Страница 35 из 66
Глава 17. Выражение благодарности
«Заботливый».
Это определение никак не выходило у неё из головы.
Гермиона просматривала свои конспекты по Нумерологии, но как только начинала читать, представляла его руку, проскальзывающую между её бёдер. Немного поёрзав на стуле, она повернулась, украдкой осматриваясь по сторонам. Остальные гриффиндорцы, должно быть, были либо на занятиях, либо в общей гостиной. Она тяжко вздохнула. «Конечно, здесь не самое подходящее место для мастурбации, но…» По сути, здесь вообще было слишком тесно и неудобно, если только она не сядет на самый краешек стула.
И всё же Гермиона чувствовала, что не устоит перед возрастающими за последние дни потребностями. Парадоксально, поскольку в её жизни ещё никогда не было столько секса. Она ожидала, что быстро пресытится им, но, на самом деле, похоже, всё работало наоборот — чем больше секса у неё было, тем сильнее ей хотелось ещё.
«Дело в одном лишь сексе или всё это из-за него? Ведь Северус может быть таким заботливым!»
Этот эпитет словно преследовал её, поскольку с ней Северус действительно вёл себя исключительно тактично. С тех пор, как Гермиона покинула его покои, она задавалась вопросом: «Сколько мальчиков моего возраста умеют делать то, что умеет наш профессор Зельеварения?» В любом случае она сомневалась, что кто-нибудь из них додумался бы сделать что-то настолько литературно-эротичное, как недавно придумал Северус. И тот факт, что в последний раз он довёл её до восхитительного оргазма, а сам удовлетворился лишь прощальным поцелуем — несмотря на то, что гигантская эрекция отчаянно пыталась прорваться сквозь брюки, — казался таким… внимательным и тактичным с его стороны.
Ей хотелось сделать для него что-нибудь столь же приятное. Гермиона заранее «практиковалась». Даже сейчас, зевая, она разминала ноющую челюсть, которая всё ещё довольно сильно болела. Возможно, в последнее время она слишком часто практиковалась. Тем не менее она чувствовала, что он заслуживает таких усилий. «За свою усердную практику я тоже кое-что заслужила…»
Посмотрев через плечо в последний раз, Гермиона задрала переднюю часть юбки и скользнула пальцами вниз по трусикам. Для удобства проще было их снять, но она предпочла оставить всё как есть и на всякий случай иметь возможность привести себя в порядок, если кто-нибудь внезапно войдёт.
Её промежность уже стала мокрой. Размазывая смазку вокруг клитора, Гермиона задумалась, насколько изменилось её отношение к Северусу. На самом деле она с трудом могла вспомнить, как сильно презирала его в самый первый раз. Вероятно, так получилось потому, что в глубине души она никогда не испытывала к нему настоящей ненависти. Раньше на неё просто влияли определённые обстоятельства, из-за которых она ошибочно считала его слабовольным.
Теперь Гермиона осознала, что такое восприятие во многом было следствием её незнания и непонимания всей сложности ситуации. Кроме того, она неосознанно сопротивлялась, так как мысленно не могла совместить мерзкого ублюдка (ведь именно так вёл себя Снейп, пока она была для него всего лишь студенткой) с этим нежным, внимательным мужчиной, который явно пытался сделать её сексуальный опыт максимально приятным.
Откровенное признание профессора МакГонагалл внесло некоторую ясность и подкинуло новые подсказки. Теперь она стала задаваться вопросом: «Может быть, суровое, резкое и надменное поведение профессора Снейпа является всего лишь прикрытием для его чувствительной вдумчивой натуры, потому что он переживает или даже боится, что кто-нибудь об этом узнает? Очевидно, любое проявление слабости в прошлом только усложняло Северусу жизнь. И он хорошо научился скрывать свои чувства».
Рядом с ним Гермиона всё чаще чувствовала себя в безопасности. Несомненно, ему нравилось доминировать и в сексе, и в жизни, но казалось, что даже в такие мгновения он старался всё делать «вместе с» ней, а не «над» ней — как будто она являлась равноправной партнёршей. Впрочем, так и было. На самом деле, эти мысли стали для неё настоящим открытием.
