Страница 143 из 149
Она бросается ко мне и протягивает свободную руку.
— Виталик! Как это понимать? Откуда вы взялись? Я просто потрясена.
Что поделаешь, надо снова играть ту же идиотскую роль.
— Кто ищет, тот всегда найдет, — самодовольно говорю я. — Это еще не самый трудный случай.
— Нет, нет, это поразительно! — не может успокоиться Элеонора Михайловна. — Вы волшебник. И вообще за этим что-то есть.
Она лукаво смотрит на меня и грозит пальчиком.
— Есть, — охотно подтверждаю я. — Еще как есть, — и, в свою очередь, спрашиваю: — Разве Жора вам ничего не говорил?
Элеонора Михайловна внезапно меняется в лице и, запинаясь, говорит:
— Он такой странный… Он кошмарно изменился…
Теперь уже волнуюсь и я, хотя изо всех сил стараюсь не показать этого. Как можно беззаботней я спрашиваю:
— Почему это вам так кажется?
— Ах, Виталик, вы его давно видели?
— Не очень…
— А я только вчера.
Ого! Значит, она его вчера видела. И с прежней беззаботностью я задаю новый вопрос:
— Надеюсь, весело провели время?
Элеонора Михайловна неожиданно хватает меня за руку и испуганно шепчет:
— Виталик, он вчера… я сама видела у него… я просто вся похолодела… я совершенно случайно… видела у него… пистолет!
— Что-о?..
Очевидно, я тоже меняюсь в лице, потому что Элеонора Михайловна вдруг резко отшатывается от меня и пристально смотрит мне в глаза.
— Вы не знали? Но вы…
— Где он провел эту ночь? — резко спрашиваю я.
Я не в силах больше притворяться. Меня больше не хватает и на эту игру. И тут я невольно гублю все дело.
У Элеоноры Михайловны внезапно закрадывается подозрение. Недаром она все время имеет дело с секретами мужа, со всякими незаконными и рискованными комбинациями. И она ледяным тоном говорит мне:
— Все это очень странно. Вы его друг и вы… О, я что-то не поняла в нашей встрече, кажется.
— Сейчас поймете. Но сначала ответьте на мой вопрос.
Да, я сорвался. И теперь уже ничего не поделаешь. Мне так и придется доложить Кузьмичу. И он…
— Это не ваше дело, — говорит между тем Элеонора Михайловна. — Это его дело, где он провел ночь, — и насмешливо добавляет: — Во всяком случае, не со мной, будьте уверены.
И тут вдруг меня осеняет одна догадка. Так вот оно в чем дело! Черт возьми, это надо использовать, надо спасать все, что еще можно спасти. Я не имею права сейчас себя расшифровывать, Мушанский еще на свободе, опасный, вооруженный преступник, сейчас он еще опаснее, чем раньше.
Я лихорадочно ищу выход из труднейшей ситуации, в которой оказался по собственной же вине. Наконец говорю:
— Дело в том, что Жора меня крупно подвел. Он должен был вчера вечером прийти на встречу и не пришел.
— Где же вы должны были встретиться, в каком месте, интересно, — Элеонора Михайловна пристально и недоверчиво смотрит мне в глаза, словно заранее зная то место и только проверяя меня.
Я пожимаю плечами.
— Простите, но это уже наше дело. Знать вам это совсем ни к чему, мне кажется.
— А все-таки? — настаивает она.
Теперь уже пристально смотрю на нее я и цежу сквозь зубы:
— Не у Ляли, конечно. А совсем в другом месте.
Краска бросается ей в лицо. Элеонора Михайловна нервно теребит бечевку на своем пакете.
— Так вы знаете? — спрашивает она, опуская глаза. — Чего же вы спрашиваете?
А ко мне тем временем возвращается спокойствие. И я опять способен соображать. Наконец-то. Итак, одержана первая маленькая победа, попробуем развить успех.
— Это всего лишь предположение, — я снова пожимаю плечами. — Но, судя по всему, Жора сказал вам, где мы должны были встретиться?
— Да, сказал. Теперь скажите вы.
У нее еще остались подозрения. Их надо немедленно рассеять. Но неужели у Мушанского действительно была назначена встреча? Невероятно. Но так или иначе я должен ей что-то сказать.
— Ладно уж, — неохотно говорю я. — Видно, Жора вам здорово доверяет. Хотя это на него и непохоже.
