Страница 16 из 23
Меня интересовало южное направление, и я остановил свой выбор на компании «ТАС», достаточно здесь известной. Вся поездка должна была занять сутки, на дистанцию что-то около двух тысяч километров и стоила недорого – пятьдесят долларов, конечно с трехразовым питанием в пути.
Купив билет, я вскоре выехал из столицы на юг.
Мы долго выбирались из городской черты и пригородов, минуя какие-то многоуровневые эстакады, проносясь мимо складов и фабрик. Большой автобус шел очень приемисто, если не сказать быстро. Можно было даже покурить, правда, около водителя.
В Аргентине хорошие дороги и автострады, связывающие города, чего нельзя сказать о городских улицах, особенно на окраинах. В этой стране развита транспортная инфраструктура. Свыше восьмидесяти процентов перевозок осуществляется автомобильным транспортом. Сравнительно дешево автобусом вас перевезут в любую точку страны. Железнодорожный транспорт остался в окрестностях столицы, на Атлантику в Мар-дель-Плата и до города Розарио на северо-запад. Железнодорожный транспорт дальнего следования умер, хотя сами железные дороги кое-где есть, как есть и подвижной состав. В Патагонии действует туристический поезд в районе города Эскель. Паровозы узкоколейки тащат старинные вагоны, как во времена освоения дикого Запада в Северо-Американских Штатах. Есть поезда и на севере Аргентины. Существует и авиатранспорт. В стране полно аэродромов национального и местного значения.
Наконец, мы вырвались на простор и помчались, обгоняя фуры и другую тихоходную мелочь. На протяжении пары часов я не видел машин дорожной полиции и понял так, что правила движения здесь довольно лояльны для водителей, судя по явному превышению разумной скорости всеми участниками движения.
Стюард подал еду и после обеда я задремал.
Проснувшись, прильнул к окну.
После индустриального пейзажа пригородов мегаполиса пошли бескрайние луга. Мы ехали по провинции Пампа, славившейся своим скотоводством. До самого горизонта по обеим сторонам шоссе пасся крупный рогатый скот. Между черными быками важно расхаживали страусы нанду. Иногда мимо попадались загоны для животных. Владельцы этих гигантских пастбищ в десятки тысяч гектаров и неведомого количества голов скота жили в изредка встречавшихся на пути асиендах-усадьбах под раскидистыми рощами, от которых шла дорога к шоссе. Эти семейные кланы скотоводов причисляются к элите Аргентины, экспорт говядины которой является важнейшей статьей дохода этого латиноамериканского государства.
Уже под вечер проезжали провинцию Неукен, за окном стеной стояли виноградники и сады.
Автобус делал редкие короткие остановки. Входили и выходили люди, и мы ехали далее в наступившую темноту.
Сам не заметил, как уснул и довольно хорошо выспался.
Утром картина за окном стала другой. Мы въехали в провинцию Рио-Негро.
Вокруг была степь с бурой, пожухлой растительностью – пампасы. Постоянно дул ветер, гоняя облака пыли, которая лежала на всем, включая проносившиеся навстречу тяжелогруженые грузовики.
Встречались небольшие постройки скотоводов с обязательной ветряной мачтой с пропеллером наверху для подъема из скважины драгоценной тут воды.
– Здесь тоже раньше была трава по пояс, – сказал, кивая на пейзаж за окном, мой сосед – старый немец, едущий в Барилоче.
Мы разговорились с ним от нечего делать.
– Овцы съели всю растительность. Как в Австралии, – продолжил дед. – У одного семейства Бенеттонов больше миллиона голов скота.
Я помнил такую торговую марку, выпускающую неплохие шерстяные свитера.
– Кстати, в этих краях есть один старинный закон, – разговорился немец. – Если мимо стада идет голодный человек и у него нет денег, чтобы купить барана на еду, то он может съесть его бесплатно, убив и зажарив на костре. Главное – повесить снятую шкуру с животного на плетень. Иначе посчитают за воровство.
Местность вокруг стала гористой, местами с выходом на поверхность скальных пород. Автобус замедлил скорость, двигаясь по серпантину шоссе, которое пролегало между уже кряжами и небольшими озерами с чистой изумрудной водой, соединенными рекой.
