Страница 8 из 65
Род застал свою семью сидящей перед этим окном: ожидалась сильная буря в Каньоне. Здесь находились его мать, отец и, к его удивлению, сестра. Элен была десятью годами старше его. Будучи капитаном аризонской полиции, сестра редко появлялась дома.
Он обрадовался, и вовсе не потому, что его собственное опоздание благодаря ее приезду могло пройти незамеченным.
– Сестренка! Как хорошо, я думал, ты в Туле.
– Я и была там несколько часов назад.
Род пожал ей руку. Сестра цепко обняла его и поцеловала, прижав к своему высоко поднятому желтому корсажу. Она все еще была в форме: это подсказало Роду, что она только что приехала – в свои редкие приезды домой она обычно сразу переодевалась в халат и домашние туфли, а волосы связывала узлом. Сейчас же она была в защитной одежде, вооруженная, а ее кожаные перчатки и украшенная перьями каска лежали на полу.
Она с гордостью посмотрела на него.
– Как ты вырос! Стал с меня ростом!
– Я выше!
– Не пытайся вырваться. Я сверну тебе руку. Снимай ботинки и стань спиной ко мне.
– Сядьте, дети, – мягко сказал отец. – Почему ты так поздно, Род?
– А… – он хотел выкрутиться, рассказав о завтрашнем экзамене, но вмешалась сестра.
– Не приставай к нему, папа! Требуй, чтобы он извинился, и кончим на этом. Я научилась этому, когда была сублейтенантом.
– Тише, дочь! Я его без твоей помощи разберусь с ним.
Род был удивлен раздраженным тоном отца и еще более удивился ответу Элен:
– Да неужели? – и тон ее был странным.
Род видел, как мать подняла руку, как бы собираясь что-то сказать, но закрыла рот. Она выглядела расстроенной. Его сестра и отец глядели друг на друга; все молчали. Род перевел взгляд с одного на другому и спросил:
– Что случилось?
Отец улыбнулся ему:
– Ничего. Не будем больше об этом. Обед ждет. Пойдем, дорогая! – он повернулся к жене и помог ей подняться с кресла.
– Минутку, – сказал Род настойчиво. – Я опоздал, так как задержался у ВЫХОДОВ.
– Хорошо. Тебе лучше знать, но больше об этом говорить не будем. – Отец повернулся к лифту.
– Но мне нужно еще кое-что рассказать. Меня не будет дома всю следующую неделю.
– Хорошо… что? Что ты сказал?
– Меня не будет дома некоторое время. Может, десять дней, а может, и дольше.
Отец казался обескураженным, он покачал головой:
– Каковы бы ни были твои планы, тебе придется их изменить. Я не могу разрешить тебе отсутствовать столько времени.
– Но, папа…
– Мне очень жаль, но дело решено.
– Но, папа, я должен!
– Нет.
Род был огорчен. Неожиданно его сестра сказала:
– Папа, а не лучше ли спросить, почему он должен отсутствовать?
– Нет, дочь…
– Папа, я сдаю экзамен на одиночное выживание, начало завтра утром!
Миссис Уокер вздохнула и начала плакать. Ее муж сказал:
– Ну, ну, дорогая! – затем повернулся к сыну и жестко проговорил: – Ты огорчил свою мать.
– Но, папа, я … – Род замолчал, с горечью подумав, что вряд ли кто-нибудь из них представляет, что это для него значит.
– Видишь, отец, – заметила сестра. – Он должен уехать. У него нет выбора, потому что…
– Ничего подобного! Род, я хотел поговорить с тобой об этом позже, я не думал, что экзамен будет так рано. Должен признаться, что когда я давал тебе разрешение на этот курс, я кое о чем умолчал. Я думал, что жизненный опыт придет к тебе позже… когда ты будешь заканчивать курс в колледже. Я никогда не думал разрешать тебе сдавать этот экзамен. Ты еще слишком молод.
Род ошеломленно молчал. Но его сестра заговорила снова:
– Вздор!
– А? Дочь, прошу запомнить, что…
– Опять вздор! Любая знакомая мне девушка в его возрасте знает и знала больше тяжести в жизни, чем Бадди. Что ты собираешься делать, отец? Пожалей его нервы.
– Ты неправа… Я думаю, что лучше обсудить это позже.
– Согласна.
Капитан Уокер взяла брата под руку, и они вдвоем пошли за родителями вниз, в столовую. Обед был на столе, все еще теплый в закрытых термосах. Они заняли места у стола, встали, и мистер Уокер торжественно зажег Лампу Мира. Семья принадлежала к евангелическим монистам по наследству: оба деда Рода участвовали во второй мировой войне и приняли эту религию в Персии в последнее десятилетие прошлого века, и отец Рода серьезно исполнял свои обязанности домашнего священника.
Автоматически выполняя свои обязанности в этом ритуале, Род напряженно думал о возникшей проблеме. Голос сестры звучал громко, но слова матери были едва слышны.
Тем не менее теплота привычного ритуала брала свое: Род почувствовал успокоение. Тем временем отец заканчивал: «…одна вера, одна семья, одна плоть!». Он сел на свое место и снял крышку с тарелки. Котлета из дрожжей выглядела как настоящая отбивная, но в ней не было и грамма подлинного мяса; печеный картофель и жареное лобио, похожее на маленькие грибы… Род сглотнул слюну, вдохнув запах кетчупа.
Он заметил, что мать почти ничего не ест, и это удивило его. Отец не ел много, он только отщипывал маленькие кусочки… С неожиданной теплотой Род вдруг заметил, что отец стал совсем седым и морщинистым. Сколько ему лет?
Его внимание привлек рассказ сестры:
– …и тогда комендант сказала, чтобы я все это сделала. Я ей отвечаю: "Мадам, девушки остаются девушками. Если я каждый раз за такие проступки буду разжаловать своих офицеров, у меня скоро все будут рядовыми. А сержант Дворжак наш лучший пулеметчик…
– Подожди, – прервал ее отец. – Я думал, что ты скажешь «Келли», а не «Дворжак».
– Она тоже так думала. Она плохо знает моих сержантов, а я не выдвигала Дворжак на повышение, ссылаясь на ее проступки. Между тем Тайпи Дворжак (а она старше меня) – наша главная надежда на ежегодных состязаниях кавалеристов. Конечно, если бы Дворжак лишили всех наград, ей бы не пришлось участвовать в этих соревнованиях, а, следовательно, и никому из нас.
Так что я исправила свою «ошибку», заставив старую деву чуть ли не грызть свои ногти с досады, а затем сказала, что я держу обеих: и Келли, и Дворжак, – на казарменном положении, пока не разбежится эта банда в колледже, и пела ей только о том, что милосердие и пощада не имеют границ, они проливаются подобно теплому дождю с неба, и имела удовольствие слышать, как она сказала, что ее не смущают скандальные – это ее слова, а не мои, – скандальные инциденты… особенно когда ее окружают офицеры.