Случайная заложница

― Тебе было больно? ― шепчет она.

― Каждый раз, когда видел вас вместе.

― Я не замечала. Ты же всегда улыбался, был дружелюбным.

― Я улыбался только тебе.

Мишель тяжело вздыхает и снова целует мою руку.

― Я хочу полюбить тебя, ― шепчет совсем тихо, но я слышу ее, и меня омывает теплой волной. Она хочет, значит, полюбит. ― Но боюсь. Слишком опасный путь ты выбрал.

Я целую ее макушку, потому что мне нечего ответить. Мишель права.

Глава 30

Я весь день взволнован. В плохом смысле. И не потому что мне нужно выехать на разведку и проверить, как и где я могу достать еще одного приспешника О’Салливана, а потому что мне нужно как-то оправдать свою отлучку перед Мишель.

Последние несколько дней она все чаще просит остановиться. Наш секс все отчаяние, объятия еще крепче, а нужда друг в друге еще безумнее. Мишель каждый раз целует меня так, словно в последний раз, и это бесит. Потому что меня не покидает чувство того, что надвигается нечто… незапланированное. И это вселяет тревогу, которую я пытаюсь отогнать. До появления Мишель в том старом доме все было гораздо проще. А теперь перед каждой операцией ―да что там, даже перед обычной разведкой ― я волнуюсь, словно сам иду под пули. А, может, и иду, кто знает.

Иногда я сам думаю о том, чтобы послать все к чертям и скрыться, прихватив с собой Мишель. Но отбрасываю эти мысли, едва перед глазами встает картинка с тремя закрытыми гробами и фотографии с места происшествия, где машину отца буквально разорвало на куски и разбросало по дороге. В такие моменты я снова вспоминаю, зачем начал все это, и мотивация возвращается.

Я поднимаю голову, подбегая к дому после пробежки и короткой разведки по окрестностям. Перед ним Мишель со смехом выхватывает из пасти Бакса палку, отбрасывает ее, и собаки несутся в чащу, чтобы найти свою игрушку. Интересно, Мишель понимает, что черта с два она бы смогла отнять палку, если бы собака сама не захотела отпустить? Пользуясь тем, что Мишель поощряет собак криками и вряд ли услышит мои шаги, я подбегаю к ней и резко хватаю за талию.

― Ой! ― вырывается из нее, и Мишель замирает, а потом, осознав, что это я, начинает бить меня по рукам и смеяться. ― Ты напугал меня.

Я поворачиваю Мишель лицом к себе и впиваюсь в ее губы жадным поцелуем. Она пылко отвечает. Сначала кладет руки мне на затылок, а потом одергивает их.

― Ты мокрый, ― произносит она, оторвавшись от моих губ. Мишель картинно кривится.

― А ты? ― спрашиваю я, зарываясь носом в ее шею.

Мишель пытается со смехом увернуться, но я крепко держу ее.

― Прекрати, ты весь вспотел. Финн!

― Тогда мне нужен душ.

― Очень нужен.

― А теперь он нужен и тебе.

Я подхватываю Мишель и забрасываю ее себе на плечо.

― Что у вас, мужчин, за привычка носить своих женщин на плече? Это какой-то способ обозначит свою территорию, о котором я не знаю?

― Так ты меньше брыкаешься. Это проще, чем уговаривать тебя.

― Наглец, ― она шлепает меня по заднице.

― М-м-м, детка хочет поиграть?

― Тебя пороть надо, а не играть с тобой.

― О, нет, Мишель, если кто и будет пороть, то точно я.

***

Вечером я обуваю ботинки у входа и смотрю в сторону гостиной. Уже через секунду Мишель показывается в дверном проеме с большой ложкой в руке. Она что-то там готовит в кухне нам на ужин.

― Ты куда? ― спрашивает она таким тоном, как будто уже понимает, что ответ ей не понравится.

― Нужно встретиться с Адрианом.

― Пусть бы приехал к нам с Мелиссой. Мы бы с ней поболтали, а вы бы решили свои дела.

Я качаю головой.

― Нет. Мы встретимся в городе.

Мишель с грохотом отбрасывает ложку в сторону.

― Ты врешь. Ты не с Адрианом едешь встретиться. Финн, ты только выздоровел. Выжди какое-то время. Хотя бы пока отдача в раненое плечо тебя не убьет, ― в ее голосе проскальзывают истерические нотки, и я понимаю, что по-тихому не выйду из дома.

― Я не на операцию. Сказал же: на встречу с Адрианом.

Мишель делает два шага и смотрит на меня, прищурившись.

