Мрак остаётся

– Орсит, – тем временем продолжала Мелия, – сколь о многом нам надо с тобой поговорить! Я ведь не видела тебя целую вечность!

– Полагаю, тогда моя борода была заметно короче и не такая седая, – пошутил старец.

По лицу Мелии промелькнула печальная тень:

– Да, Орсит, ты прав. Но о прожитых годах мы поговорим с тобою позднее. Сейчас же ты должен поведать мне все, что знаешь, о бедном Ондо.

Веселости на лице старца как не бывало, ее место заняла искренняя озабоченность:

– Боюсь, у меня займет не так уж много времени, чтобы поведать тебе все, что мы узнали. Обычно Манду предпочитает держаться особняком от всех раздоров и склок между другими богами, но даже он на сей раз оказался втянутым в то, что произошло. Я обычно посылал в город моего доброго Ландуса – того, что привел тебя ко мне – с поручением быть там моими ушами и глазами. Но он узнал лишь то, что я без того уже слышал собственным сердцем и что, без сомнения, уже слышала ты. Крики богов, перебивающих друг друга, и ссоры их последователей.

– Да, я их слышала, – кивнула Мелия. – Они громче, чем рокот моря.

– Как мне представляется, каждый храм обвинил остальных в заговорах и интригах, – продолжал Орсит. – Что, в общем-то, недалеко от истины. В конце концов, это Таррас. И тем не менее, несмотря на все их козни, в злостном преступлении невозможно заподозрить ни один из храмов. Кстати, не один только Ондо потерян для нас. Убиты еще семь жрецов и жриц из других храмов. И главное, как я ни бьюсь, я не вижу в этих злодеяниях какой бы то ни было закономерности. Такое впечатление, что жертвы убийств выбраны наугад.

– Орсит, не сочти мой вопрос оскорбительным, – вмешался Фолкен, – но разве раньше храмы не пытались строить друг другу пакости?

– Пытались. И хотя Манду редко принимал участие в этих склоках, боги большие любители выяснять отношения, создавать союзы, перетягивать на свою сторону сочувствующих, а затем предавать их, и все для того, чтобы укрепить свои позиции и увеличить число последователей. Я опасаюсь, как бы некоторые храмы – из тех, что не отличаются добродетелью – не прибегли при случае к запрещенным приемам. Кровь жрецов льется не в первый раз. Но никогда, за всю двухтысячелетнюю историю Тарраса, убийства не происходили столь часто. Бога больше нет.

Мелия сжала кулачки.

– Но что по этому поводу предпринимает Этерион?

– Как ни печально, почти ничего, – отвечал Орсит, – разве что вечно спорит и швыряет в разные стороны обвинения.

– Этерион? – переспросила Эйрин. – А это еще кто?

– Это ассамблея храмов Тарраса, – пояснил Фолкен. – То место, где собираются жрецы, чтобы обсудить наболевшие вопросы. Или же повыяснять отношения, что случается гораздо чаще. Надеюсь, ты обратила внимание по дороге сюда на самый большой купол? Это и есть и Этерион.

– Я теперь редко покидаю стены храма, – произнес Орсит. – Но три дня назад посетил Этерион, когда там собралась последняя ассамблея. Однако никакого решения так и не было принято. Наоборот, жрецы принялись поливать друг друга грязью. Казалось, они пришли туда специально для того, чтобы обрушить друг на друга самые несуразные обвинения – мол, заговор этот дело рук конкурентов, вознамерившихся переманить на свою сторону новых верующих и возвыситься над другими культами.

Дарж презрительно фыркнул:

– Ваши жрецы и боги скорее похожи на детей, что ссорятся из-за игрушки.

– Ты недалек от истины, – пробормотал Фолкен.

– Но почему бы богам не объединиться, вместо того чтобы поливать друг друга грязью? – продолжал Дарж. – Вместе они бы гораздо скорее вывели преступника на чистую воду.

– Разумный вопрос, о смелый воин, – согласился Орсит. – Но я сомневаюсь, что ответ на него придется тебе по душе. Видишь ли, за всеми этими взаимными обвинениями и упреками я почувствовал нечто такое, что было гораздо сильнее и глубже всего остального. И это нечто – страх. Я ощущал его в каждом, кто там присутствовал.

