Второстепенный: Плата

Корион медленно поднял мою руку и поцеловал запястье, на мгновение опалив взглядом.

- Это Валенсия. Моя будущая жена. Валенсия, это Роза. Моя племянница.

Племянница?!

- Жена?! – Роза заморгала, посмотрела на меня внимательнее. – Она же человек. Решил начать семейную жизнь с пробника?

У меня возникло острое желание выдрать старухе остатки кос. В руку сам собой лёг столовый нож. Во рту разлился приятный яблочный вкус.

- А не заткнуться ли вам, миссис? – едва сдерживаясь от того, чтобы не вспороть дряхлое горло прямо здесь и сейчас, вкрадчиво спросила я.

- Придержи язык, Роза! - рявкнул Корион. - Куда только смотрит Ричард?!

Роза треснула по столу так, что ложки подпрыгнули. В мутных глазах показались слёзы.

- Опомнился! Брата вот уже три года как похоронили! – воскликнула она. – А он до последнего тебя ждал!

Новость о смерти племянника не произвела на Хова никакого впечатления.

- Что бы ты ни думала, Роза, лекарства от старости эльты не придумали. Вы и так теперь живете в три раза дольше, чем до Великого Паритета, – хладнокровно отрезал он. – Уходи. Ты мешаешь, – и развернулся ко мне.

- Я-то уйду, – зловеще протянула Роза. – Я-то уйду. И твоя невестушка тоже уйдёт. А ты останешься.

Я с размаху вонзила нож в стол, ровнёхонько между артритных пальцев. Старуха шарахнулась, чуть не упала и неловко забарахталась на стуле в попытке удержать равновесие.

- Говорите за себя, миссис, – радостной акулой улыбнулась я и облизнула сладкие губы. – А я обойдусь без советчиков.

- Чокнутая!

Наверное, так быстро Роза бегала только во времена своей молодости.

Корион потянулся и с едва заметным усилием выдернул нож, оценил глубину зазубрины, прежде чем её устранить, уважительно хмыкнул. Я сидела, смотрела на него и чувствовала, как медленно, вместе с яблочным привкусом, отступает волна гнева. В голове было пусто до звона. А Корион уже приступил к новому пирожному.

Нужно было срочно что-то сказать. Ступор после такой вспышки насторожил бы любого. Даже эльта.

- Вы не удивлены, – кое-как собравшись с мыслями, сказала я.

- Однажды ваш брат приставил мне осколок стекла к горлу, чтобы добиться своего. Так что я что-то такое подозревал и о вас, – спокойно ответил Хов. – Вам два кубика сахара или один?

Обожаю этого мужчину. Даже несмотря на то, что он расист.

- Два. У вас с родственниками… странные отношения, – заметила я осторожно.

Корион чуть поморщился и отложил ложечку, посмотрел на меня странно, словно бы прикидывая, как соврать получше.

- Вы удовлетворитесь фактом врождённой мизантропии, или же мне рассказать вам душераздирающую историю о своём трудном детстве, перед которой блекнет даже судьба Джеймса Берка?

Я понятия не имела, кто такой Джеймс Берк. Но если свести вместе всё, что удалось узнать о профессоре, то можно было сделать вывод, что это некий аналог Оливера Твиста.

- О, я верю, вы своей историей вышибли бы слёзы и из статуи, – хмыкнула я. – Но здесь нет Вадима, и мне никто не поможет снять лапшу с ушей. Это ему вы не соврёте, а мне – запросто. Я ведь человек, а вы людей не любите.

Корион вздохнул, устремил взгляд в окно и с усилием вытолкнул ответ:

– Ладно. Это в любом случае вас уже коснулось. В моих отношениях с человеческой роднёй замешана не только моя неприязнь к вашему народу. Когда я вышел из Альвараха, мы с Розой и Ричардом выглядели ровесниками, а сейчас… сами увидели. Люди… они мало того, что скоротечны, так ещё и завистливы. И не врите, что не думали об этом. Вадиму двадцать семь, вам тоже. Судя по всему, вы двойняшки. Но вы уже взрослая женщина, а Вадим станет взрослым только через двадцать лет. Конечно, он позаботится о вашем здоровье и внешности, но он не сможет продлить вам жизнь на эльтский срок. Он всегда будет моложе, сильнее, здоровее…

В памяти мелькнули седые, коротко стриженные волосы ещё, в общем-то, не старой женщины, безумный взгляд. «Они могут сколько угодно говорить красивые слова… Мы для них – бабочки-однодневки… Выкинет, выкинет, попомни моё слово! Вот родишь – и сразу выкинет, даже на дитя своё не посмотришь!» И в горле встал горький комок.

