Подари мне огня

— К выпускному он перевстречался со всеми ее подругами. На празднике три девочки подрались за право с ним танцевать, и с тех пор он не пропускает ни одной приличной юбки. Любит веселье и тусовки, уделяя своим мозгам времени ровно столько, сколько нужно для поддержания тонуса.

Я же говорила, что он кобель! А со мной еще спорили. Но я молчала. Конечно, история грустная, поучительная, но… Но это ни капли его не оправдывает и не заставит меня пасть к его собачьим ногам. Обойдется.

— Спасибо за информацию.

И снова эта ухмылка. Словно его отец видит меня насквозь. Но он мне все равно нравился. Все же читать лекцию на тему «У меня лучший сын на свете» не стал.

Оставшуюся часть дороги мы ехали молча. По приезде я поблагодарила Ивана Иннокентьевича и отправила в лоно семьи.

К сыну. Тихому ботанику-кобелю. Пусть поможет ему проспаться. Ведь если этот парень намерен лечиться, то об алкоголе ему следует забыть! Я же буду его лечить?

Пятьдесят тысяч на дороге не валяются. Значит, буду!

Я быстренько перекусила вкуснейшими сырниками, дала указания Нине Васильевне, как лечить малыша, и ускакала на работу.

Кажется, вселенная начала убирать свой ботинок с моей шеи, и взмыленный начальник первым делом мне сообщил, что особые клиенты свихнулись и их количество увеличилось втрое.

Я вынесла ему мозг, убила настроение, три раза нахамила, но к середине дня получила из кассы целых сто тысяч премии! Сто тысяч! Это же уже одна шестая суммы, а впереди еще полгода. Да даже если мои ненавистные клиенты исчезнут вообще, я вполне успеваю.

А еще и пятьдесят тысяч, если Олег не передумал. Поэтому я целый день крутилась как белка в колесе, даже не присев.

Мне не осталось времени даже на то, чтобы опустить дур на ресепшен. А я еще ни разу не пропускала возможности сделать это! Зато в конце рабочего дня я задержалась всего на час, переделала все важные дела и накидала план лечения нахала! Урааа!

Можно смело целый выходной посвятить брату и выгулять его подальше от детских площадок и людей. Из-за паротита придется отложить все мероприятия. Но на свежий воздух ему надо.

Я выскочила из клиники и, озираясь по сторонам, заторопилась домой. Никаких черных внедорожников. Прекрасный вечер. В магазин идти не надо, дома полно еды, Кириллу лучше.

Красота! Да и на работу пойду только в воскресенье. Даже бабульки у подъезда вместо буравящих взглядов посылали мне улыбки. Хотя стоп. Это с чего вдруг?

Я опасливо покосилась на трех дракониц в милых шапочках. Их вид ой как обманчив. Это я знаю не по наслышке. Знаю как проститутка, малолетка, наркоманка, гулящая мать, безответственная мать и не мать вовсе, а мачеха!

Но может, лед тронулся не просто так? Маленький спектакль сработал, что ли? Тогда скажу Олегу спасибо

Я решила закрепить результат:

— Добрый вечер!

Я попыталась включить максимальный уровень подхалимажа. Чтобы создавалось впечатление, что из моих уст стекает сладкий мед. Все как кровожадные бабули любят. Но им тоже было чем удивить.

— Машенька! Здравствуй, здравствуй! Беги скорее домой, доченька, а то муж заждался уже совсем!

Я остановилась так резко, что споткнулась о первую ступеньку. Сказанное медленно просачивалось в мой радостный мозг. От этого градус хорошего настроения стал стремительно падать.

— Какой такой муж?

Я вылупила на бабулек глаза, а их лица вытянулись, что гораздо больше были похожи на их привычное ко мне обращение. Они переглянусь и снисходительно заявили:

— Ой, деточка! Заработалась совсем небось. Смотри, как бы счастье свое не проворонила. А то всех мужиков хороших разберут. И твоего мужика худощавого тоже.

Я застыла. В голове мигом пронеслась лишь одна мысль: я знаю только одного худощавого мужика. Того самого, который крутил мне руки и выкинул из черного безликого внедорожника. Который держал маленького Кирилла, высунув того из окна.