Лирит кивнула:

– Понимаю. Ведь тот, кому хватило смелости убить бога, не остановится перед новыми убийствами.

И тогда Эйрин все поняла.

– Остальные боги опасаются, что если они начнут искать убийцу, то и сами могут стать его новыми жертвами. И если боятся боги, то что же говорить о жрецах.

Орсит кивнул:

– В ваших словах есть доля правды, дети мои, хотя все не так-то просто. История соперничества среди богов Тарраса похожа на бурлящий океан, и простые смертные осмеливаются приблизиться разве что к кромке прибоя, в страхе, как бы их ураганом не унесло в открытое море.

Мелия закусила губу.

– Даже для нас, бессмертных, порой бывает много неясного. Я надеялась, что члены Этериона сумеют договориться и совместными усилиями схватят убийцу Ондо. Однако сердце подсказывает мне, что этого не произойдет.

– Он кому-то перешел дорогу? – поинтересовался Фолкен.

– О, Ондо настроил против себя не одного бога, – пояснил Орсит. – Он не самый могущественный из них, всего лишь покровитель гильдии золотых дел мастеров. А это значит, что в его руках все производство ювелирных украшений в Таррасе. А многие из богов питают к золоту слабость, любят украшать им как жрецов, так и храмы.

Фолкен многозначительно почесал подбородок. Но даже если сказанное Орситом и показалось ему немаловажным, он не подал виду.

– Что ж, – сказала Мелия, сверкнув глазами. – Уж если Этерион не способен ничего предпринять, я буду вынуждена обратиться за помощью к иным силам. Я попрошу аудиенции у самого императора.

В ответ Орсит лишь печально покачал головой:

– Увидишь, моя дорогая, он тебе ответит отказом. Даже тебе. Скорбя по Ондо, император запер ворота дворца и никого не желает видеть.

– Скорее он прячет за ними какую-то тайну, – буркнул себе под нос Фолкен. – Готов поспорить, что император забился под одеяло и трясется там от страха, гадая, что же произойдет дальше. Эфезианцы никогда не отличались мужеством.

– Увы, похоже, что трусость была присуща им всем до единого, – согласился Орсит. – Всем девятнадцати.

– Девятнадцати? – изумился Дарж. – Их что, было так много?

– О да, наша династия древняя. Нынешний император – девятнадцатый по счету на эфезианском престоле, – уточнил Орсит.

– Неужели никто не пытался его сбросить? Зачем вам понадобились все эти девятнадцать императоров-трусов?

– Затем, что мягкотелый император все же лучше сильного и жестокого тирана.

И вновь Дарж не нашел, что на это сказать.

– И что теперь? – поинтересовался Фолкен, глядя на Мелию.

Та, сложив руки на груди, покачалась в воздухе:

– Не знаю. Для начала нам надо найти себе пристанище. Мне же необходимо время, чтобы подумать.

С этими словами она грациозно опустилась на пол. А вот для Даржа вновь принять вертикальное положение оказалось делом не из легких, не говоря уже об изяществе. На помощь рыцарю пришел Фолкен, рывком поставив его на ноги. И вот теперь Дарж стоял на своих двоих. Лицо его пылало смущением и гневом одновременно, что всех весьма позабавило. Эйрин даже чмокнула его в морщинистую щеку, отчего Дарж засмущался еще больше. Затем они все попрощались с Орситом, пообещав вскоре вновь навестить его. Жрец же остался парить в воздухе.

– И куда теперь? – поинтересовался Фолкен у Мелии, после того как они покинули стены храма.

– Полагаю, добрый Ландус может посоветовать нам приличную гостиницу.

Юный послушник, проводивший их до дверей, поднял голову:

– Разумеется, о Ваше святейшество. Все гостиницы находятся в Четвертом Круге. Мне представляется, вам бы подошел «Дом Девяти Фонтанов». Там вам наверняка понравится.

– Только не это! – вскричала Мелия и в ужасе застыла на месте.

Эйрин, да и все остальные, удивленно посмотрели на нее. Мелия же побледнела как полотно.

– О, простите меня, если я чем-то оскорбил Ваше святейшество. Если вы имеете что-то против этой гостиницы…

Фолкен оттолкнул юного жреца в сторону:

– Мелия, что с тобой? Что случилось?