Я представляю ценность для Кориона только как сестра истинного целителя. Он меня в жёны-то зазывает только из уважения к эльту Вадиму. В моём женском теле нет ни грана тех возможностей, которые даны мужскому. Если я окончательно стану собой, у меня не будет удлинённой молодости и абсолютного здоровья, только то, что даст местная медицина. Вадим Волхов, эльт и целитель, исчезнет, а вместе с ним – и доброе отношение Кориона Хова. Приворот, ребёнок с нужными генами – и прощай, любовь!

- Тогда я не вижу смысла продолжать эти шутки, Корион, – вздохнула я. – Вы ведь на самом деле не видите меня своей женой. Будьте честны. Вы просто хотите от меня ребёнка-эльта. С кровью истинного целителя.

- Нет! Не только! Это не шутки, Валенсия, – Корион потянулся через стол, схватил меня за руки. В чёрных глазах вспыхнуло что-то древнее, жуткое, как у языческого идола. – Да, это звучит странно от такого мизантропа как я. Но вы забываете, что моя мать тоже была человеком. Как бы я ни относился к людям в целом, для меня всегда возможно исключение. А возраст… Мне почти сто пятьдесят, полжизни я уже прожил. Осталось как раз на вашу жизнь.

Как изящно и легко он округлил сто тридцать с хвостиком до ста пятидесяти!

Он поцеловал мои пальцы, мягко и неспешно, не отрывая жаждущего взгляда. И в его чёрных глазах кружилась бездна. Моё сердце, глупое сердце от этих речей и поцелуев забилось так радостно, что от волны тепла и желания повело голову. «Я согласна! На всё согласна! – завопила каждая клеточка. – Подари мне гребень, сделай своей!»

Стоп! Гребень! Он ведь о нём и словом ни обмолвился!

Я тряхнула головой.

- Вы думаете, я – та женщина, которую вы ищете?

Корион на мгновение замер, прикрыл глаза. Всего секунда, всего короткий миг, но я смотрела внимательно. Он заколебался. Он не думал. Он не хотел дарить гребень мне.

- Я не знаю, – последовал ответ после короткой паузы.

- А вы хотите, чтобы я была ею?

- Мне сказали, что я полюблю её. Полюблю человека. Для нас любовь начинается с притяжения к личности, к разуму, желания тела приходят потом, зачастую они и вовсе не имеют к любви никакого отношения, – признался Корион. – Но к вам я чувствую что-то иное, странную, неодолимую тягу сделать вас своей. Это не привычная мне любовь, но оно есть. Мне нужно понять, что это, перед тем, как подарить вам гребень.

Что ж, это было честно.

Побыстрее бы он разобрался в своих странных чувствах. Бесконечно изображать из себя брата и сестру я не смогу.

Глава 6. Проблемы медиума

На широком белом листе ватмана полукругом расположились буквы алфавита. Под ними в правом и левом углу чернели слова «да» и «нет». Закусив от усердия кончик языка, я аккуратно обвела чёрной тушью последнюю букву и нашла едва заметную точку от циркуля. Бумага с тихим вкусным звуком приняла в себя стержень со стрелкой. Я закрепила его с обратной стороны и легонько подула на стрелку. Та свободно закрутилась вдоль алфавитного циферблата.

- Как я могу быть уверен, что ответы действительно даёт дух, а не ваши игры с телекинезом или ветер? – недоверчиво глядя на импровизированную спиритическую доску, спросил профессор.

- Вы можете спросить то, что знаете только вы и вызываемый, сэр! – лучезарно улыбнулась я.

- Как я могу быть уверен, что это не догадка? – пробурчал профессор Хов и покрепче закрыл окна, чтобы к столу не просочилось ни единого дуновения ветра.

Эрида возложила руки на подлокотники кресла, отчего широкие резные рукава её плотного белого платья стали похожи на крылья, закинула ногу на ногу, дав на мгновение всем полюбоваться кружевом её чулок, закатила густо подведённые сурьмой глаза. Лорд Бэрбоу и лорд Эсквилл уставились на её стройные, обутые в высокие сапоги ножки. И если у дедушки вид был больше вожделеющим, то красавец Ирвин любовался подругой мечтательно и немного грустно, точно меланхоличный эстет – античной статуей.