Страница 22 из 32
— Ничего подобного, — сказал он. — Хотя, конечно же, любой шпион попадется на таком докладе, стоит его подвергнуть семантическому анализу.
— Но зачем же тогда этот доклад?
— Не все ли равно? Напиши его как следует и сдай куда надо.
Мне его реакция не понравилась.
— Сомневаюсь, что буду его дописывать. Лучше сначала поговорю об этом с генералом.
— Пожалуйста, если хочешь выглядеть дураком. Но, поверь, психоматематикам, которые будут анализировать доклад, твоя персона неинтересна. Им даже неважно, как тебя зовут. Перед началом анализа девица пройдется по всему докладу и заменит все имена, включая твое собственное. Ты для них — источник информации, не больше. Наш шеф замыслил какой-то грандиозный проект; я сам не знаю, какой, и ему надо набрать для него ворох статистических данных.
Я несколько успокоился.
— Чего ж они прямо об этом не скажут? А то я решил, что этот меморандум — приказ. И, естественно, разозлился.
Зеб пожал плечами:
— Все произошло оттого, что меморандум готовил отдел семантики. Если бы над ним поработали пропагандисты, ты бы вскочил с кровати на рассвете и до завтрака закончил бы работу — так тебе не терпелось бы отличиться.
Он добавил:
— Между прочим, до меня донеслись слухи, что тебя повысили в чине. Прими мои поздравления.
— Спасибо, — неожиданно для самого себя я смутился. — Каково тебе теперь чувствовать себя подчиненным?
— Как? Неужели ты взлетел так высоко? Я-то решил, что ты всего-навсего капитан?
— Я и есть капитан.
— Извини меня, что я лезу к тебе со всякой чепухой, но я уже майор.
— Ничего себе! Поздравляю.
— Не стоит благодарности. Здесь надо быть по крайней мере полковником, чтобы не застилать по утрам свою койку.
По правде сказать я был слишком занят, чтобы каждый день убирать свою койку. Спал я в основном на раскладушке в моем кабинете, и как-то раз мне пришлось неделю обойтись без душа.
Мне стало ясно, что организация была куда больше и сложнее, чем я предполагал раньше. Более того, она все время росла. Я стоял слишком близко к деревьям, чтобы увидеть лес, несмотря на то, что все бумаги, кроме сверхсекретных, проходили через мои руки.
Я заботился о том, чтобы генерал Хаксли не утонул в ворохах бумаг, и в результате утонул в них сам. Моя задача была решить, что он стал бы делать с той или иной бумагой, если бы у него была свободная минута. Потом делать это самому. Попервоначалу я совершил положенное число ошибок, но, очевидно, их было не столь много, чтобы генерал меня уволил, и месяца через три я уже стал майором с приятным для слуха званием: «Помощник начальника Генерального штаба». Зеб обогнал меня снова и уже исполнял обязанности начальника отдела пропаганды, так как его шефа перевели в региональный штаб под кодовым названием «Иерихон».
Но я забегаю вперед. Я получил письмо от Юдифи недели через две после приезда. Это было приятное письмо, но сильно сокращенное в процессе пересылки. Я собирался ей ответить немедленно, но протянул с ответом неделю. Мне нечего было ей написать, кроме того, что я здоров и чертовски занят. Если я напишу три раза подряд, что я ее люблю, то какой-нибудь идиот шифровальщик обязательно это выкинет.
Почта достигла Мексики через длинный подземный туннель, большей частью естественный, в некоторых местах пробитый в известняке. Маленькая электрическая дорога перевозила не только документы и переписку, но также продовольствие и припасы, необходимые для нашего городка. Подземелье, известное под названием Главный штаб, использовалось нашими уже лет двадцать. Никто не знал всех переходов и залов подземного мира. Мы просто-напросто освещали и использовали столько места, сколько нам было нужно. Любимыми развлечениями трогов (нас, постоянных жителей подземелья, называли троглодитами или трогами, а посетители назывались летучими мышами, потому что появлялись по ночам) были прогулки и пикники в не известных никому коридорах и залах, что требовало некоторого знания спелеологии.
