Страница 7 из 7
Вот теперь мне действительно поплохело! К невыносимой тошноте добавился страх.
– Ты, значит, отдашь меня легавым?! Ах ты…
Я запнулся, не в силах сходу подобрать слово.
– Что ты, старина?! И не подумаю! Можно бы, конечно, скрутить тебе руки, а там думай обо мне что хочешь… Только – нужды нет. Парный брат Рррингрийла – Ррринглатх – наверняка в курсе, что старина Грийл в номер вошел, а обратно не вышел. Он и наведет. Парный брат – тебе такое родство и не снилось! Вообще землянину его не понять – мы ж не размножаемся делением.
И знать не желаю, как эти твари размножаются, – вроде кроликов, или там аист их приносит в маленьком черном узелке. Если верить Бродбенту, вернуться на Землю мне не светит вовсе. Об этом я и сказал. Он покачал головой.
– Вздор. Положись на меня – вернем в целости-сохранности, как и вывезли. Закончим дело – выйдешь через то же, или другое, все равно – поле, в пропуске будет сказано, что ты – механик, вызванный зачем-нибудь в последнюю минуту; загримируешься, возьмешь ящик с инструментом… Ты же актер – неужто механика не сыграешь?
– А… Конечно, но…
– И порядок! Держись старого, мудрого Дэка – с ним не пропадешь. Я восемь наших ребят на уши поставил, чтоб слетать на Землю и назад с тобой вернуться – кто мешает второй раз то же сделать? Но если наша гильдия не поможет – у тебя ни одного шанса. – Он усмехнулся. – Все дальнобойщики – вольные торговцы в душе. Искусство контрабанды, вот что это такое! И каждый из нас всегда поможет другому в маленьком, невинном обмане таможенной службы. Но с посторонними наша гильдия не сотрудничает.
Я все пытался призвать к порядку желудок и обмозговать ситуацию как следует.
– Дэк, это связано с контрабандой?
– Да нет! Вот разве вас мы вывозим беспошлинно.
– Я хотел сказать, контрабанда, по-моему, вовсе не преступление.
– А кто ж спорит?! Только те, кто делает деньги на зажиме торговли! А от вас требуется перевоплощение, Лоренцо. И вы – как раз тот человек, который нам нужен. Я же не случайно подсел к вам в баре – вас целых два дня выслеживали. И я, стоило мне сойти на Землю, тут же отправился к вам.
Дэк нахмурился:
– И хотел бы я быть уверенным, что достойный наш противник преследовал не вас, а меня.
– Почему?
– Значит, они просто пытались выяснить, что я замышляю. Тогда все – о'кей, счет ничейный, полная ясность. А вот если выслеживали вас, выходит, они знают, что мне нужен актер, способный сыграть эту роль.
– Но откуда им было знать? Или вы сами рассказали?
– Лоренцо, дело слишком серьезное. Гораздо серьезней, чем вы думаете. Я сам всех подробностей не представляю, и потом – чем меньше вы об этом будете знать, тем вам же спокойней. Одно скажу: подробные характеристики некоего лица были скормлены большому компьютеру «Бюро Переписи Населения» в Гааге, чтобы машина сравнила их с характеристиками профессиональных актеров – всех, какие есть. Всеми средствами это старались держать в секрете, но кто-нибудь мог все же догадаться и разболтать. Дело в том, что актер должен быть во всем похож на оригинал – отбор проводился строгий. И воплощение требуется – идеальное.
– Ого! И машина именно меня назвала?
– Да. И еще одного.
Вечно язык мой суется, куда не просят! Но я не смог удержаться, будто жизнь моя от этого зависела. Хотя – так примерно и было: кто же, интересно, мог сыграть не хуже меня?
– Еще одного? Кого это?
Дэк смерил меня взглядом. Он заметно колебался.
– Один парень, как его… ээ… Орсон Троубридж! Может, слыхали?
– Это пугало?!
От ярости даже тошнота на минуту прошла.
– Да? А я слыхал – он прекрасный актер…
Я был просто вне себя от мысли, что кто-либо может считать этого нелепого Троубриджа способным сыграть роль, которая под силу только мне:
– Эта… помесь ветряка с Демосфеном?
Я остановился: гораздо приличнее просто не обращать внимания на подобных «коллег». Но этот щеголь еще и страдал острейшей формой нарциссизма: если даже по ходу пьесы требовалось поцеловать даме руку, Троубридж обязательно обманывал публику и целовал собственный большой палец. Эгоист, позер, фальшивый насквозь человечишко – разве такому вжиться в роль?!
