Смерть айдола. (книга четвёртая, часть четвёртая)

— Некоторое время я была подругой ЮнМи. — не обратив на это внимания продолжает печально говорить АйЮ. — И у меня сложилось о ней впечатление как о яркой, необыкновенной личности, подобно Солнцу, разбрасывающий вокруг себя лучи своего таланта. Очень жаль, что её больше нет. Она могла создать ещё много невероятных произведений.

Глаза СунОк сужаются ещё больше.

— Вот. — произносит АйЮ вынув из своей сумочки толстый конверт. — Я считаю себя очень обязанной вашей дочери, Пак ДжеМин. Она сделала мне много добра, ничего не прося взамен. Я всё думала, как мне её отблагодарить, но, к сожалению, не успела …

— … Здесь пятьдесят миллионов вон. — кладя на стол конверт поясняет она. — Пожалуйста, примите, уважаемая Пак ДжеМин. Как знак моей признательности и благодарности. Раз я не успела отдать его ЮнМи, тогда отдам его вам…

В разговоре возникает пауза. Мама и СунОк молча смотрят на лежащий на краю стола конверт.

— Деньги… — произносит СунОк тоном, словно речь идёт о чём-то неприятном. Она поднимает взгляд от конверта и пристально смотрит в глаза АйЮ.

— Разве можно купить на них новую сестру? — спрашивает она.

АйЮ теряется от её вопроса, не зная, как ответить.

— Это ведь юэйны больше всех травили ЮнМи? Ведь так?

СунОк требовательно смотрит на гостью.

— Не могу сказать, вина какого фан-клуба больше. — отвечает та. — Я только вчера вернулась в страну и пока многого не знаю.

— Ты ведь могла встать на сторону ЮнМи. — без тени сомнения говорит СунОк. — У тебя ведь столько национальных титулов! Разве бы тебя не послушали? Можно было просто позвонить моей сестре, поддержать её словами. Но ты ничего не сделала! А теперь хочешь откупиться деньгами. Разве они смогут оживить ЮнМи?

В комнате устанавливается неприятная тишина.

— Мне очень жаль, что так получилось… — извиняется АйЮ. — Простите, я была невнимательна…

— Уходи! — неожиданно требует СунОк. — Не нужно говорить пустых слов!

АйЮ поднимается на ноги и низко кланяется маме, так, что её волосы падают ей на лицо.

— Ещё раз примите мои глубокие соболезнования — выпрямляясь, говорит она и выходит из комнаты. Никто из домочадцев не спешит встать, чтобы её проводить. СунОк некоторое время смотрит в пустой дверной проём, в котором исчезла гостья, потом опускает глаза и натыкается ими на оставленный на столе конверт. Схватив его, она вскакивает на ноги и несётся вслед за АйЮ.

(задний двор дома мамы ЮнМи)

Начав движение, большая чёрная машина медленно трогается с места, как вдруг из двери дома, без обуви, в носках, наперерез ей бросается СунОк размахивая зажатым в руке конвертом. Водитель резко тормозит, не желая наехать на девушку, упёршуюся двумя руками в капот. Секюрити на первом сидении приспускает стекло.

— Что случилось, агасси? — удивлённо спрашивает он в образовавшуюся щель.

— АйЮ забыла … свою вещь. — отвечать та.

На заднем пассажирском сидении открывается окно, в которое выглядывает пассажирка.

— Заберите! — подойдя к нему и протягивая конверт, требует СунОк. — Нам ничего не нужно! ЮнМи хорошо зарабатывает!

Особо не смотря, куда он попадёт, СунОк суёт конверт в окно и не попрощавшись, разворачивается спиной к машине.

(Недалеко от Сеула. Храм Пэннён)

— Сестра меня беспокоит новенькая.

— Та девочка, которая назвала себя ЮЧжин?

— Да.

— Почему она тебя беспокоит?

— Она целыми днями ничего не делает. Только спит и практически не ест.

— И больше ничего?

— Ничего. Иногда медитирует рядом со статуей ГуаньИнь, когда это можно.

— Ты говорила о ней с нашим врачом?

— Да, она её осмотрела и не обнаружила проблем.

— Разным людям нужно разное время для восстановления. Возможно эта девочка из тех, кому его нужно много.

— Прошло уже почти две недели как она здесь. Мне кажется, это становится опасным.

— Прояви терпение, сестра. Помню, ЮЧжин сказала, — «я никому не нужна». Может, она боится просыпаться, чтобы не убедиться в этом ещё раз?

— Но нельзя провести всю жизнь во сне?

— Небесная покровительница учила смирению, сестра.

— Наверняка у девочки есть родные. Думаю, они не находят себе места, пока она здесь спит. Мы могли бы им сообщить.

— Но у ЮЧжин не было с собой документов и где она живёт, она тоже говорить отказалась. Чтобы найти её родных, нам придётся обращаться в полицию. А это против правил, ты же знаешь. Если человек пришёл к нам, значит его близкие не смогли ему помочь. Стоит ли снова обращаться к ним, прибегая к помощи совсем посторонних? Полиция не может научить любить людей.

— Да, это так. Хорошо, сестра, ты сняла часть обеспокоенности с моей души. Подождём. Если всё идёт как должно… Ай! А это ещё что за чёрная кошка?! Откуда она здесь, в храме?!

Мимо встревоженных монахинь, с деловым видом, неспешной трусцой пробегает Мульча.

(немного позже. Рядом со статуей ГуаньИнь)

Сижу, никого не трогаю, медитирую. Не то что, — «не трогаю», видеть вообще никого не хочу! Никому я не нужна, никто меня не любит, даже СунОк сказала — «лучше бы ты умерла!». А что я такого сделала? Кому я навредила? Никому! Но все меня ненавидят… Ну и пусть! Не хотят меня видеть, — да и пожалуйста. Живите сами. А я буду спать, спать, пока совсем не усну. Вот тогда-то вы все и пожалеете, но будет уже поздно…

Единственно хочется увидеть бодхисатву, узнать, за что она меня так ненавидит? Лишила моих прекрасных синих глаз, а они мне так нравились! Я всегда старалась быть справедливой, но видимо ГуаньИнь такие девушки не нравятся… Она тоже, вместе со всеми презирает меня. Ну и пусть. Мне никто не нужен. Я сама. Одна. Без всех. Сидя спать неудобно, но я уже приловчилась… Сон, приходи. Покажи мне снова тех, кто меня любит. Маму, папу, бабушку, Барсика…

(сон)

Передо мною храм, из которого звучит прекрасная, божественная по своей красоте и силе музыка. Поднимаюсь вверх по ступеням, прохожу сквозь распахнутые высокие двойные двери из резного белого камня, вхожу.