Вполне возможно, что она берет меня «на пушку» и Мушанский ей ничего не сказал. Тогда я буду выглядеть в ее глазах доверчивым простаком. Но это в конце концов не беда.
— Да, он мне доверяет, — с некоторой даже гордостью произносит Элеонора Михайловна. — И я хочу, чтобы вы мне тоже доверяли. Слышите?
Ага, кое-какие сдвиги все-таки происходят. Ну что ж. Пойдем дальше.
— На вокзале, — понизив голос, говорю я. — На одном вокзале.
Фу-у! Лед в ее глазах наконец-то растаял. Она улыбается и кивает головой.
— Вы его сегодня увидите? — деловито осведомляюсь я.
— Не знаю, — отвечает она уже спокойно и, кажется, вполне искренне. — Утром он ушел от Ляли и обещал ей звонить. — Потом со знакомой мне плутовской улыбкой добавляет: — Она ему, между прочим, понравилась. Даже очень.
Я в ответ улыбаюсь тоже весьма игриво.
— И конечно, что-нибудь оставил на память? — спрашиваю. — Я же знаю его широкую натуру.
— Оставил, оставил, — смеется Элеонора Михайловна. — Вы даже не догадаетесь что! Жора колоссальный оригинал.
— Ну все-таки, — допытываюсь я.
— Представьте, весьма миленькую шкатулку и в ней какие-то странные раковины. Все вместе выглядит очень эффектно.
От этих ее слов у меня возникает легкое сердцебиение. Я тут же вспоминаю бородатого парня, палеонтолога. Ну вот, дорогой товарищ, теперь ты, надеюсь, поймешь нашу работу, в первом приближении конечно, и, может быть, у тебя даже появится уважение к ней.
— А, ладно, — я небрежно машу рукой. — Самое главное, это то, что я увидел вас.
— Ненадолго, — кокетливо отвечает Элеонора Михайловна, поправляя бечевку на пакете. — Я очень спешу. Семен Парфентьевич, наверное, уже сердится. Он не любит, когда я опаздываю. А вы всегда так неожиданно появляетесь.
Теперь мы улыбаемся уже оба, прекрасно понимая друг друга. И я снисходительно соглашаюсь:
— Хорошо. Я потерплю до завтра.
— Да, да, до завтра.
И мы расстаемся.
Она садится в свой «Запорожец», и тот, урча, трогается с места. Элеонора Михайловна приветливо машет мне рукой. Я, улыбаясь, отвечаю. Потом смотрю на часы.
Время у меня еще есть. Я могу вернуться в отдел, предупредить Игоря, что билеты уже у меня. И еще успею заскочить домой переодеться и побриться.
Что ни говорите, концерт Райкина — это праздник. А к празднику надо готовиться.
Райкин выдающийся актер. Мне, например, он напоминает Чаплина. Сквозь его смех я так часто слышу слезы, сквозь юмор проступает злая сатира. Вы помните его монолог пьяницы в музее? Помните это торжество воинствующего невежества и хамства, над которым покатываешься от смеха, но и выть хочется. «В греческом зале, в греческом зале…» У меня в ушах не утихает интонация Райкина, когда он злобно, издевательски произносит эти слова устами своего пьяного героя, передразнивающего старую хранительницу музея. И я невольно сжимаю кулаки, я не могу это спокойно слушать.
Мне рассказывали таксисты один удивительный эпизод. Однажды диспетчеру поступил вызов из Переделкина. Это такое место километров в двадцати от Москвы, где расположен писательский поселок и Дом творчества писателей, они там работают. Так вот, поступил оттуда вызов на такси поздно вечером, к тому же в проливной дождь. Диспетчер, понятно, отвечает, что за город он машины не высылает, да и не согласится ни один таксист ехать в такое время. И вдруг ему говорят, что машина нужна Райкину. Вы знаете, что тут поднялось? Все водители, которые только были в этот момент у диспетчерского пункта, заявили, что они едут. Увидеть Райкина!
И каждый раз, когда мне предстоит идти на концерт этого артиста, я иду как на праздник. Поэтому, когда я приезжаю к нам в отдел и с гордостью объявляю Игорю, что достал обещанные билеты, то в первый момент даже не замечаю, как странно посмотрел он на меня и каким странным голосом сказал:
— Тебя вызывает Кузьмич. Немедленно.
Но уже через миг ко мне возвращаются все мои заботы и тревоги. Я с беспокойством спрашиваю: