Страница 10 из 26
Для отца решили соорудить целый комплект: джинсы и джинсовую куртку, а к ним просторный жилет цвета хаки, со множеством накладных карманов и с тонким капюшоном, спрятанном в кармане на загривке.
Вечером опять собрались соседи, и меня с Ленуськой пригласили «спивать». Выйдя за ворота, мы сразу оценили уровень завоёванного авторитета: для нас с Ленуськой кто-то из соседей не поленился, принёс стулья. Впрочем, зрители и себя не забыли: шпалы, лежащие у забора, положили на чурбаки и накрыли их полосатыми домоткаными ковровыми дорожками. На скамейках и шпалах разместилось с десяток баб, а семеро мужиков переместились поближе и подпирали штакетник палисадника.
– Что хотите услышать, дорогие соседи? – интересуюсь я, легонько перебирая струны своей гитары…
– А давай, Юра, нашу, сибирскую песню сыграем. – предложила Кривенчиха.
– Это какую?
– Да ты помнишь! – помогла подруге Пална – «Это было давно, лет семнадцать назад».
– Ленуська, помнишь мелодию?
Ленуська развернула баян, и мелодия полилась:
Это было давно, лет семнадцать назад,
Вез я девушку трактом почтовым,
Круглолица, бела, словно тополь стройна
И покрыта платочком шелковым.
Заводила Пална. Голос у неё от возраста стал глуховатым, но пела она с большим чувством. Бабы слаженным многоголосьем подхватывали её запевы, а мужики вполголоса поддерживали.
Перед смертью она рассказала мне все:
Далеко из тюрьмы убежала.
За Советскую власть, за рабочую кровь
Своей жизнью она рисковала.
Посмотрите, вдали холм высокий стоит,
Холм высокий, покрытый травою,
А под холмиком тем красна девица спит,
Что взяла она песню с собою.16
Закончилась песня, растроганные слушатели вздыхали.
– Мда… – вздохнула Пална – А мой дед знавал того ямщика, про которого песня. – она гордо обвела взглядом слушателей – Дед мой жил под Минусинском, там в царское время много было ссыльных. А та девушка, как дед мой говорил, видно из народовольцев была, прямо как старший брат Ленина, вот её казаки-то стразу и застрелили, потому что боялись. Отчаянной храбрости, надо полагать, была девушка. Ох, жаль, что имя ея не сохранилось.
Народ принялся припоминать и обсуждать песни, написанные о реальных людях и событиях.
– Юрик, а давай про панфиловцев споём. – попросил один из мужиков. У нас многие отцы от Москвы до Берлина прошли. Многие в Панфиловской дивизии воевали.
Кружилась в поле злая осень,
Шумела поздняя листва.
Их было только двадцать восемь,
А за спиной была Москва.
На них чудовища стальные
Ползли, стреляя на ходу
“Так защитим Москву, родные!” –
Сказал гвардейцам политрук.17
– А вот ещё есть хорошая песня, «Огней так много золотых» – подала голос соседка Галя Цаплина – давайте споём, а?
Спели эту песню, потом «На улице дождик»
На улице дождик, с ведра поливает,
С ведра поливает, землю прибивает.
Землю прибивает, брат сестру качает,
Ой люшеньки, люли, брат сестру качает.18
– Юра, а сыграй нам что-то повеселее – попросила Кривенчиха – да и отпустим вас, а то Таюшка наша, ваша мама, хмуриться начала. Вам спать пора, а мы ещё посидим.
– Хорошо. Мы тут готовим песню к школьному утреннику, думаю, что и вам понравится. Петь будет Ленуська, у неё голос подходящий. И мы исполнили «Крылатые качели».19
Три дня спустя. ПГТ Троебратский, 6.50 утра
Приснилось мне, что роскошная женщина с выдающимся бюстом одарила меня ошеломляющим поцелуем. И только я собрался ответить ей на страстное лобзание, как женщина мяукнула, захихикала и.… пришлось открывать глаза. На подушке сидел Мурзик, и с энтузиазмом лизал мне нос, одновременно придерживая лапой слегка шевелящуюся крысу. Это он мяукал. А хихикала, глядя на такое великолепие, вредная Ленуська.
– Мурзик, ты, конечно, молодец, что ловишь крыс, но таскать их мне в постель запрещаю. Понял?
Удивительно, но кот понял. Мурзик забрал свою крысу и потащил её к выходу.
