Страница 22 из 27
Сегодня в нашем подвале новый постоялец – Михаил Михайлович. Валяется обездвиженный в боксе. И остается решить, как и когда будем его приводить в чувство. Он может оказаться важным свидетелем, поэтому желательно, чтобы им занялся лично Эскулап. А тому самому требуется травматолог, хирург, психолог и куча врачей, чтобы прийти в себя…
Хотя нет, я недооценил нашего боевого товарища. На своей базе, где ему знаком каждый закуток, Эскулап, доковыляв до своих врачебных владений, проглотил горсть таблеток, шикнув на сопровождавшего его коллегу:
– Сам знаю, что мне можно и нельзя. Работать надо! Засучив рукава! Вон, у нас страда на дворе!
Для человека, которого еще недавно пытали, Эскулап держался отлично. Только кривился от боли, когда задевал препятствие рукой с глубоким ожогом на коже, а также пальцем с выдранным ногтем.
– Это они только разогревались, – пояснил Эскулап, заметив мой сочувствующий взгляд на себе. – Больше для смеха старались. Это же смешно – тыкать зажженной сигаретой в живого человека. Вон, Михаил Михайлович лично в меня тыкал.
– Значит, Гриценко над тобой издевался лично, – прищурившись, произнес я.
– Исключительно для удовольствия.
– Понимаю, почему он теперь так тебя боится.
– И поделом боится, – многообещающе произнес Эскулап. – А в отношении меня основная программа ожидалась впереди. Они кого-то ждали, поэтому не увечили пациента сильно. Вы очень вовремя нарисовались. Теперь Гриценко ответит по полной программе.
– Для начала он должен просто ответить на вопросы, – предупредил я. – А потом делай с ним, что хочешь…
Пока Гриценко отходил от укола, я просмотрел его досье, которое мне скинули координаторы. Итак, у нас в руках профессиональный предатель. Бывший сотрудник внешней разведки КГБ СССР. Продал свою контору, страну, чудом избежал уголовного наказания за шпионаж. Продавал друзей, партнеров по бизнесу, даже родственников. И богател, насасывался кровью, как диванный клоп. Деньги, деньги, деньги.
Интересно, как он жив до сих пор с такими замашками? Но ведь как-то выжил. Умудрился заручиться поддержкой где-то на Олимпе российской власти. Но вот только крыши часто съезжают, а иногда и слетают. И тогда под открытым небом рискуешь попасть даже не под щадящие осадки или град, а под метеоритный дождь. Что, наконец, и произошло с этим авантюристом.
Гриценко подозревал, что его веревочке приходит конец. И что попался в лапы тем, кто куда хуже, чем чекисты и самые отмороженные бандюганы. Иначе не потянулся бы своими клыками к ампуле с ядом. Джеймс Бонд хренов.
К допросу все было готово. Пленнику вкатили стимулятор. Привели в себя. И вот мы вдвоем расселись на привинченных к полу стульях в комнате для допросов – мрачной, серой, освещенной бледным неоновым светом.
– Поговорим начистоту? – спросил я.
– Не смешите мои тапки, – хмыкнул Гриценко.
– Что, вашего сотрудничества с органами ждать не приходится? – поинтересовался я.
Слова про «органы» немного его ободрили. Органы не убивают задержанных. Он все мучился мыслью – в чьи руки попал. И ФСБ или милиция – это был бы просто щедрый подарок судьбы.
– Меня мои коллеги, советские чекисты, в свое время ломали и сломать не могли. А уж они в этом деле мастера были, не чета нынешним. Неужели думаете, вам удастся, – с насмешкой спросил пленник.
– Время такое было, – сказал я с максимально милой улыбкой. – Перестроечное. Тебя, гнида, не ломать надо было. А стрелять в лоб. И многих проблем бы мир избежал.
– А вот за эти слова ты ответишь, – вдруг неожиданно начал снова петушиться Гриценко. – Вы же не бандиты, а контора. И, значит, я вечно тут сидеть не буду. Выйду. И вот тогда-а…
Я с интересом посмотрел на него:
– Ты это серьезно, Иуда?
Он хотел что-то кинуть в запальчивости, но собрался с силами и промолчал.
