Персональная доставка (ЛП)

— Иди сюда. — Тяну ее обратно вниз и накрываю своим телом.

— Я не сплю обнаженной.

— Это изменится.

Она взвизгивает, но больше не двигается.

Я должен завернуть ее в свою рубашку. Но мне хочется, чтобы ее кожа была напротив моей, и ничего между нами.

— Ты хорошо ощущаешься.

— Я чувствую себя голой.

— Это хорошо. — Скольжу рукой на ее живот, где кожа мягкая и нежная, и он дрожит под моими прикосновениями. — Тс-с-с. Я не собираюсь ничего начинать.

Она стонет.

— Я как бы хочу тебя. Но нет. Болит. — Решительно похлопав по моей руке, Джана переворачивается на живот и прижимается лицом в подушку.

Но этим она просто обнажает пышную попку в виде сердечка.

А я уже готов к четвертому раунду.

Тянусь за презервативом — на случай, если что-то произойдет, мне нравится быть готовым — и натыкаюсь на тумбочку. Листки бумаги разлетаются по ковру. Я наклоняюсь, чтобы поднять один. Похоже, это один из ее эскизов. Переворачиваю его правильной стороной вверх и хмурюсь.

Это рисунок водителя доставки, который выглядит ужасно знакомо. Его рубашка расстегнута, и он весь сияет.

— Это… я?

— Что ты? — Она поднимает голову от подушки, затем ахает и подскакивает, забираясь на меня сверху и пытаясь вырвать у меня листок.

Это совершенно бесполезное усилие, потому что мои руки длиннее и сильнее ее. Я прищуриваю глаза, пытаясь понять все это прежде, чем ей удастся забраться на меня и вырвать его.

— Почему я здесь? Супергерой доставки?

— Это унизительно. — Она пихает меня в плечо, и я сдаюсь, передавая ей рисунок.

— Это ты нарисовала?

— Ага. — Она прячет его в ящике тумбочки со своей стороны кровати.

У меня нет слов.

— Ты… ничего себе. Это…

— Я знаю, это жутко.

Нисколько.

— Это невероятно. Ты сделала меня похожим на парня, играющего Супермена?

— Определенно нет. — Она чопорно скрещивает руки под грудью, тем самым просто выставляя соски напоказ.

— Я не говорю, что выгляжу как он, но…

— Ты похож на него. Немного. — Она бросает на меня косой взгляд. — Ладно, похож. Но ты сексуальнее, чем Генри Кавилл, ладно? И ты знаешь это. Если серьезно, нам не нужно говорить об этом.

— Джана. — Заползаю на нее сверху, игнорируя ее надутые губы и то, что мы все еще голые. К черту все. Боже, она такая милая, когда сердится. — Ты действительно талантлива.

Она бросает на меня злобный взгляд.

— Да?

Я киваю.

— Ты рисовала меня в чем-нибудь еще? — ухмыляюсь ей. — В чем мать родила?

Улыбка смягчает ее лицо.

— Нет.

— А хотела бы? Я надену твои кошачьи тапочки, и мы сможем воссоздать тут сцену из «Титаника».

Ее руки расслабляются, а грудь покачивается, когда Джана тянется ко мне.

— Думаю, что предпочла бы сразу перейти к сцене с запотевшей машиной.

— Я мог бы организовать грузовик «СвифтЭкс»…

— Поцелуй меня. — Джана смотрит на меня серьезным, умоляющим взглядом. Есть что-то в том, как она это говорит, что прорывается сквозь поддразнивания.

Ее губы дрожат, когда я прижимаюсь к ней, призывая открыться мне. Дать мне доверие. Все ее секреты.

В полдень, во время животного секса, нет места секретам. Не хочется быть чертовым занудой или кем-то еще, но мне не нравится, что она хотя бы на секунду подумала, что мне может не понравится ее рисунок.

Нравится?

Я люблю его.

Джана нарисовала его. Даже если это странно, все равно — это идеально. Но это не странно, это потрясающе. И она скрыла его от меня.

Я углубляю поцелуй, еще больше пробуя ее вкус. Исследуя каждый миллиметр ее рта. Запоминаю все реакции. Что она любит, что делает ее неутомимой и возбужденной. И мое любимое — что смягчает ее, заставляя тело подстраиваться под меня и приветствовать внутри нее.

Черт побери. Пока мы целуемся, Джана разводит ноги, и мой твердый член безошибочно находит путь к ее гладкой, саднящей маленькой киске.

