Страница 9 из 11
Мы жили на базе, в хороших казармах с кондиционированным воздухом. Утром нас будили и выводили на построение. Потом у нас была небольшая пробежка, зарядка, душ и завтрак. А после нас никто не трогал, и мы отдыхали до самого вечера. Вечером, сразу после заката солнца, мы шли играть в футбол на неплохом поле с двумя воротами и мягким покрытием. После футбола мы шли в казарму и зависали со своими телефонами и планшетами в интернете, потому что в казарме был хороший вай-фай. Или смотрели сериалы в «ленинской комнате». Тогда как раз вышли очередные сезоны «Игры престолов». Хотя мне больше нравились «Викинги», и если не удавалось убедить коллектив смотреть сагу про Рагнара Лодброка, то я смотрел её сам, на своём планшете.
Это была не служба, а какая-то синекура, райская халява. Правда, за это время нам не начисляли «боевых». Но и «тыловой» оклад был неплох. Я вроде бы хотел каких-то боёв и приключений, потому и полетел в Сирию, но на базе быстро свыкся, поутих, воевать расхотелось, а простая и беззаботная жизнь на всём готовом мне понравилась. Мне всегда очень важно, чтобы можно было помыться, а вода на базе была, и душ я принимал два или три раза в день, сколько захочу. Ещё я люблю хорошо поесть, и с этим на базе тоже был полный порядок. Кормили четыре раза, как в пионерском лагере. На завтрак была каша, сваренная на молоке и хорошо сдобренная сливочным маслом. Варили манную, овсяную или гречневую. Некоторые морщились и бурчали, а я вот кашу очень люблю. Даже манную и даже если она с комочками. В кашу можно было намешать мёд, или кленовый сироп, или инжирное варенье. Ещё подавались бутерброды с сыром и бочковой кофе со сгущёнкой. На обед давали прекрасный восточный плов с бараниной. Или мясное рагу с картофельным пюре. Много белого, ароматного, мягкого и свежего хлеба. Целые вёдра вкусного чая. Между обедом и ужином был полдник – свежие фрукты, местный кисломолочный продукт, который называется лябне, сладости. А на ужин – овощной суп, хумус, зелень и сыр. Можно было ещё пить горячее молоко со специями на ночь, но за молоком на кухню почти никто не ходил, хватало четырёх обжираловок в день. В этом смысле база отличалась в лучшую сторону от пионерского лагеря, в котором я побывал в детстве и помню себя постоянно голодным. Но во всём остальном очень сильно была похожа. Я думаю, поживи мы так ещё пару недель, начали бы мазать друг дружку во сне зубной пастой.
Так, в пионерском лагере у Христа за пазухой, мы прожили первую неделю командировки. А потом началось плохое. Плохое началось с оружия. Нам сказали, что выдадут оружие, кому какое положено согласно штатному расписанию. Я построил своё отделение, и мы пошли вооружаться. Но нас привели не к арсеналу, а на какой-то плац, на пятачок выжженной земли, где перед нами из грузовичка вывалили кучу амуниции да так и оставили лежать, а мы должны были разобрать кучу и подыскать себе в ней оружие. У меня в отделении был снайпер Бритни, ветеран Чечни и вообще опытный воин. Он порылся в куче и уставился на меня удивлённо:
– Командир. Это что за говно?
Я пожал плечами неопределённо. Бритни продолжил убеждённо:
– Это говно. Этим воевать нельзя.
Оружие было старое, сильно поношенное. Некоторые экземпляры даже на вид были неисправны. У некоторых не хватало деталей. Было совсем немного новых автоматов, но и они оказались новыми только в том смысле, что не б/у, а так – старые, морально устаревшие. Винтовок Мосина образца 1891 года, конечно, не нашли, это перебор. Но в целом оружие – хлам и рухлядь. Создавалось такое впечатление, что нам привезли «оружейку» Советской армии с таджикской пограничной заставы, брошенной в 1992 году, да ещё и нехило поюзанную душманами. Но я не очень удивился. Я ожидал чего-то подобного. Мне уже рассказали, что кто-то там, наверху, закусился с кем-то другим, на «Повара», куратора наших «войск», наехали и финансирование урезали. Главное как. Финансирование урезали, а задачи оставили прежние. Вот у нас всегда в армии так. Срезают финансы, резервы, запасы, обеспечение, а задачи не снимают, задачи надо выполнить те же самые и «любой ценой». То есть, наверное, ценой личного героизма и, не в последнюю очередь, смекалки, иначе говоря, хитрожопости. Поэтому на войне побеждают и делают карьеру не просто герои, а хитрожопые герои. Ну вы это уже поняли. Кстати, своего Одиссея Гомер постоянно называет хитроумным. Хитроумный Одиссей. Я думаю, Одиссей и был таким как надо, настоящим хитрожопым героем.
