Мышка для Котова

Аня

— И что это за задрот, Мышкина? Для него ты так вырядилась? — голос Марка за спиной заставляет закатить глаза.

— А тебе то что, котик мой сладкий? Неужели ты за мной следишь? — кидаю взгляд из-под ресниц, повернувшись к Марку лицом.

— Нет, — говорит слишком быстро, что выдаёт его ложь. — Мимо шёл, увидел, как ты с этим… ботаником, — цедит сквозь зубы, — очень мило общалась. 

— Ммм… — я встаю из-за стола и кладу руки на грудь Марку, чувствуя, как быстро бьётся его сердце. — Неужели мой котик ревнует меня? Очень мило, — приподнимаюсь на носочки и выдыхаю ему практически в губы.

Марк тяжело сглатывает. Опускает взгляд на мои губы, по которым я неосознанно быстро провожу языком, увлажняя. Склоняет голову ниже, и я вижу, как загорается огонёк желания в его глазах. С трепетом замечаю, как расширяются зрачки в карих глазах. И от этого кружится голова. От того, что парень так реагирует на мою близость.

Привстаю на носочки и прижимаюсь в поцелуе к уголку его губ на несколько секунд. Хочется сместиться левее, поцеловать нормально. Когда он в трезвом уме. Когда я знаю, что он осознаёт, что перед ним я, а не другая девчонка. Быстро отстраняюсь, выскальзывая из его рук. Вот так вот, Марк. Вот так.

— Можно счёт, пожалуйста, — прошу пробегающую мимо официантку, собирая вещи в небольшую сумку, отвернувшись от Марка, показывая всем видом, что наш разговор завершён. Я намереваюсь давать ему по капельке. По крошке. Соблазнять. Маячить перед глазами. Быть секунду в его руках, а потом ускользать. Оставлять ни с чем. Стать наваждением. Всем, о чём он может думать.

На плечи опускается лёгкая ткань. 

— На твою задницу смотрит каждый мужик в этом зале, мышонок. Даже тот дедок, у которого импотенция уже лет десять, похотливо блещет глазами. Надела бы что-нибудь поприличнее, — говорит Марк, выдвигая стул и опускаясь на него. — Ты раньше оливки и капусту терпеть не могла, — парень накалывает моей вилкой оливку и отправляет в рот. 

А мне становится больно. В груди сдавливает. Потому что он помнит. Помнит то, что я ему сказала вскользь два года назад. Невзначай. Но он запомнил. И это что-то значит.

— Кто тебе позвонил в ту ночь, Марк? — срывается с языка, прежде чем я обдумываю вопрос.

Парень мигом становится мрачным. Напрягается и перестаёт жевать. Переводит на меня тяжёлый взгляд.

— Мой дед, — отвечает он, когда я уже не ждала ответа.

Кусаю губу, потому что понятнее мне не становится. Что он мог ему сказать, что Марк так отреагировал?

— Ваш счёт, — возникает официантка, прерывая мои невесёлые мысли. 

Только я тяну руку, чтобы расплатиться, как Марк цыкает громко и накрывает мои пальцы рукой:

— Я оплачу.

— Я сама в состоянии за себя заплатить, Котов. Мне не нужны твои подачки, — тут же ощетинилась я.

— Малыш, не спорь, — от ласково обращения и нежной, просто обезоруживающей улыбки, я сдуваюсь. Не нахожу, что ответить. 

Пожимаю безразлично плечами.

Молча закидываю на плечо сумку и иду на улицу. Даже не сомневаюсь, что Марк последует за мной. И как назло в этот момент на улице начинается ливень. До дома идти минут двадцать, а при таком дожде я дойду полностью мокрая и промерзшая. Ещё не хватало заболеть летом. 

Марк хватает меня за руку и тянет на улицу.

— Что ты?… Куда?...

Но из-за шума дождя парень меня не слышит. Бежит в сторону белого автомобиля, марку которого я даже назвать не смогу. Открывает переднюю дверь и подталкивает в спину, намекая, чтобы я села внутрь. Долго морозиться не стала и опустилась на кожаное сиденье.

— Замёрзла? — спрашивает парень, захлопывая водительскую дверь и оставляя шум дождя на улице.

— Немного, — признаюсь, растирая пальцы, которые сейчас жутко холодные. 

— Дай сюда, — обхватывает мои руки ладонями и начинает согревать горячим дыханием онемевшие пальчики. Ему невдомек, что они такие холодные от волнения. От его близости. — Маленькая мерзлячка, — улыбается Марк, поднимая на меня глаза и целуя поочерёдно ладошки. 

А у меня заканчивается всё ехидство, весь яд, будто дождём смыло. Даже колючки трусливо спрятались, будто поняли, что в этот момент они совершенно не к месту.

— Анютка, — хрипло говорит Марк, опуская ладонь мне на щёку. — Малышка, — гладит пальцами скулу, стирает потеки туши, проводит по носу и губам. — Знала бы ты… бл*ть, малыш, — вижу, что Марк борется с собой. Вижу, что он боится сказать что-то лишнее.

Перегибается через коробку передач и прижимается лбом к моему. Смотрит болезненно в моё лицо. Шарит взглядом, будто запоминает и впитывает каждую черточку. Я смущаюсь. По привычке прячу взгляд, вспоминая о своём несовершенстве. 

— Прости, — надломлено просить Марк, стирая с моей щеки слезу, которая сорвалась с ресниц. — Прости, малыш. Прости… я не мог иначе… прости, — губами касается кончика холодного носа. — Совсем замёрзла, — бормочет. — Иди ко мне.

Отстраняется. Отодвигает водительское сиденье резко назад и, подсунув одну руку под колени, другую под спину, поднимает меня и пересаживает к себе на колени. Закутывает в куртку. И, не обращая внимания на слабое сопротивление, расстегивает босоножки, сбрасывает на пол и руками обхватывает мои ноги. Его ладонь такая большая, что практически полностью обхватывает обе мои стопы. 

Мне хорошо. Мне настолько хорошо, что я тихо начинаю плакать. Кладу голову на широкую грудь, слушаю стук любимого сердца, чувствую его дыхание в своих волосах. Прошли сутки, Ань, а ты сдалась. Ну и пусть. Плевать на всё! Плевать!

Чувствую поцелуи в волосы. И хочу, чтобы этот момент не заканчивался никогда.

Нашу идиллию прервал телефон Марка, который начал вибрировать у меня под бедром. Парень выругался и достал его с трудом. В этот раз я увидела имя звонившего. Да и видеть не обязательно было, чтобы понять, кто именно звонил. Марк мигом окаменел. Пересадил меня на соседнее кресло, лишая тепла своего тела, включил печку и вышел на улицу, хлопнув дверцей. Сквозь лобовой стекло наблюдала за тем, как он ходит туда-сюда, уже насквозь промокнув. Видела, как сжимает челюсти и ерошит волосы на затылке. И мне хотелось его успокоить. Сказать, что всё будет хорошо.