Второстепенный: Плата

Вадим встрепенулся.

- Точно, вы же делаете замкнутый цикл очистки, – пробормотал он. – Это из-за него? Но почему? Я не спец в физике, но вроде так быть не должно!

- Фильтр, – ответил Корион. – Магический фильтр не рассчитан на такое загрязнение. Заряженные частицы сбили настройки магокристаллов, и фильтры начали создавать неустойчивые минералы. Элементы начинали распадаться и...

- Излучать радиацию, – поражённо выдохнул Вадим. – А эльты её пили.

Альвах покачал головой.

- Ты заслужил премию и звание магистра алхимии, Корион, – уважительно сказал он. – Как ты додумался до проверки воды? Ты же всю жизнь работал с обезболивающими!

- Я просто умею нестандартно думать, – ответил Корион. – И проверять.

Златовлас весело фыркнул. Владыка прекрасно знал, что толчком для нестандартной мысли послужил напрочь забитый людскими фекалиями фильтр и почти разряженные магокристаллы, из-за которых почти вся вода в доме алхимика приобрела отвратительный запах аммиака. Во время замены Корион увидел, что магокристаллы хранят заклятье преобразования веществ, очень похожее на то, которым пользовались на школьных уроках. И, вспомнив слова Вадима о количестве преобразованного вещества за раз, решил проверить. Третий опыт показал, что заклятье превращения в магокристаллах сбоит сразу же после прохождения сквозь него неустойчивого урана и в результате создаёт что-то совсем невообразимое. Убойное. Как раз того самого уровня, который вполне способен вызвать лучевую болезнь.

Да, Корион определённо заслужил своим открытием премию. Но от одной мысли, что всю эту историю с забитым фильтром напечатают в научных кругах, ему становилось плохо. Конечно, всегда можно сказать, что настоящий гений и из дерьма выкопает что-то новенькое, но сам факт, сам факт…

- Мы наложили щиты на водопроводы Таврока, через пару часов излучение упадёт до нормы, и мы отправим туда целителей, – продолжал Златовлас, глядя на Вадима. – Мы хотели, чтобы ты пошёл с ними, но тебе стало плохо. Нам обещали, что тебе станет лучше через три-четыре дня терапии, поэтому ты не мог бы посмотреть больных после неё? Я не прошу напрягаться и исцелять всех сразу, – он поднял руку, едва мальчишка открыл рот. – И с диагностикой мы справимся сами. Но ты единственный можешь не просто увидеть генетические уродства, но и убрать их. Мы же утратили это искусство давным-давно. Мы хотим, чтобы ты помог тем, кто срочно нуждается в этом. Хотя бы детям.

Вадим вздохнул и закатил глаза.

- Конечно, я помогу. Вы же знаете, что иначе у меня не получится, – он закатал рукав, и тёмная вязь татуировок на его запястье отчётливо сверкнула золотистыми искрами.

Златовлас и Альвах дружно склонили головы в знак уважения.

- И ещё кое-что, – произнёс Альвах. – Нам известно, что у тебя в подчинении находится дух Ая, келпи, который при жизни состоял в Сопротивлении. Он точно участвовал в убийстве румын, есть свидетели. Мы хотели бы его допросить.

Вадим задумчиво почесал лоб, стрельнув глазами в пустой угол.

- Не факт, что он скажет.

- Вадим, нам нужно, чтобы он заговорил, – серьёзно сказал Альвах. – Среди тех имён, которые дал нам Уильям Уоррен, нашлись политики. А твой доклад по лучевой болезни значит, что Сопротивление получило не только власть, но и средства на исследования, и исследователей, и, возможно, даже подсказки от ренегата. Мы уже поняли, насколько безгранична и опасна эта энергия, ты очень красочно описал пример с Хиросимой и катастрофами в Чернобыле и Фукусиме. Эта альтернатива магокристаллам не только угроза для эльтов, но вообще для всего живого. Их нужно остановить, ты понимаешь?

- Я понимаю, – посерьёзнел Вадим. – Но тут дело в том, что Ай связан клятвой. Он вынужден молчать.

Воцарилась тишина. Альвах и Златовлас переглянулись.

- Клятвой? – тихо переспросил Златовлас. – Но насколько я помню, все клятвы после смерти разрушаются.