– А ты чего хочешь, вредное создание? Мурзика с крысой ты наверняка специально запустила?
– Как тебе не стыдно, Юрочка на любимую сестрёнку такую напраслину возводить! – затарахтела Ленуська, но я её прервал:
– Ладно отпираться, врушка. Я тебя всё равно очень люблю, а потому всё прощаю. Чего разбудила, сестрёнка?
– Там мама заставляет папу надеть на работу его рабочий костюм, который мы с тобой шили, а он упирается. Пошли быстрее! Папа только тебя и послушается.
– Сомнительно, конечно, но пошли.
Я натянул выцветшие синие трико, майку, некогда бывшую голубой, и босыми ногами пошлёпал к родителям.
– Да не буду я этот костюм надевать! Вот на праздник какой, хотя бы и на Леночкин день рождения наряжусь, а на работу надо идти в рабочем. – упирался Владимир Алексеевич.
– Не болтай глупости, Вова. Дети тебе сшили одежду для работы, вот и носи на работу.
– Доброе утро, папа и мама! – объявил я себя, появляясь в дверях – О чём спорите?
– Юра, отец не желает одеваться в рабочий костюм. Хоть ты скажи, что надо одеться, как следует.
– Папа! – я немедленно включил режим обаяшки – Мама совершенно права, это рабочая одежда, и тебе её надо носить, и вовсе не потому, что она красивая, а потому что она удобная. Вот поносишь немного и убедишься. Да и Ленуська расстроится, а она знаешь, как старалась?
– А ты не расстроишься?
– Знаешь папа, я приму любое твоё мнение, но мне, как и Ленуське будет ужасно приятно, что ты будешь ходить в нашем костюме.
– Ладно. Так и быть, одену я этот костюм. Правда, мужики смеяться будут.
– Да ладно, папа, главное, что тебе будет удобно в этой спецовке.
– Какая ж это спецовка?
– Обычная. В Америке джинсы рабочая одежда, это только последние десятилетия её начали носить разные пижоны, но от этого джинса не стала хуже. Хотя нет, вру. Стала хуже и прилично: сейчас джинсовую ткань специально делают не такой прочной, чтобы чаще покупали.
– А сам ты откуда знаешь?
– Читал.
– Ну идите. Я переодеваться буду.
– Пошли, Ленуська, чем ты меня обещала на завтрак кормить, а, сестренка?
Я приобнял Лену за плечи, и мы отправились на кухню. Там я уселся за стол, а Ленуська стала подавать завтрак.
– Пока, дети, не скучайте тут! – донеслось из коридора и хлопнула дверь. Вскоре взрыкнул мотор ЗиСа, это родители уехали на работу.
– Что сегодня будем делать, а Юра?
– Забыла? Сегодня нас будет слушать Ирина Сергеевна, Гендос обещал её уговорить.
– Точно! – подхватилась Ленуська – Ешь скорей, нам надо ещё в парикмахерскую сбегать, не могу я перед Ириной Сергеевной появиться непричёсанным чучелом!
– Ты же её не знаешь?
– Ну так познакомимся! Кончай обжираться, времени совсем нету!
Путь в дом быта опять вышел очень затейливый:
– сначала к Оле Белошевской, чтобы она приготовилась к прослушиванию, и напомнила Фае, чтобы та хорошенько нарядилась;
– потом в магазин на бугре, чтобы купить по стаканчику мороженного;
– потом в железнодорожный клуб, чтобы посмотреть какое будет кино;
– потом на вокзал, чтобы узнать… А что узнать-то Ленуська и забыла;
– потом вернуться в железнодорожный магазин, купить китайского чая;
– потом завернуть к пекарне, похрустеть крошками…
Тут, у пекарни вспомнил я это редкостное, незнакомое ребятам из других мест наслаждение: лопать свежие хлебные крошки. В пекарне имеется окно с оббитой жестью направляющей, через которое выпеченный хлеб в лотках подавали на машины-хлебовозки. Во время операции погрузки хлебные крошки сыпались на направляющую, и с неё можно было собрать несколько горсточек свежих, ещё горячих, ароматных и безумно вкусных крошек и лакомиться ими.
16
Я знаю восемь вариантов этой песни как народной.
17
Слова и музыка А. Софронов.
18
Слова и музыка народные
19
Слова Ю. Энтин, музыка Е. Крылатов.