Рассказы

Но Говард не слушал. Он пощипывал верхнюю губу и хмурился.

— Послушайте, док, почему Марта не захотела сказать, что случилось с Эстеллой? Это довольно-таки некрасиво с ее стороны.

— Я сомневаюсь, чтобы она знала, мальчик мой. Марта отправилась по пути, который немногим отличается от нашего; Эстелла же решила исследовать не то далекое прошлое, не то будущее. С практической точки зрения друг для друга их не существовало.

Неожиданно в доме раздалось чистое контральто:

— Доктор! Доктор Фрост!

Дженкинс резко обернулся.

— Это Эстелла!

И помчался к дому, доктор с трудом поспевал за ним.

Но это была не Эстелла. В холле стояла Элен Фишер: свитер в грязи и разорван, чулки исчезли, щеку украшал еще не заживший шрам. Фрост остановился, внимательно оглядел ее.

— С тобой все в порядке, детка? — поинтересовался он.

Она по-мальчишечьи ухмыльнулась.

— В лучшем виде. Видели бы вы того парня.

— Ну-ка, рассказывай.

— Чуть погодя. Не уделите ли чашечку кофе блудной дочери? И я бы не стала воротить нос от яичницы и парочки, нет, дюжины тостов. Там, где я побывала, есть приходилось довольно-таки нерегулярно.

— Да-да, конечно, сейчас, — согласился Фрост. — Но где же вас все-таки носило?

— Да дайте же девице перекусить сначала, — взмолилась она. — От вас я ничего не скрою. Да, чем это Говард такой недовольный?

Профессор шепотом объяснил положение дел. Девушка сочувственно поглядела на Дженкинса.

— Ах, так ее еще нет? А я-то думала, что вернусь последней; меня так долго не было. Кстати, какой сегодня день?

Фрост посмотрел на часы.

— Вы вернулись как раз во-время: сейчас около одиннадцати.

— Какого черта! Ах, простите, доктор. «Все страньше и страньше», как сказала бы Алиса. И все это — за пару часов. Так вот, чтоб вы знали, меня не было по крайней мере несколько недель.

Когда третья чашка кофе последовала за последним тостом, Элен перешла к рассказу:

— Проснувшись, я обнаружила, что качусь по лестнице — из кошмаров, вереницы кошмаров. Только не просите меня описать их — этого никто не сможет. Так продолжалось примерно с неделю, а затем я начала кое-что различать. Не знаю, в какой последовательности сменялись события, но первое, что я запомнила — стою посреди крохотной бесплодной долинки. Холодно, воздух прозрачный и какой-то горький. От ненго першит в горле. А в небе два солнца, одно здоровенное, красноватое, второе поменьше, но такое яркое, что на него больно смотреть.

— Два солнца! — воскликнул Говард. — Но ведь это невозможно — системы двойных звезд не имеют планет.

— Сходи и проверь сам — я-то там побывала! Пока я стояла и озиралась, что-то просвистело у меня над головой. Я пригнулись — и больше этого места не видела.

На следующий раз мое движение замедлилось на Земле — по крайней мере, там было очень похоже — и в городе. В здоровенном таком, путанном городе. Улица, движение оживленное. Я подошла к краю тротуара и попыталась задержать одну из машин — этакую здоровенную ползущую гусеницу, и колес штук пятьдесят, — но как увидела, кто сидит за рулем, как тут же отскочила. Не человек и даже не животное — я таких никогда не видала и о таких не слышала. Не птица, не рыба, не насекомое. Богу, который обитателей этого города выдумал, грех молиться. Не знаю, кто они такие, но они извивались, они ползали, и они ВОНЯЛИ. Фу!

— Несколько недель, — продолжала она, — я пряталась по разным норам в этом городе, пока не вспомнила, что надо делать, чтобы перемещаться по тропам времени. Я уж извелась вся, решила, что внушение на возврат в настоящее не сработало. С едой было туго, голова кружилась от голода. Пила я, думаю, из их дренажной системы, но спросить было не у кого, да и не очень-то хотелось знать. Жажда — дело такое.

— А человеческих существ вы там не видели?

— Не уверена. Видела какие-то силуэты, вроде человечьи, сидели кружком в туннеле под городом, но что-то их спугнуло, они удрали раньше, чем я смогла подобраться поближе и рассмотреть как следует.

— Что было дальше?

— Ничего. В тот же вечер я вспомнила весь трюк и рванула оттуда со всей возможной скоростью. Боюсь, профессор, подрастеряла я научный энтузиазм — не интересовало меня, как живет, эта вторая половина населения.

На этот раз мне повезло побольше. Я оказалась опять на Земле, но в красивой холмистой местности, похожей на Блю Ридж Маутинз. Стояло лето — совсем хорошо. Я отыскала небольшой ручеек, сбросила одежду и искупалась. Просто замечательно. Потом я подкормилась какими-то спелыми ягодками, растянулась на солнышке и заснула.

Проснулась я резко и сразу. Кто-то наклонился надо мной. Мужчина, но не красавчик. Оказалось, неандерталец. Мне бы убежать, но я попыталась схватить одежду, ну а он схватил меня. Ведет он меня в стойбище, этакую сабинянку, а у меня из-под мышки соблазнительно торчит новый спортивный костюм.

Положение мое оказалось не таким уж скверным. Поймал меня Старейшина, и относился он ко мне скорее как к странной зверушке, вроде собак, что рычат, охраняя груду костей, чем к принадлежности своего гарема. Кормили меня прилично, если не быть особенно привередливой — а куда делась моя привередливость после жизни на помойках того жуткого города!

В глубине души неандертальцы ребята неплохие, довольно добродушные, хотя и бывают грубоватыми. Вот мне и перепало, — она дотронулась пальцем до шрама на щеке. — Я уж совсем было решила задержаться ненадолго и поизучать их, как допустила ошибку. Утро выдалось прохладное, и я впервые нацепила одежду, с тех как к ним попала. Один из молодых самцов увидал меня, и, думаю, это потрясло его романтическую натуру. Старейшины на этот раз не было, и сдержать его оказалось некому.

Он облапал меня прежде, чем я успела сообразить, что происходит, и попытался продемонстрировать свое расположение. Вас когда-нибудь обнимал пещерный человек, Говард? У них скверно пахнет изо рта, не говоря о прочих болезнех. Я была настолько удивлена, что не смогла сосредоточиться, а иначе бы я точно ускользнула сквозь пространство-время, оставив его обнимать воздух.

Доктор Фрост не скрывал возмущения.