- Да, – очень странным тоном ответил Альвах. – Но их могут наложить на душу друиды. Друиды могли сохраниться у перевёртышей. У них тоже человеческие души.

Вадим вновь повернулся к пустому углу, прислушался к чему-то и сказал:

- Он говорит, что печать на нём поставили давно. И сразу на душу. Говорит, что он клялся на двух священных книгах. Но священной для него была только одна. Вторая же от ложного бога, одного из множества.

Золотые и платиновые пряди ожили, потянулись навстречу друг другу и переплелись. Корион едва не вздрогнул, когда в его черепе, сначала хорошенько переворошив память, прозвучал слаженный дуэт:

- Корион, круг поисков ренегата сузился.

Да, Владыка и Судья оставили после себя очень чёткую цепочку воспоминаний, ассоциаций и логических выводов. Священным текстом для Ая являлась Библия, а вторая книга – что-то от язычества. И судя по тому, что клятва держалась после смерти, что печать ставилась сразу на душу, это значило, что это были те самые запрещённые знания друидов времён первой войны. Знания, заключённые в напитанные силой друидов книги. В Великобритании такие книги хранились в разных бруиденах, в строгом секрете. Сам Корион знал лишь один род хранителей. Более того, когда-то ему позволили воспользоваться этими книгами, чтобы поймать Владыку в ловушку души. И семья Ая как раз работала на эту семью.

Аунфлаи. Мерфин или Мэдог? Или же они оба?

Корион вскинул голову и уставился на Изначальных.

- Нет, это невозможно, – замотал головой Златовлас. – Зачем бы это им? Если говорить о случае со мной – у них не было другого выхода, они пытались обезопасить вас от меня, и это правильно. Но сотрудничество с людьми? И зачем им взрывать собственный дом?! В этом нет никакого смысла!

Да, Владыка был прав. Корион просто вспомнил тех, о ком знал. Книги Тлалока хранили не только Аунфлаи. В Великобритании так точно.

- Лорду Мэдогу, возможно, и не надо, – вдруг сказал Вадим. И вид у него был такой, словно он решился на прыжок с Пизанской башни. Он нервно облизнул губы, частыми глотками хватая воздух ртом, и выпалил быстро, чтобы не передумать: – Но вот директор точно знаком как минимум с одной женщиной из Сопротивления. Это приёмная мать Криса Стенли. Ким. Но может быть, он об этом не знает! – зачастил он сразу же. – Крис говорил, что Стенли должники Аунфлаев. Возможно, они просто однажды попали в Фогруф, или их родственники попали, и смогли скопировать нужные книги?

Корион вцепился в плечи мальчишки.

- Откуда вы знаете, что Ким Стенли состоит в Сопротивлении?!

Мальчишка взвизгнул от боли. На глазах выступили слёзы, и Корион, опомнившись, ослабил хватку. «Нельзя волноваться», – напомнил он себе и сбавил тон:

- Прости, я не хотел причинять боль. Так откуда ты знаешь о Ким Стенли?

- Я… я… я её лечил. В ночь перед тем, как вернуться к вам, сэр, – прошептал Вадим. – Это с ней был Змей. У… у меня есть дневник Криса. Она и директор Аунфлай давно знакомы. И с Аем. Вот.

Корион вспомнил, как после наказания Владыки Мерфин, полубессознательный, накачанный лекарствами чуть ли не по уши, просил брата не пускать Кристиана Стенли домой – ему понадобилось колоссальное усилие, чтобы вновь не сжать пальцы на острых подростковых плечах.

- И ты молчал! Знал и молчал!

- Она была моей пациенткой, а я обязан лечить всех, это раз. И у меня будут охренеть какие проблемы от Змея за то, что я всё-таки это сказал, это два, – холодно отчеканил Вадим. – Это древнейший человеческий тотем, он старше многих богов. Я могу только просить его и договариваться, не приказывать. Ай мне от него не защитник. Уж простите, что я такой трус!

Вадим не врал. Он действительно боялся Змея. Но вот трусость… Корион за всё это время увидел в мальчишке очень многое, и уж трусости, той самой, подлой и предательской, в нём точно не было. Молчания от него добились явно иными методами.

Корион вспомнил яблочные слёзы и сразу по-новому посмотрел на больничную палату, на кровать и донорские браслеты. Альвах встал и собрал бумаги, а по связующей нити от Владыки пришла волна одобрения.