Вдобавок, по какой-то необъяснимой прихоти Фортуны, его козлиная декламация и обезьяньи кривлянья прилично оплачивались – а настоящие мастера голодают…
– Дэк! Да как вы подумать могли, что он подойдет?!
– М-мм… Не то, чтоб он подходил, – он сейчас связан долгосрочным контрактом. Сразу хватятся, пропади он хоть на неделю. Хорошо, вы оказались «на воле». Получив ваше согласие, я велел Джоку отозвать ребят, занимавшихся Троубриджем.
– И правильно!
– Но знаете, Лоренцо, должен вам сказать: пока вы обуздывали свою требуху после торможения, я связался с «Рискуй» и дал команду продолжать переговоры с Троубриджем.
– Что?!
– Так вы ж сами просились. У нас как – раз уж дальнобойщик подрядился забросить груз на Ганимед, так он доставит его на Ганимед. Сдохнет, а доставит, не пойдет на попятный, когда корабль уже загружен! Вы сказали, берете эту работу – без всяких там «но» и «если». Выберетесь. И уже через несколько минут празднуете труса при первом шорохе. Потом – с космодрома сбежать хотели. И вот только что истерику закатили – хочу на Зе-е-млю! Знаете, может, вы и лучший актер, чем Троубридж, – я не разбираюсь. Но нам нужен парень, который не сдрейфит в случае чего. И сдается мне, Троубридж как раз из таких. Если с ним договоримся – заплатим вам и отправим назад. Ясно?
Более чем. Дэк вслух не говорил, но явно имел в виду, что я не тот партнер, на которого можно положиться, и был по-своему прав. И обижаться оставалось лишь на самого себя. Конечно, только полный кретин соглашается, сам не зная, на что, – но я ведь согласился! Безоговорочно… А теперь вдруг решил отвалить в сторонку, будто новичок, испугавшийся публики.
Что бы ни случилось, играй до конца! – вот древнейшая заповедь шоу-бизнеса. Может, философы ее и опровергнут, однако жизнь наша редко подчиняется логике. Мой папаша соблюдал эту заповедь свято. Я сам видел, как он доигрывал два акта с острым приступом аппендицита, да еще выходил на поклоны, прежде чем его отправили в больницу. Сейчас я словно видел лицо отца – лицо истинного актера, с презрением взирающего на горе-фигляра, готового без зазрения совести отпустить публику неудовлетворенной…
– Дэк, – неуклюже промямлил я, – извините, бога ради. Я был неправ.
Он пристально оглядел меня:
– Так вы будете играть?
– Да.
Я отвечал совершенно искренне, но вдруг вспомнил об одной вещи, делавшей эту работу для меня вовсе безнадежной, вроде роли Белоснежки в «Семи гномах».
– Все – о'кей, я буду играть. Но…
– Что «но»? – презрительно спросил Дэк. – Опять ваша проклятая натура.
– Нет, нет! Но – вы говорили, летим на Марс. Дэк, я должен буду играть среди марсиан?
– Ну конечно, а то среди кого?
– А… Но, Дэк, я же не переношу марсиан! Они меня всегда из колеи вышибают! Я постараюсь справиться, но может получиться… понимаете?
– Э, если дело только в этом – плюньте и забудьте!
– Как «забудьте»? Я…
– Говорят вам – плюньте! Нам все известно – вы в таких вещах сущий чайник, Лоренцо. Эта боязнь марсиан – все равно, что детские страхи перед пауками и змеями, но – неважно. Мы все учли. Так что – не беспокойтесь понапрасну.
– Ну, раз вы… Тогда все в порядке.
Не то, чтобы он меня успокоил – слово «чайник» уж больно задело. Для меня чайниками всегда оставалась публика – в общем, этой темы я больше не поднимал. Дэк опять пододвинул к себе микрофон и сказал:
– Одуванчик – Перекати-полю. План «Клякса» отменяется. Продолжаем по плану «Марди Гра».
– Дэк?.. – начал я, когда он отложил микрофон.
– После, – отмахнулся он. – Идем на стыковку. Может, тряхнет малость – нет времени рассусоливать. Сидите тихо и не суйтесь под руку.
И нас-таки тряхнуло. Когда мы оказались на планетолете, я даже обрадовался возобновлению невесомости – постоянная, но легкая тошнота куда лучше редких, но бурных приступов. Однако лафа продолжалась минут этак пять. Когда мы с Дэком вплывали в шлюз, трое космачей с «Одолей» уже стояли наготове. Тут я на минуту замешкался – чего возьмешь с такого безнадежного крота вроде меня, который пол-то от потолка в невесомости отличить не может. Кто-то спросил:
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.