Боже! Только не это! Только не он. Мое сердце ухнуло вниз, а я резко стартанула в подъезд.

По дороге я буквально сшибла дверь плечом, задев еще не зажившую руку. Но мне было плевать. Меня начинало трясти от страха. Неужели они снова добрались до Кирилла? Что я увижу дома?

Он же еще совсем маленький! Если они его тронут, я их поубиваю! Твари! Я прибавила шагу.

Сбивая ноги о старые ступеньки, я стрелой влетела на пятый этаж и заколотила в дверь. Неужели Нина Васильевна их впустила? Но она же строго-настрого предупреждена, что нельзя открывать никому, кроме меня!

Она не знает всей правды, но ей всегда хватало ума понимать и принимать мои меры предосторожности. Лишь бы все было хорошо!

Дверь открылась медленно. В дверном проеме стоял Олег в моем фартуке. Долбаный Олег…

Я смотрела на него во все глаза, и меня начало отпускать. Только сейчас я поняла, что внутри лопнула пружина. Все хорошо, это не они.

Я посмотрела на настороженного мужчину, сделала шаг в квартиру и что было мочи ударила его наотмашь.

Глава 14. Маша

— Никогда больше! Слышишь? Никогда не смей заходить ко мне домой, пока меня тут нет!

Я скинула балетки и зашвырнула их в старенький шкаф. Подошла к ошарашенному мужчине, сдернула с него свой фартук.

Он молча наблюдал за моими действиями. И молчал. Молчал, черт его дери!

— Оделся и пошел вон. Чтобы я тебя даже близко не видела с нашим домом.

Меня начало не слабо так колотить. Нервное напряжение такого уровня не может пройти бесследно. Только я знаю, что я пережила в тот день. Никому не пожелаю испытать такого.

Когда самое дорогое в твоей жизни в руках какого-то то урода. И он не остановится, если будет нужно. Одно движение — и все, ради чего ты держишься в этом мире, разобьется на тысячи кусочков.

И их не собрать, не склеить. А этот нахал стоит в коридоре и смотрит. Смотрит своими карими глазами, словно читает каждую эмоцию на моем лице.

Я услышала топот ножек, и в меня со всего маху врезался Кирилл. Такой маленький, беззащитный. Мой самый дорогой и родной на свете человек!

Я прижала его к груди и пошла на кухню. Малыш словно почувствовал мое состояние и не сопротивлялся. Не проказничал и не хныкал, чтобы я его отпустила.

Я кинула взгляд на окно. Уже другое окно, не то, в котором висел мой ребенок, но мне все равно было страшно. Не хватало еще возвращения этой фобии. Я полгода на окна смотреть не могла.

Так мы и сидели: прижавшись друг к другу. Пока на кухню не зашел Олег.

— Маш, я не знаю, что произошло, но прошу прощения. Что случилось, что тебя напугало?

Он говорил так просто, словно ему было не все равно. Но это обман. Им всем все равно, что будет со мной, что будет с моим братом. Они приходят и берут.

Что-то давать взамен? Лишь бы нас целыми оставили. Я знаю таких вот помощников! Один из них так помог мне оставить в живых брата, что я теперь на волоске от очередной долговой ямы.

А второй нашел работу. Отличная работа, если не считать того, что каждый день я рискую всем! И могу оказаться в местах не столь отдаленных.

Им-то хорошо, они сидят в своих кабинетах, один — с новыми регалиями, а второй — в кресле начальника. Шутка ли — защитить уникальную диссертацию, получив один из самых интересных случаев для исследования на халяву? Или сидеть в клинике папочки на всем готовом.

Я больше никому не верю. Никому. Все должно было быть по-другому. Все. И Кирилла должны были спасти без многомиллионных вливаний, и работала бы я спокойно обычным участковым врачом поначалу.

Мне бы не надо было распродавать все имущество, продавать наш дом!

Все потому, что я, дура, поверила этим людям, а они обманули, недоговорили. И теперь я там, где я есть. Хвала небесам, хотя бы мой мальчик со мной…

Я молча достала из своей сумки целый блокнот, исписанный вдоль и поперек рекомендациями и схемами приема препаратов. Швырнула его Олегу.

— Я, кажется, сказала, чтобы ты шел вон. Я не желаю тебя больше видеть. Не смей к нам приближаться.