиками по столешнице, и почувствовав, как алеют от раздражения мои щечки.
— Да, Злат, чего хочешь ты? — подтвердил свой вопрос медиатор, от внимания которого, разумеется, не укрылись изменения в моем настроении.
— Я хо-чу… — по слогам произнес я, изо всех сил сдерживая рвущееся наружу раздражение. — ми-нут-ку пе-ре-ры-ва я хо-чу.
— Конечно, без проблем, давай сделаем перерыв. — посмотрев на часы, а затем разведя руками, ответил медиатор.
— Злат, все хорошо…? — явно заволновавшись, шепнула мне на ушко бабушка.
— Нет, бабуль…все не очень хорошо! Я, кажись, сейчас от злости лопну, что твой шарик! Я на минуту… — сказал я, поднимаясь на ноги. — Нужно пройтись немного, успокоиться.
Выйдя из беседки, принялся нарезать круги вокруг, ибо, заслышав о том, что этот чмошник, оказывается, мой папа, я пришел в состояние крайнего раздражения, и если не привести в порядок свои чувства и эмоции, то все дело закончится банальной истерикой в моем исполнении. А зачем мне закатывать истерики? Истерики закатывать мне совершенно не нужно!
Большую часть той своей жизни я был крайне эмоциональным человеком, а женское тело здесь лишь усугубило эту черту моего характера. Эмоциональным, это да, но не истеричным, всегда предпочитая доводить до истерики оппонентов. Так что, спокойствие, Злата, только спокойствие!
В этот момент на крышу беседки уселась сорока, и наклонив голову набок, уставилась на меня.
— Такие вот дела, птиц! — задрав голову, сказал я пернатой.
Своим явлением птица сбила меня с мысли, и я как-то сразу успокоился.
Ну и с чего это я так разозлился-то? О чем должна была быть наша сегодняшняя беседа с юристами? О деньгах, разумеется, и только о деньгах. О деньгах… Тогда за каким таким лешим я сам начал приплетать в тему про деньги собственные рассуждения о совершенно посторонних вещах, да еще и выходя из себя при этом? Ну, назвал этот медиатор Толика Петрова папашей Златы, а стало быть и моим, и что с того? Быть может для этого Володи не существует никакой разницы между словами «отец» и «папа», да и, в конце концов, все это лишь мои собственные заморочки. Деньги, речь сейчас идет только про деньги. Немалые для Златы и ее семье, но в общем и целом незначительные деньги. Так что, чего злиться и нервничать?
А тем временем, пользуясь моим отсутствием, «независимые» медиаторы вовсю обрабатывают уши моей бабули…
— Знаешь, Злат, давай лучше согласимся на предложение Толика, и… — шепнула мне на ухо старушка, махнув затем рукой, когда я уселся обратно. — С паршивой овцы хоть шерсти клок… Все одно, Ирке намного легче будет, а годами судиться с твоим отцом мне чего-то совсем не хочется. Я, если честно, даже рожу-то его видеть совершенно не желаю…
Я перевел взгляд на юристов, на лицах которых, к их привычной уже приветливости прибавилось еще и выражение заметного облегчения, едва они услышали слова бабули, ибо «уломать» сидящих сейчас перед ними обиженных родственниц…бывших родственниц…клиента, дабы те добровольно согласились на приемлемые для этого самого клиента условия, им совершенно необходимо, причем желательно поскорее, не разводя в этом деле канитель.
— Ладно, бабуль! Ну, хорошо! На двести сорок шесть «штук» в год я согласна… — я стукнул ладошками о столешницу. — Но…!
— Но…? — с каким-то даже испугом в голосе спросила бабушка.
— Но…? — поинтересовалась Наталья, приподняв одну бровь.
— Ох, уж эти «но»… — издал хмыкающий звук Володя. — Что еще за «но», Злат?
— Знаете… — ответил я, играя с кончиками своих волос. — Лично я считаю, что мужчина обязан нести полную ответственность за всех своих детей, в том числе, разумеется, и материальную, не надеясь при этом на женщину. Впрочем, это лишь мое сугубо личное мнение, и я, пожалуй, не стану его никому навязывать, настаивая на том, чтобы мой отец сам оплачивал все эти несчастные тридцать тысяч рублей в месяц, которые он сам же считает достаточными для содержания меня. Однако же, как вы знаете, на протяжении тех двенадцати с чем-то там лет, что мои родители пребывают в разводе, все бремя по содержанию меня любимой отчего-то лежит исключительно на хрупких плечах моей мамы и бабушки…
Бабушка кивнула, соглашаясь с моими словами.
— …и я считаю такое положение вещей в высшей степени несправедливым. Создавали-то меня двое родителей, а вся ответственность, в итоге, почему-то оказалась на одной лишь маме. Таким образом, я настаиваю на том, что мама должна получить компенсацию понесенных ей на меня расходов за все те года, что она не получала от своего бывшего мужа, моего отца, причитающихся на мое содержание денег, а именно указанные вами двести сорок шесть тысяч рублей в год, за минусом той тысячи рублей в месяц, что отец переводил на счет мамы…
— Злата…! — ударила ладонью по столешнице Наташа, и на ее лице впервые за время нашей беседы проявилось недовольство. — Поумерь-ка, пожалуйста, свою жадность! Ни один суд никогда не вынесет решения о подобного рода компенсациях! Твоей маме просто нужно было подавать на алименты вовремя, а не очухиваться спустя двенадцать лет…!
— Вы меня не слышите, что ли? — не очень вежливо перебил тетеньку я. — Маме не нужны деньги от моего отца. Не нуж-ны! Это лично я считаю, что она должна их получить. Я! Я, а не она. А про то, что суд не присудит подобных компенсаций…ну да, не присудит, наверное, но…
Я, улыбнувшись, развел руками, придя в хорошее настроение от того, что ранее спокойная как удав помощница медиатора, вдруг резко начала раздражаться.
— …но мы-то с вами сейчас не в суде, верно? Мы же, если я все правильно понимаю, как раз и договариваемся на тему того, чтобы этого самого суда избежать…