Страница 3 из 58
Я выключаю кран, и вода тут же перестает на меня капать. Сегодня нельзя целый час торчать в душе. Я беру с раковины очки и надеваю их. Вылезая из ванны, я поскальзываюсь и, падая навзничь, думаю: вот сейчас и проверим, на самом ли деле перед глазами проносится жизнь, — но в последний миг хватаюсь за сушилку для полотенца и удерживаю равновесие. Я вдыхаю и выдыхаю, вдыхаю и выдыхаю: умереть таким образом было бы весьма печально. Кто-нибудь обязательно добавил бы мой случай в раздел «Откинулись в душе» в блоге «Тупые смерти» — это жутко популярный сайт, который ужасно меня бесит.
Мне нужно скорее уйти отсюда и пойти пожить, но для начала — выбраться из квартиры живым.
00:56
Я пишу благодарственные записки соседям из квартир 4Е и 4А и в них сообщаю, что настал мой Последний день. Пока папа в больнице, Эллиот из 4Е присматривал за мной и приносил ужин, тем более что всю последнюю неделю у меня не работала газовая плита. Это я так папины эмпанады[2] пожарил. Шон из 4А хотел зайти в субботу починить конфорку, но теперь это делать необязательно. Папа знает, как ее починить, и, когда меня не станет, наверняка захочет на что-нибудь отвлечься.
Я иду к гардеробу, достаю фланелевую рубашку в серо-голубую клетку, которую Лидия подарила мне на восемнадцатилетие, и надеваю поверх белой футболки. Я ни разу не носил ее на улице. Сегодня эта рубашка — способ быть ближе к Лидии.
Я смотрю на часы. Раньше они были папины, но он отдал их мне, когда купил себе цифровые со светящимся экраном (у папы плохое зрение). Почти час ночи. В любой другой день я бы до утра играл в видеоигры, наплевав на то, что в школе буду чувствовать себя разбитым, — все равно отосплюсь в «окнах» между уроками. Конечно, не стоило так разбрасываться свободным временем, ведь я мог бы взять еще один предмет по выбору, например рисование — и плевать, что, хоть убей, не умею рисовать. (Нет, разумеется, убивать меня не надо. Просто мне хотелось бы думать, что сейчас прошлое уже не имеет значения, однако для меня все-таки имеет.)
Может, надо было пойти в музыкальную группу пианистом? Стал бы популярным, потом поднялся бы на ступеньку выше, начал бы петь в хоре, после — дуэтом с кем-нибудь классным, а там и до соло недалеко, если собрать волю в кулак. Черт, даже драмкружок мог быть прикольным факультативом, доведись мне сыграть роль вне зоны своего комфорта. Но нет, я решил, что в свободное время лучше дремать в одиночестве.
На часах 00:58. Когда цифра сменится на 01:00, я обязан выйти из квартиры. Дом был моим храмом и моей тюрьмой, и вот в первый раз в жизни мне нужно покинуть его и вдохнуть свежего воздуха, а не насильно продираться сквозь него, чтобы добраться из пункта А в пункт Б, как это обычно бывает. Нужно посчитать деревья, может быть, спеть любимую песню, опустив ноги в Гудзон, и сделать все возможное, чтобы обо мне вспоминали как о парне, который слишком рано умер.
01:00
Даже не верится, что я больше не вернусь в свою спальню.
Я отпираю замок, поворачиваю дверную ручку и открываю дверь.
Затем мотаю головой и захлопываю ее обратно.
Я не хочу выходить в мир, который убьет меня раньше времени.
РУФУС ЭМЕТЕРИО
01:05
Когда мне звонит Отдел Смерти, я до смерти луплю нового бойфренда своей бывшей. Я сижу на нем сверху, коленями прижав к земле его плечи, и единственная причина, по которой он сейчас не получит в глаз, это громкий рингтон Отдела Смерти, который все так хорошо знают либо из личного опыта, либо из новостей, либо из любого вшивого сериала, где с его помощью добиваются эффекта нависшей опасности — там-дам-да-а-а-ам. Мои друзья, Тэго и Малкольм, перестают меня подбадривать. Повисает гробовая тишина, и я жду, что телефон Пека, этого придурка, тоже зазвонит. Но нет, только мой. И, возможно, звонок, сообщающий, что я вот-вот расстанусь с жизнью, только что спас жизнь моему противнику.
