Мрак остаётся

Это правда, сказала Мелия, когда Дарж упомянул об этом. Но если Тревису когда-либо придется вернуться на Зею, ему будет угрожать смертельная опасность.

Но почему? — спрашивал Дарж. Для чего они разыскивают его?

Мелия и Фолкен лишь обменялись многозначительными взглядами. Если они и имели какое-то представление о причине, по которой колдуньи искали Разбивателя Рун, то высказывать его не собирались.

Очень важно, чтобы ты оповестил нас, если что-нибудь услышишь, Дарж, попросил Фолкен. Это сможет помочь нам защитить Тревиса.

Я не стану следить за своими госпожами.

Мы и не просим тебя следить, Дарж, возразила Мелия. Затем эта крохотная дама совершила поступок, который ошеломил рыцаря. Она схватила его за руку и заглянула прямо в глаза с выражением, которое можно описать лишь как мольбу. Но ты будешь слушать, не так ли ? Обещай мне, Дарж.

Кто он такой, чтобы в чем-либо отказывать этой женщине? И он согласно кивнул.

Я буду внимательно слушать, миледи. Клянусь мечом.

Но, проходя по коридорам замка на пути к себе в спальню, Дарж знал, что не услышит ничего, что могло бы пригодиться Мелии и Фолкену. Он обещал леди Эйрин, что останется в Ар-Толоре. И обязательно останется. Однако он ничего не говорил о том, что будет находиться поблизости. Наоборот, постарается держаться на расстоянии. На безопасном расстоянии.

Так будет лучше: присутствовать, но оставаться незаметным. Прямо как те два призрака, увиденных им туманным утром. Они – печальное напоминание, это так, но не имеют реальной силы, чтобы как-то воздействовать на него или причинять вред. Они – всего лишь тени того, что произошло в далеком прошлом.

Но ведь ты тоже должен быть тенью, Дарж из Стоунбрейка!

Рыцарь выгнул пальцы и почувствовал, как захрустели суставы. Может быть, пройдет время, и он станет таким же. Затем он зашагал дальше сквозь пыль и мрак замковых переходов. Этот коридор редко использовался, именно потому он и выбрал его.

До Даржа донесся слабый звук. Кто-то невидимый тихо скребся совсем рядом. Рыцарь остановился. Он всмотрелся в темноту, но, хотя обладал все еще острым зрением, так и не смог ничего различить. Однако внутреннее чутье подсказывало ему, что он не один. Рука скользнула к висевшему на поясе кинжалу.

– А ну, покажись, тень!

Что это? Неужели снова вернулись призраки, чтобы напомнить ему о том, чего уже нельзя изменить? Он шагнул назад. Как только он сделал это, нечто сорвалось с потолка и с грохотом приземлилось прямо перед ним. Это нечто имело сильное сходство с огромным пауком – пауком, облаченным в зеленые одежды, с колокольцами на колпаке и на башмаках с заостренными носами.

Дарж перевел дыхание и выпустил кинжал. Он оказался прав; в некотором смысле этот человек тоже являлся призраком, преследующим его. Только относился он к еще не умершему виду.

– Прочь с дороги, шут, – проворчал он.

Таркис перепрыгивал с ноги на ногу, щелкая тщедушными пальцами.

Дарж почувствовал, как гнев распаляет огонь в крови, но, стиснув зубы, заставил себя сдержаться. Замысел Таркиса заключался в том, чтобы вывести его из себя, и Дарж не собирался давать шуту повод для злорадного удовольствия. Возможно, он когда-то и был королем, но теперь все изменилось, и этот человек изменился. Утратив свое былое величие, Таркис стал обычным занудой.

– Я же сказал, убирайся прочь, шут! Не думай, что я не уберу тебя с дороги, если понадобится.

Таркис задрожал в поддельном страхе, и на его шутовском костюме задрожали колокольчики.

– О грозный рыцарь, пощади меня, пожалуйста, ибо я принес весть от твоей жертвы.

Дарж нахмурился. Он знал, что опасно даже слушать слова шута, так как они искусно придумывались, чтобы сбивать с толку и одурманивать, но вопрос все равно сорвался с его уст.

– О какой жертве ты говоришь?

Таркис мерзко усмехнулся, обнажая гнилые зубы.

– Разумеется, о пауках, ткачах паутины. Разве Лунная дама не послала тебя следовать за их нитями?

– Что тебе известно? Ты был в библиотеке? Ты подслушивал нас? – Дарж приблизился к нему и сжал кулаки. – Говори, шут, или я выбью из тебя душу!

Таркис отпрянул на шаг.

– Нет-нет, грозный рыцарь, я не услышал ни слова. Не нужно сворачивать шею бедному шуту. Но я знаю кое-что, правда. Не понимаю, как, но иногда они сами мне являются. Они являются мне и сейчас.

Дарж опустил кулаки. Что-то изменилось в шуте у него на глазах. С губ Таркиса куда-то слетела улыбка сумасшедшего, а блуждающие глаза стали какими-то отстраненными.

– Что ты хочешь сказать, шут? Как ты обо всем узнаешь? Таркис всем своим костлявым телом прижался к каменной стене.

– Думаю… думаю, это часть того, что со мной сделали. – Он облизнул губы и перешел на шепот. – Так много всего… Все в порядке. Я все вижу. Глаза… глаза в листве деревьев, и тени… Они тянутся ко мне. Я падаю, а моя лошадь бежит, и я бегу… Но тени быстрее мня. Они хватают меня.

Дарж изумленно уставился на шута. До него смутно стало доходить, что Таркис перестал говорить стихами. Шут обхватил голову костлявыми руками.

– Слишком много, слишком много… Я вижу все, что произошло, но все разбито на куски, подобно тысячам зеркальных осколков, которые я не могу сложить вместе. Только стихи… только стихи имеют смысл. Только они важны. Тени в моей голове…

Таркис цепенел, его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Дарж немного помешкал, затем протянул к нему руки.

Костлявая ладонь оттолкнула его. Шут, кувыркнувшись, отпрыгнул назад. Косые глаза вновь засияли, на лицо вернулась прежняя ухмылка.

– Не поймаешь, мой дрожащий от старости рыцарь, ибо я намного легче и проворнее тебя.

Выражение лица шута изменилось лишь на одно короткое мгновение. Он стал больше похож на маленького испуганного ребенка, чем на взрослого безумного проказника. Но что бы там ни произошло, этот момент уже в прошлом, и Дарж достаточно натерпелся.

– Я раздавлю тебя, шут, если ты не уберешься немедленно прочь!

Дарж бросился вперед, и Таркису пришлось подпрыгнуть, чтобы действительно не быть вдавленным в каменный пол. Когда шут приземлился за его спиной, раздалось нестройное бренчание, но рыцарь не останавливался. Таркис позвал его пронзительным голосом: