Страница 3 из 11
– Лады, я мухой.
Алла взяла деда под руку, пошла с ним к подъезду.
– Зачем вы им деньги отдали, дедушка? Завтра опять хлеба надо будет купить или еще там чего.
– Да Федька это, Марь Семенны сын, непутевый. Марь Семенна как померла, так он и испаскудился с опойками дворовыми. А парень хороший был. Отличник в школе. В «Артек» ездил. Нас когда из старых бараков расселяли, в одном доме квартиры дали. Хотел на бутылку ему дать, а он, прохвост, все взял. Жалею я его.
– А вас кто пожалеет?
– Да вот, ты, дочка, и пожалела. Спасибо тебе.
Подъезд оказался на удивление незагаженным, хотя без домофона. Дверь семьдесят второй квартиры была выкрашена коричневой эмалью много лет назад. Дед достал из кармана ключ.
– Сейчас я тебя, дочка, чаем напою, с настоящим липовым цветом, правда, прошлогодним, нонче-то еще липа не цвела. Я тут, на Первомайской, каждый год сам собираю…
Маленькая прихожая удивила чисто вымытым полом. Полотняная дорожка, трельяж с салфеткой, макраме – карман для расчесок. Видно, дочка отцу помогает, и зря Алла возомнила себя единственной спасительницей этого деда от зла и несправедливостей мира.
– Все сам дома делаю. Рая у меня больная. Вот тапочки, дочка, проходи на кухню.
Стены кухни были выкрашены до половины голубой масляной краской, а до потолка – побелкой. Давно Алла не видела таких интерьеров. Но везде – чистота. Клетчатая скатерть на обеденном столе, в вазочке – ветки тополя с уже распустившимися листочками, клейкими и пахучими…
Все-таки странный этот дед, сам такой небритый, жалкий, а в квартире чистота.
– Вас как звать? – спросила Алла появившегося из коридора деда.
– Николай Николаевич. Щукин. Собственных родителей девятый сын. Урожденный по собственному желанию, – шутливо отрапортовал дед, притопнув шлепанцем. Дома он, кстати, переобулся в чистые тапочки.
– А я – Алла. Очень приятно.
«Я тебя никому никогда…»
– Извините, я отвечу…
– Да, слушаю. Я задерживаюсь. У меня незапланированная очень важная встреча. С этими поставщиками работал Валентин. Пусть поднимет документы. Разногласия непринципиальны. Да, скоро придет Наташа, пусть меня дождется. И, Леночка, позвони, пожалуйста, в «Стиль», Эльвире. Пусть привезут мне терракотовое платье с витрины, тридцать шестой, к половине второго. Спасибо.
«Др-р-р-р», – затрещал дверной звонок. Дед зашаркал в прихожую и, не глядя в глазок, отворил дверь.
– Вы к кому?
На пороге, обвешанный пакетами, стоял Иван.
– Алла Робертовна у вас?
– Дочка, к тебе тут пришли.
Алла обрадовалась поводу попрощаться. Дед, конечно, очень интересный, но она и так уже потратила на него слишком много своего драгоценного времени. Давно из нее не вылезало то наивное доброе существо, с которым она боролась всю жизнь…
– Николай Николаевич, вот вам еда. Вы берите. И вот еще моя визитка. Мало ли чего, звоните.
Дед, смущенно оправдываясь, что у него все есть, продуктам, видно, был рад. Сверкающую золотом карточку он торжественно водрузил под скрепку трельяжного зеркала.
Снова запел телефон.
Алла перешагнула через мешки в прихожей и поспешно попрощалась:
– Ну, до свидания. Мне пора. Уже опаздываю.
– Конечно опаздываете, – пробурчал Иван. – Мне уж и то четыре раза звонили. Там к вам немец какой-то приехал, и Наташа с маникюром ждет, и из магазина просили перезвонить, тридцать шестой чуть бледнее тоном.
– Погнали, Ваня, цейтнот.
– Ес, мэм, – тронулся с пробуксовкой Иван.
Алла набрала офис.
– Леночка, что у нас за гости? Герр Шмидт? Что это за герр? А-а, это с книжной выставки. Не отпускай его, кофе предложи. Уже пили? Развлеки его как-нибудь, на презентацию пригласи. Я уже еду.