— Надо ответить, Руф, — говорит Тэго. Он записывал нашу потасовку на видео, потому что обожает смотреть драки в сети, но сейчас таращится на экран своего телефона, будто бы испугавшись, что и ему вот-вот позвонят.
— Черта с два, — говорю я. Сердце стучит как бешеное — быстрее, чем когда я наехал на Пека, быстрее, чем когда уложил его на лопатки. Левый глаз у него уже раздуло, а в правом отражается чистый ужас. Отдел Смерти звонит строго до трех часов ночи. Пек не может знать наверняка, утащу я его с собой на тот свет или нет.
Как и я.
Мой телефон затихает.
— Может, ошиблись? — говорит Малкольм.
Но звонок раздается вновь, и в этот раз Малкольм молчит.
Пустых надежд я не питаю. Не знаю статистики, но точно не припомню, чтобы Отдел Смерти лажал с предупреждениями. Да и вообще, семье Эметерио не сильно везет по части выживания. Встретиться с Создателем пораньше? Мы к вашим услугам!
Я дрожу, и внутри колотится паника, будто кто-то без перебоя бьет меня по голове. Я понятия не имею, как умру, но точно знаю, что это случится. И жизнь моя не проносится картинками перед глазами. Да я в принципе не ожидаю ничего подобного, даже когда окажусь в секунде от смерти.
Пек начинает ерзать подо мной, и я поднимаю кулак, чтоб его утихомирить.
— Может, у него при себе оружие, — говорит Малкольм. В нашей компании он самый крупный. Такой здоровяк, что, окажись он рядом, сумел бы помочь моей сестре сорвать ремень безопасности, когда наша машина перевернулась и рухнула в Гудзон.
До того как раздался звонок, я мог бы поспорить на что угодно, что у Пека нет при себе оружия, ведь это мы поймали его после работы. Но жизнь свою на кон я не поставлю, вот уж нет. Я роняю телефон на землю, обыскиваю Пека, толкаю на живот и проверяю, нет ли на ремне карманного ножа. Потом встаю, а он остается лежать на земле.
Малкольм вынимает рюкзак Пека из-под голубого авто, куда его закинул Тэго, расстегивает, переворачивает вверх дном, и на землю выпадают два комикса — «Черная пантера» и «Соколиный глаз».
— Чисто.
Тэго срывается с места, несется к Пеку, и — клянусь — мне кажется, он сейчас пнет его голову ботинком, как футбольный мяч. Но вместо этого Тэго хватает с земли мой мобильник и отвечает на звонок.
— Кому звоните? — Шея Тэго подергивается от нервного тика, и это никого из нас не удивляет. — Подождите, подождите. Это не он. Подождите. Секунду. — Он протягивает мне телефон. — Хочешь, повешу трубку, Руф?
Я не знаю. Передо мной на парковке у начальной школы по-прежнему лежит Пек, окровавленный и побитый, и мне вовсе не обязательно снимать трубку, чтобы понять: Отдел Смерти звонит не для того, чтобы поздравить меня с выигрышем в лотерее. Злой и сбитый с толку, я выхватываю у Тэго телефон. Кажется, меня сейчас вырвет, но ведь родителей и сестру не рвало, так что и меня, наверное, не будет.
— Присмотрите за ним, — велю я Тэго и Малкольму. Они кивают. Сам не знаю, как я умудрился стать вожаком стаи. Я оказался в интернате на много лет позже них.
Я отхожу на пару шагов в сторону, подальше от пятна света под вывеской «Выезд», как будто уединение что-то решает. Не хочу, чтобы посреди ночи кто-нибудь заметил кровь на костяшках моих пальцев.
— Да?
— Здравствуйте, меня зовут Виктор. Я звоню из Отдела Смерти. Мне нужно поговорить с Руфусом Эметрио.
Он коверкает мою фамилию, но какой теперь смысл его поправлять. Все равно после меня здесь не останется никого с фамилией Эметерио.
— Да, это я.
— Руфус, с прискорбием сообщаю вам, что в последующие двадцать четыре часа…
— Двадцать три часа, — прерываю его я, ходя туда-сюда вдоль машины. — Вы позвонили после часу. — Вот же отстой. Другие Обреченные получили предупреждение час назад. Быть может, если бы и мне позвонили на час раньше, я не стал бы ждать идиота Пека, вылетевшего из колледжа после первого курса, возле ресторана, где он работает, и не загнал бы его на эту парковку.