Я сказал, что нужно подобрать себе оружие из того, что есть. Другого пока не будет. А потом посмотрим. Может быть, в бою добудем, отберём у местных хоббитов. Или подвезут новое. Или союзники-сирийцы помогут. Или купим на свои деньги. Или отожмём у соседнего подразделения. А пока надо взять хоть что-то. Хоть с чего-то начать. Это наш старт-ап, so to say.
Бойцы начали рыться в помойке. Бритни тоже рылся, хотя и ворчал:
– Это что, миссия по утилизации барахла?
Я сказал:
– Да, Бритни, да. Ты даже не понимаешь, насколько ты близок к истине. Война, особенно такая, вообще никому не нужная, как на Донбассе или в Сирии, – это именно про утилизацию опасного барахла. Оружия и боеприпасов, конечно. Потому что оружие надо использовать, а боеприпасы расстреливать, чтобы делать новое оружие и новые боеприпасы и чтобы старые не взрывались на складах. И чтобы знать, как совершенствовать оружие и боеприпасы. И экономика, и политика, и наука – все нуждаются в том, чтобы оружие и боеприпасы вовремя утилизировались. Но главное, конечно, люди. Самое опасное барахло – это люди. Люди определённого склада, такие как ты, Бритни, и, может, такие как я. Я тебе всё объясню, Бритни, но мне придётся начать издалека. Понимаешь, Бритни, приматы в общем и целом дружелюбные, милые существа, всегда покорные своим лидерам. Но примерно один из десяти самцов должен рождаться чуточку агрессивным. Это он, защищая стаю, набрасывается с палкой на льва. Это он первым войдёт в воду бурной реки, чтобы проверить: может ли стая переправиться на тот берег? Он же останется в арьергарде, прикрывая отход семьи, и будет разорван в клочья гиенами. В общем, он должен быть ебанутым, и это нормально. Ебанутые тоже нужны обществу, без ебанутых стае обезьян не выжить, но их должно быть немного, где-то один к десяти. Но представь себе ситуацию, Бритни, только представь, что таких агрессивных и ебанутых гамадрилов накопилось больше положенного? Или даже если не больше, а в принципе нормально, но если нет львов, нет гиен, нет войны, Бритни, то чем они займутся? Они создают проблемы. Они не просто барахло, они опасное барахло. Они совершают насильственные преступления или начинают бороться с властью за какую-то там справедливость. Тогда мудрые старые павианы договариваются между собой и начинают какую-нибудь маленькую войну на Донбассе. И вешают лозунг-манок: «Русский мир»! И все гамадрилы с той и с другой стороны собираются в этом «Русском мире» и крошат друг друга. А заодно утилизируют боеприпасы. Ты хотел знать, Бритни, что такое «Русский мир»? Вот это он и есть. Это такое место, где собираются русские, чтобы убить друг друга и израсходовать как можно больше патронов, мин и снарядов. В Сирии они сделали то же самое! Они у себя организовали «Русский мир», то есть «Сирийский мир», где одни сирийцы мочат других сирийцев, а богатые страны посылают им на утилизацию оружие и боеприпасы. Но у сирийцев это так хорошо получалось, что богатые страны решили посылать сюда на утилизацию не только тротил и железки, но и своих ебанутых гамадрилов. Утилизировать своих ебанутых в промышленном масштабе подальше от своих границ: это ли не мечта каждого нормального правительства? Поэтому, да, Бритни, да. Это миссия по утилизации. По утилизации опасного барахла: оружия, боеприпасов и людей, ебанутых людей, таких как ты, Бритни, и, может быть, таких как я.
То есть я, конечно, ничего этого вслух не сказал. Просто подумал. Потому что я знаю: в мужском коллективе, в отряде охотников и воинов, не очень-то любят тех, которые до хуя умничают. Если ты такой умный, какого хуя ты здесь? Ведь так скажет каждый. И будет прав.