Алла с досадой посмотрела на сломанный ноготь. Остальные переливались модным аквадизайном с элементами чуть ли не палехской миниатюры: на каждом жемчужно-белом ноготке-лепесточке причудливыми разводами завивался ярко-красный тропический цветок. Ногти. Ее секрет и слабое место. Привлекающие внимание и даже немного пугающие продолжения ее тонких пальчиков были накладными. Потому что свои она отрастить не может. Она их грызет. Но об этом знает только ее маникюрша. Все остальные думают, что ногти – это просто Аллин «пунктик». Хотя может так оно и есть? Наташа, кстати, сидит, ждет. А тут еще этот герр…
– Здравствуйте, господин Шмидт!
– Извините, что не предупредил о визите… Я был в России, и не мог не приехать, чтобы встретить вас.
– Очень рада видеть вас снова… (Вот только успею ли ноготь починить…). – Пройдемте в кабинет.
Кабинет, который даже на первый взгляд можно было определить как дамский, поверг немца в новый приступ не немецкого, а скорее французского восторга.
– Какое изящество! Столько роскоши и вкуса. Я потрясен…
– Мне, право, неловко, господин Шмидт…– устало проговорила Алла.
– Я не могу забыть нашу встречу на выставке.
Шмидт, вроде бы и не противный, но почему-то и не очень приятный, взял ее за руку. А руки теплые… Уставился на ногти…
– Дома в Германии у меня было время думать. Мы должны сотрудничать.
– Это очень интересно, – твердо сказала Алла. – У вас есть время?
– Да, у меня есть время.
– В таком случае разрешите пригласить вас на презентацию. Наше издательство представляет сегодня книгу очень талантливого молодого автора. Думаю, вам будет там интересно. Вот адрес. Через пятьдесят минут начало. А мне сейчас нужно немного подготовиться.
– Простите, я не сообщил о визите… Тысяча извинений. Конечно, я буду рад побывать на презентации. До встречи…
Шмидт вышел. Алла плюхнулась в кресло, нажала кнопку коммутатора:
– Леночка, пригласите Наташу. И пусть Андрей занесет тексты.
Андрей появился мгновенно.
– Алла Робертовна, ну у вас и память… Все уже забыли про эти календари, а тут такие скидки получили.
– Андрей, ты тоже молодец! Ведь бровью же не повел. – Алла начала просматривать текст рецензии, которую писала не так давно. – Спасибо, Андрей. Ко мне – никого…
Он быстро вышел, а Наташа уже выставляла на стол свои коробочки и баночки.
– Алла Робертовна, что же вы коррекцию пропустили? Теперь скорая помощь нужна.
– Наташ, да вот как всегда, некогда…
Рецензия нудновата, но так принято. И зачитывать ее на презентации – тоже старое правило. А традиции Алла уважает.
Новенький ноготок был уже приклеен, гель нанесен и мелкой перхотью летели опилки.
– Наташа, у меня десять минут, и еще переодеться надо.
–Не успеем, – охнула Наташа.
– Успеем.
Алла подошла к дверце шкафа, за ней скрывалась гардеробная. Платье на месте. Да, ее платьице. И сидит отлично. И гарнитур белого металла от Кардена – сережки-капельки и такой же кулончик – очень кстати. А еще – карденовские часики с лакированным ремешком – к туфлям и сумке. Хороша… Челку можно воском подправить. Вот так. Теперь пудра и помада… Пять минут и готова.
– Алла Робертовна! – ахнула Наташа и всплеснула руками. – Лак-то теперь не подходит. Все равно надо новый ноготь красить, давайте уж все прямо сверху. Пусть рельеф будет. У меня отвердитель новый – чудо. Под кисточкой сохнет.
– Давай, – махнула рукой Алла и села. – Подожди, машину вызову. Да, и деньги сразу, а то потом лак бы не свезти…
Уже через четыре минуты Алла садилась в машину.
Явно нетрезвая девчонка-подросток, лет четырнадцати на вид, в джинсах с до неприличного низкой посадкой продвигалась к подъезду. Старушки осуждающе провожали ее взглядами.
– Штаны какие у Ленки, просто срам, смотреть противно. Идет – все булки на улице, а сядет… Тьфу!
– Да штаны сейчас у всех такие, а вот то, что времени еще – обед, а она бельма уже где-то залила, точно…
– Куда школа смотрит?
– Да она, поди, опять в школу-то не ходит… Вот без отца-то как ребенка растить…
– Вот Нинка бедная. И муж сразу бросил, как родила. И все время на работе, проморгала девку…