– На здешних реках есть три каскада гидроэлектростанций, в строительстве принимали участие твои земляки еще во времена Советского Союза, – пояснил сосед.
Я заметил на этих озерах и озерцах плотики и буйки, около которых что-то клали в ящики люди на лодках.
– Что они делают? – спросил я у немца.
– Это инкубаторы мальков форели и лососевых. Вода с гор очень чистая и идеально подходит для разведения ценных пород рыбы, – сказал дед.
Мне вспомнился Шварцвальд и запруды с рыбой на его горных ручьях.
Мы уже вовсю поднимались в горы, с одной стороны была отвесная скала, с другой, как водится – пропасть. Пройдя перевал, открылась долина с видневшимся невдалеке городом, лежащим на берегу большого озера. Через полчаса я простился с моим соседом на автовокзале Сан-Карлос-де-Барилоче и поехал далее.
Автобус все также петлял по серпантину, въезжая из долины в долину. Собственно, мы уже были в Патагонии, но мне надо было конкретно в городок Эль-Больсо́н, находящийся на границе провинций Рио-Негро и Чубут. Осталось проехать сто двадцать километров.
Свое название Патагония, как говорят местные, получила от испанского слова «ля па́та» – стопа, так как первые европейцы в этих краях, встретив местных аборигенов – индейцев, были поражены большим размером их стоп. Я же более склонялся к названию «Потогония» из-за неудержимого выделения пота на тяжких физических работах, которые мне еще предстояло тут совершить.
Наконец, добравшись до Больсона, я вылез около бензоколонки в центре городка и, забрав свой багаж, стал разминать затекшие ноги, высматривая такси.
У меня была бумажка, написанная Беликовым, для водителя такси, чтобы сориентировать оного в правильном направлении.
Проехав на такси еще пяток километров в гору, мы свернули с шоссе и, въехав на лесную дорогу усадьбы – чакры по-местному, через пару минут подкатили к желтому дому с колоннами, стоящему в небольшой ложбине.
Глава третья
На звук подъехавшего такси из желтого дома вышли два субъекта лет двадцатипяти, мужского полу, в драной одежде. Тот, что повыше, имел нечесаную гриву черных волос и черную же бороденку, походив на разбойника с большой дороги, сутулился и хмуро глядел на прибывших.
– Вы Константин? – спросил он на довольно сносном русском, несколько неправильно строя фразы, когда я подошел к нему.
– Да, – поздоровался я.
Это был сын Комарова Юрий. Второй оказался аргентинцем и в разговоре участия не принимал. Оказалось, что Комаров с дочерью выехал меня встречать, и мы разминулись.
Меня пригласили в дом на кухню, угостили кофе.
– Немецкие? – спросил Юрий, уставившись на мои наручные часы.
– Да, – подтвердил я.
– А куртка? – он потрогал мою черную джинсовую куртку.
– И куртка, – меня начал раздражать разговор.
Подъехало еще одно такси.
В дом вошли высокий седой, с лысиной сеньор в очках и молодая полная чернявая девушка.
– А мы вас у центра такси ждали, – Комаров улыбнулся и крепко пожал мне руку, дочь тоже поздоровалась.
Оказывается, я перепутал место встречи.
Начались расспросы, как доехал, каковы первые впечатления от страны. Помолившись, сели ужинать.
У Комарова была интересная судьба.
Его семье пришлось уходить вместе с отступавшими немецкими войсками из Харькова во время Второй мировой войны. Отец Виталия Георгиевича был высококлассным инженером на одном из харьковских заводов. Его семья не успела эвакуи-роваться и уже в оккупации ему пришлось идти работать у немцев, чтобы прокормить близких. Занимался ремонтом поврежденной военной техники оккупантов. По законам военного времени это считалось пособничеством врагу. При наступлении Красной Армии ничего хорошего ждать не приходилось, поэтому Комаровы ушли с немцами на запад. В германском тылу Виталий Георгиевич еще мальчиком учился в гимназии, немецкий язык знал безукоризненно.