Мысли о желанном мужчине, решительно проникающем в неё сзади с характерными влажными звуками, о его покачивающихся и прижимающихся к ней бёдрах, заставляли её пальцы всё быстрее порхать над клитором. Другой рукой она неосознанно скользнула под рубашку, подёргивая и перекатывая между пальцами сосок так же, как это делал Северус. Гермиона закрыла глаза, вспоминая его лицо, когда он проникал в неё пальцами — напряжённое, внимательное, охваченное обжигающей страстью.
Громко застонав, она поспешно закусила губу. Гермиона уже подошла так близко к оргазму… Она мысленно вернулась к той картине, когда его язык скользил по пальцам, слизывая её соки — язык, который также легко проникал внутрь, даря неземное блаженство. И в ту же секунду она испытала именно это.
— Ох-х-х… чёрт… — прошипела Гермиона, когда её подхватила волна оргазма. Она наклонилась вперёд, крепко закрыв глаза, пока её тело сотрясала мелкая дрожь.
Она массировала клитор до последней судороги, и когда наконец-то открыла глаза, то на мгновение прищурилась от слишком яркого света, проникавшего сквозь окно перед её письменным столом.
— Выглядело очень соблазнительно.
Задохнувшись от неожиданности, Гермиона рывком обернулась и увидела Парвати. Та бросила сумку с учебниками на пол рядом с кроватью.
— Так мы знаем его или её? — усмехнулась она и начала расстёгивать рубашку.
Гермиона быстро вытащила руку из трусиков и поправила юбку.
— Хотелось бы, чтобы ты думала обо мне, но подозреваю, что это уже похоже на принятие желаемого за действительное, — Парвати набросила рубашку на стул и начала натягивать футболку.
— Здесь стало немного жарковато, тебе не кажется? — с трудом сглотнула Гермиона.
— Мы собираемся на прогулку в Хогсмид, хочешь пойти с нами?
— Ну… — Гермиона взглянула на книгу на своём столе.
— Только, пожалуйста, не говори, что тебе нужно заниматься!
— Мне… нужно заниматься.
Парвати подошла к ней.
— Я бы спросила, всё ли у тебя в порядке, но надеюсь, ты сама нам скажешь, если что-то будет не так?
— Всё в порядке, — Гермиона слегка улыбнулась. — Я просто немного… возбуждена.
— Расскажи мне обо всём, — какое-то время Парвати выжидательно смотрела на неё, а затем, не дождавшись ответа, отвернулась. — Что ж, по крайней мере, я попыталась.
Она направилась к двери.
— Парвати?
Патил обернулась.
— Спасибо, что волнуешься за меня и, пожалуйста, никому об этом не рассказывай.
— О том, что ты всё-таки человек? — Парвати иронично улыбнулась. — Конечно, не буду!
***
Несмотря на тепло, проникавшее в остальные части замка, Гермиона ощущала, как температура стремительно падала по мере того, как она спускалась в подземелья. Она не могла представить, как можно жить в таком месте. Неудивительно, что Северус тратился на мягкие одеяла и шелковистые простыни, а в его камине постоянно потрескивал огонь. Без сомнений, таким образом он пытался смягчить суровость своей мрачной обители.
«Конечно, ведь каждый человек заслуживает капельку тепла в своей жизни… и, возможно, немного света».
Видимо, Снейп был такого же мнения, поскольку именно такая картина предстала перед её глазами, когда он открыл дверь. Позади него уютно горел камин с танцующими языками пламени. Пожалуй, из всего замка, только в подземельях в этом была необходимость. Однако жар, излучаемый огнём, бледнел по сравнению с обжигающими глазами профессора, который тут же окинул её тело голодным взглядом. Снейп явно был доведён до отчаяния — неудивительно, после состояния, в котором она оставила его в прошлый раз.
Он не отошёл, чтобы пропустить её в свои покои, и Гермионе пришлось протискиваться между его торсом и дверным косяком. Само собой, сильные мужские руки схватили её где-то на полпути. Северус наклонился, мягко прикасаясь губами к её виску. Гермиона уже начала подумывать, что на сей раз не сможет преодолеть даже дверной проём, когда он наконец-то её отпустил.