– В «процедурный», – коротко велел я прибежавшим на мой звонок бойцам…
Когда Гриценко распластали и привязали во врачебном кресле в «процедурном кабинете» для допросов при активном психологическом сопротивлении объекта, он весь с лица опал. Но продолжал по инерции и на кураже держаться. И все скрипел про произвол, и что с рук нам не сойдет, есть кому за него, сиротинушку, заступиться.
Стойкий он был. И, по большому счету, глупый. Так и не понял, куда зарулил на лихом авто своей позорной, но насыщенной жизни.
А потом появился Эскулап с доброй улыбкой доктора Айболита и ласково осведомился:
– А кто это у нас тут такой грозный?
Гриценко продержался некоторое время. Психологического блока у него не было, но какими-то психологическими методиками противодействия он владел, видимо, еще со времен службы в КГБ СССР. Но в итоге все равно сломался. Все ломаются у нас с Эскулапом, когда мы работаем на пару.
После двух инъекций Гриценко, наконец, запел, и теперь остановить его было трудно. Начал он издалека, со своих давних мерзких дел.
– Мои кураторы в Англии. Давно, в восемьдесят пятом, я завербован Интеллидежнт сервис в Австрии. Потом был провал. Арест. Помог развал Союза. КГБ стало ни до чего. А еще тогда объявили амнистию всем, кто проходил по статьям о государственных преступлениях. В общем, выкрутился. Потом на меня вышли уже в середине девяностых. И потребовали, чтобы я платил по обязательствам. Но уже не те люди, что меня вербовали.
Он говорил и говорил. Как на всеобщем помешательстве в обществе вылез наверх и стал депутатом Государственного собрания Российской Федерации. Как участвовал в хитрых коррупционных схемах и собирал компромат на своих партнеров. Как создавал инвестфонды и гнал деньги в оффшоры. Но чтобы он ни делал, всегда выполнял то, что ему приказывали зарубежные кураторы. Поскольку его подъем состоялся благодаря им. И за это он готов был служить им верой и правдой. Пока платили, конечно.
Недавно ему выдали задание, изумившее его. Никаких схем средств ПВО красть не надо, никаких финансовых диверсий или актов вредительства в Космическом агентстве России. Всего лишь достать старинный Золотой листок, который находится где-то в Москве.
– Много заплатили за заказ? – спросил я.
– Раза в три больше, чем за куда более худшие дела. Обычно из них лишнего цента не вытянешь, – с ноткой обиды, еле шевеля губами, произнес патентованный Иуда.
Приняв идиотизм задания, как должное, Гриценко добросовестно принялся за работу. И стал лопатить московский антикварный рынок. Впрочем, без особого успеха.
– Потом мне прислали в качестве подкрепления группу, – вялым голосом излагал сломленный, находящий под грузом наркотиков Гриценко. – Боевую. Очень серьезную. Русским языком они владели в совершенстве. Но были не русские. Мне сказали, что они знают русскую зону действий. А еще в свое время проявили себя во время войны в Чечне, в Сирии. Повоевали в Индии. Где их только не было.
– И что они делали? – полюбопытствовал я.
– Вели себя в Москве, как в Центральной Африке. Вламывались в антикварные магазины, на которые я давал наводку. Пытались выбить эту вещь.
– А нейрочипы – это твоя идея? – осведомился Эскулап. – Что-то туповат ты для нее.
– Это международный, на восемьдесят процентов подпольный, проект, в котором завязаны мои хозяева. Все научные разработки и технические решения оттуда. А проверяли их на живых людях здесь, – пояснил предатель.
– Как всегда – на Россию решили сбросить самую грязную работу, – усмехнулся Эскулап.
– Какая страна, такая и работа. Грязное государство. Грязные тупые граждане. Русский сброд, который никогда и никому не было жалко в этом мире, – голос Гриценко зазвучал крепче и искреннее. Видимо говорил о своем, о важном и потаенном.
– Понятно все с тобой, – кивнул я. – И сколько этого русского грязного сброда вы порешили?
– Тридцать… Пятьдесят… Не знаю, – потряс Гриценко своей седой головой. – Зачем считать? Это же не люди. Это исследовательский материал.
– Черная трансплантология – это уже твоя самодеятельность? – спросил я.