Такие путешествия никогда не запрещались, но начальство требовало, чтобы мы принимали тщательные меры предосторожности и не ломали ног и рук. Генерал лично одобрял эти прогулки, потому что они были одним из очень немногих средств размяться и не терять формы — многие работали здесь месяцами и годами, не видя дневного света.
Мы с Зебом и Магги несколько раз выбирались в дальние пещеры. Магги всегда приглашала с собой какую-нибудь девушку. Сначала я протестовал, но она убедила меня, ибо это необходимо, чтобы избежать сплетен: девушки как бы оберегали друг дружку. Магги говорила мне, что Юдифь не стала бы возражать против таких пикников, потому что они совершенно невинны. Каждый раз спутницы Магги менялись, и так получалось, что Зеб куда больше обращал внимания на этих девушек, оставляя Магги на мое попечение. Одно время мне казалось, что Магги и Зеб поженятся, но теперь я начал в этом сомневаться. Вроде бы они подходили друг к другу как сыр к маслу, но Магги, совершенно очевидно, не питала к Зебу ревности, хотя, с моей точки зрения, он вел себя совершенно бесстыдно. Значит, и он знал, что Магги это не волнует.
Утром в субботу Зеб сунул голову в мою келью и сказал:
Выход в два часа. Захвати с собой полотенце.
Я поднял взор от кипы бумаг.
— Вряд ли я успею. А почему полотенце?
Но он уже исчез.
Через некоторое время ко мне в кабинет зашла Магги, чтобы забрать недельную разведсводку для Старика, но я и не пытался ее ни о чем спрашивать — на службе она идеальный штабной сержант. Днем я попытался перекусить, не поднимаясь из-за стола, все еще надеясь разделаться с делами и понимая, что не успеваю. Без четверти два я отправился к генералу Хаксли, чтобы он наложил резолюцию на послание, которое должно уйти вечером с гипнокурьером. Послание следовало немедленно отправить психиатору, который подготовит его для внушения курьеру. Генерал проглядел послание, завизировал его и произнес:
— Сержант Энди сказала мне, что у вас свидание.
— Сержант Энди ошибается, ответил я официальным голосом. — Я еще не обработал недельные доклады из Иерихона, Нода и Египта.
— Оставь их на моем столе и выметайся. Это приказ. Не в моих интересах, чтобы вы свихнулись от переутомления.
Я не стал напоминать генералу, что, по моим расчетам, он уже месяц не видел солнца. Я подчинился и вышел.
Я поспешил к нашему обычному месту встречи у женского общежития. Магги уже ждала там. С ней рядом стояла блондинка по имени Мариам Бус, которая служила клерком на интендантских складах. Я знал ее в лицо, но не был знаком. Девушки принесли с собой корзину с продуктами. Тут же подошел и Зеб. Он принес одеяло, на котором мы обычно сидели. Оно же служило и скатертью. В другой руке он нес переносной прожектор.
— Где твое полотенце? — спросил он.
— Я решил, что ты шутишь.
— Беги за ним. Мы пойдем Аппиановой дорогой, а ты нас догонишь. Пошли, девочки.
Они отправились в путь, а мне ничего не оставалось, как подчиниться. Схватив в моей комнате полотенце, я поспешил за ними и, только завидев их в дали, перешел с бега на шаг. Я с трудом отдышался — сидячая работа сказалась на мне катастрофически. Они услышали, как я топаю, и остановились, поджидая меня.
Мы все были одеты одинаково: в штаны, подпоясанные ремнями, с прикрепленными к ним фонарями, и куртки, обмотанные тросом. Хоть мне и не очень нравилось, что женщины в пещерах ходят в мужской одежде, я понимал, что пробираться по пещерам в юбках непрактично.
Мы покинули освещенный туннель, повернув, казалось бы, к сплошной стене. Тут же оказались в трудно различимом, но вполне проходимом коридоре. Зеб привязал к входу в коридор конец лабиринтного шнура и начал стравливать его, как требовалось по инструкции. Зеб всегда серьезно относится к серьезным вещам.
Мы прошли по коридору с полмили, встречая следы тех, кто бывал здесь до нас. Затем мы покинули исхоженную тропу и вскоре уперлись в глухую стену.