Ей больно, ублюдок. Не превращай поцелуй в новый секс-марафон. Но, черт возьми, я хочу ее снова. Хочу, чтобы и она была такой же нуждающейся и уязвимой.

Что это говорит обо мне? Раньше я никогда не испытывал подобного. Обычно эмоции пугают меня. Но сейчас мне хочется быть как можно ближе к ней. К черту презерватив. Не задумываясь, меняю свое положение, чтобы я мог скользить членом по губкам ее киски, тереться о ее клитор, вместо того чтобы глубоко входить в нее. Притворюсь, что это рыцарство, но на самом деле просто хочу, чтобы она кончила на мой непокрытый презервативом член.

И я все еще целую Джану, разжигая устойчивый гул возбуждения, из-за которого она позволяет мне это сделать.

Снова.

Я когда-нибудь смогу насытиться ею?

Она качает бедрами, ногами обхватывая мои бока, когда я нахожу ритм, заставляющий ее извиваться и хныкать, и делать более влажной.

Я хочу видеть нас вместе. Касаюсь ее лба своим и смотрю вниз между нашими телами на самое эротичное зрелище, которое когда-либо видел — мой член поверх ее киски, скользкий и блестящий от ее соков.

Я чертов извращенец.

К счастью, Джана совершенно не знает этого, потому что ее глаза в основном закрыты, и магия секса отвлекает от моего разврата.

— О, Джейк. — Джана издает этот удовлетворенный, похотливый звук, который сводит меня с ума.

— Кончи для меня. Тогда я оставлю тебя в покое. — Это ложь.

— Я не хочу, чтобы ты… — Еще один вздох, который переходит в стон, когда я сильнее потираюсь о ее розовые складочки. — Пожалуйста, никогда не останавливайся.

— Договорились.

— Не знаю, смогу ли снова кончить, хотя…

Это вызов. Я прикасаюсь губами к ее сладким губам.

— Ты можешь. Дай мне еще один.

— Ты маньяк, — выдыхает она.

И тогда из меня будто вырывается извращенец — дымка похоти окружает нас, ослабляя любой контроль, который, как думал, я имею над ним.

— Покрой меня своим освобождением. Сделай меня скользким и мокрым.

— О мой бог. — Джана откидывает голову, ее щеки пылают, но я чувствую, что она реагирует на меня там, где это важно.

Моя маленькая Джана — грязная, развратная шлюшка, когда дело доходит до плохих словечек.

— И тогда я кончу на тебя, — шепчу я. Черт, это может произойти через десять секунд. — Вотру это в твою кожу. Отмечу тебя как свою.

— Джейк…

Ее бедра подрагивают, и это неконтролируемое подергивание перекликается с неконтролируемым желанием, бушующим во мне прямо сейчас.

Беспорядочный и дикий. Два слова, которые никогда раньше меня не описывали, но прямо сейчас они отображают самую суть. Я — ее животное, неукротимое и безумное.

Сиськи Джаны покачиваются между нами, соски скользят по моей груди. Обхватываю одну ее грудь, возможно, слишком сильно. Мною уже преодолена точка невозврата, когда я еще мог сдерживаться. Она такая мягкая, такая сладкая. Хочу, чтобы ее плоть была у меня во рту. Хочу облизать каждый миллиметр ее тела. Хочу ее, бесконечно.

С криком она извивается подо мной, ее щелка влажная и пульсирующая, когда Джана кончает напротив моего члена, и мне нужно только два толчка, чтобы присоединиться к ней. Мое освобождение горячее и влажное на ее животе, и я падаю на нее сверху.

Так чертовски грязно.

Так чертовски охренительно.

Она гладит меня по голове, когда я утыкаюсь лицом ей в шею.

— Может быть, примем душ перед сном…

Ага.

Когда мы просыпаемся, уже темно, и у меня урчит в животе.

— Мы пропустили ужин? — спрашиваю я, когда Джана потирает рукой мой пресс.

Она сонно пожимает плечами.

— Назовем это модным опозданием. Хочешь кофе?

— Боже, да.

Я следую за ней на кухню, где она вручает мне стопку меню на вынос, прежде чем приступает к кофе.

— Что ты любишь?

— Они все хороши. — Джана приближается, и я обхватываю ее бедра, крепко удерживая на месте. Она просматривает их, пока не находит меню из закусочной. — Они делают все. Бургеры, гирос (Примеч.: блюдо греческой кухни, сходное с турецким донером, турецкой шаурмой или арабской шавармой), пироги. Они даже пришлют шоколадный торт или пирог, если мы захотим десерт.