― Ты врешь! ― вдруг кричит она, и сокращает расстояние между нами. Из ее глаз, как по команде, начинают литься слезы. Никогда не видел, чтобы этот процесс начинался так внезапно. Для меня это становится такой неожиданностью, что я даже не успеваю среагировать. Я попросту теряюсь, пока Мишель продолжает кричать: ― Тебе совсем наплевать на меня! Ты говоришь, что любишь, но не можешь остановиться даже ради меня. Тебе начхать на мои чувства, Финн! На мой страх! Ты подумал о том, что со мной будет, если тебя убьют?! А?! Ты продумал такой исход дела? Ты, блядь, думаешь только о себе! Чертов эгоист, для которого наши отношения ничего не значат! Ты хотел меня в свою постель только для снятия напряжения?! Ты поэтому признался мне в любви? Все, только бы затащить в постель?

― Нет! ― рявкаю я так, что Мишель аж подпрыгивает.

Она тут же поднимает руку, и мою щеку обжигает пощечина. Мишель, видимо, сама испугавшись того, что сделала, зажимает рот обеими ладонями. Я хватаю ее за плечи и резко притягиваю к своей груди, давая понять, что ответной реакции не будет. Я глажу ее по спине и ласково шепчу на ухо:

― Я ненадолго. Вернусь как можно скорее. И нет, ни одно из сказанных мною тебе слов не является пустым звуком. Я действительно люблю тебя, и я действительно не собираюсь на операцию. Я еду на встречу с Адрианом. И да, я все продумал на случай моей смерти.

― Все, кроме того, что я люблю тебя и не могу потерять, Финн, ― всхлипывая, тихо говорит Мишель.

У меня в груди останавливается сердце. Я крепко зажмуриваюсь, снова и снова прокручивая в голове то, что она только что сказала.

― Я же говорил, что ты полюбишь, ― с улыбкой произношу я, поднимая ее голову за щеки и заглядывая в глаза.

Мишель слегка хмурится, но ее истерика уже прошла.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍― А ты не ценишь.

― Зря ты так говоришь. Только что ты дала мне новый стимул, чтобы выжить.

― Финн…

― Нет, милая, мы не вернемся к этому разговору. Просто доверяй мне и жди.

За секунду выражение лица Мишель меняется, и я буквально могу видеть, как волна новой истерики нарастает.

― Если ты сейчас уедешь, то я сбегу, и ты никогда меня не увидишь!

Внутри меня самого поднимается тайфун, который я остановить не в силах. Я сжимаю плечи Мишель и пытаюсь не раскрошить свои зубы от силы сжатия челюстей.

― Думай, что говоришь, ― тихо цежу.

Мишель задирает голов вверх.

― А что? Ты думал, я вечно буду сидеть и ждать, вернешься ты или нет? Хрена с два, Финн! Как только ты уедешь, я сваливаю. Не хочу даже знать, чем закончатся эти твои тупые игры с мафией.

Не знаю, что мной движет, но я резко разворачиваю Мишель и прижимаю ее лицом к стене. Одной рукой я придавливаю ее щекой к деревянной панели, пока второй шарю под платьем, срывая трусики. Мной, похоже, снова движет адреналин. Я волнуюсь насчет операции, и Мишель своей истерикой не прибавляет уверенности. Поэтому внутри меня все бурлит, пузырится и взрывается. И единственное, что сейчас поможет мне ослабить напряжение, ― это…

― Секс ничего не исправит! ― выкрикивает Мишель, пока я рывком расстегиваю молнию на своих джинсах, приспускаю боксеры и пристраиваюсь у горячего входа. Провожу головкой между губок. Влажная. Ее это тоже заводит.

― Он исправит нам настроение.

Я вхожу на всю длину и закрываю глаза от этого ощущения. Мишель негромко стонет и выгибается, двигаясь мне навстречу. Я хватаю ее одной рукой за бедро, а второй ― за хвост, и начинаю вколачиваться. Быстро, жестко, глубоко. Мишель кричит и стонет, царапает ногтями стену и мои бедра. Но она не отстраняется и не просит прекратить, а, наоборот, подмахивает мне, врезаясь попкой в мои бедра. Идеальная. Моя.

Все заканчивается слишком быстро. Я уже позже осознаю, что мы не пользовались презервативом и что я не вышел, кончил прямо в нее. Но, кажется, ни одного из нас этот факт не заботит, с последствиями мы будем разбираться позже. Мишель тяжело дышит и не шевелится, все еще пытаясь отойти от своего оргазма.