Страница 41 из 48
Глава 18.
Отряд первопроходцев
Мы жили все вместе в комнате Пегги, пока не засеяли поле, а затем стали восстанавливать дом. Укрепили его, сделали два больших окна с видом на озеро и на горы. В комнате Пегги тоже прорубили окно, что изменило ее до неузнаваемости. Теперь мы пристраивали еще одну комнату – похоже, скоро она нам понадобится. Во всех помещениях были окна, а в гостиной – камин. Мы с отцом трудились, не покладая рук, уже второй сезон после землетрясения. Зерна нам выделили в избытке, и мы засеяли пустующее поле на ферме через дорогу. Вскоре туда вселились новые жильцы, Эллисы, и заплатили нам. Правда, не наличными, а переводом, но наш долг комитету немного уменьшился. Через два ганимедских года после небесного парада вам даже в голову бы не пришло, что здесь была такая катастрофа. В колонии не осталось ни одного разрушенного дома, население возросло до сорока пяти тысяч, город деловито гудел. Хлынул такой приток иммигрантов, что комитет начал принимать у нас выплаты задолженности даже продуктами. Что до нашего семейства, то мы справлялись неплохо. Завели себе улей с пчелами. Кроме Мэйбл номер два у нас появились Марджи и Мэйми, и раз в день я выносил на шоссе к вездеходу молоко для продажи в городе. Я запрягал Марджи с Мэйми в плуг – мы раздробили камни еще на пяти акрах – и подумывал о лошадке. Некоторые фермеры уже обзавелись лошадьми, в том числе и Шульцы. Совет долго мурыжил этот вопрос, прежде чем дал добро на «вторжение». Многие считали, что лучше пользоваться тракторами. Но оборудования, чтобы их производить, в колонии не хватало, а политика проводилась такая, что планета должна сама себя обеспечивать. В результате победили «лошадники». Лошади умеют воспроизводиться, а трактора этому фокусу пока не обучены. А кроме того, бифштекс из конины – вкусная штука, хотя, скажи мне кто-нибудь об этом, когда я был сухопутной крысой в Сан-Диего, я наверняка крутанул бы носом. Как выяснилось, новую комнату мы пристраивали не зря. Двойняшки – и оба пацаны. Сначала такие страшненькие были – смотреть тошно, но потихоньку-полегоньку стали выравниваться. Я купил им в подарок колыбель местного производства, изготовленную из стекловолокна, спрессованного с синтетической резиной. Ассортимент ганимедских бытовых товаров рос не по дням, а по часам. Я пообещал Молли, что, когда карапузы подрастут, дам им рекомендацию в «волчата». На собраниях я теперь появлялся чаще, чем прежде, поскольку снова стал командиром отделения – отделения Даниэля Буна, в основном состоявшего из новичков. Хотя экзамены на «орла» так и не сдал – руки не доходили. Как-то раз мне даже назначили дату, но в этот день разродилась наша хрюшка, и я не смог отлучиться в город. Правда, я не оставил надежды, что сумею выбрать время для сдачи экзаменов. Хотелось снова стать «орлом», хотя сами по себе эмблемы меня уже не волновали: видно, перерос я эта дело. Вам может показаться, что выжившие вообще забыли о тех, кто погиб во время катастрофы. Но это не так. Просто мы вкалывали без продыха, и голова постоянно была чем-то забита. Да и потом мы не первая колония, в которой погибло две трети колонистов, и не последняя. Факт прискорбный, но нельзя позволять, чтобы скорбь превратилась в самооплакивание. Так говорит Джордж. Джордж до сих пор не простился с мыслью отправить меня на Землю закончить учебу, и я сам понемногу стал проникаться этой идеей, ощутив недостаточность своих познаний. Идея мало-помалу даже начала казаться мне привлекательной. Это ведь совсем не то, что сбежать с поджатым хвостом сразу после землетрясения. Я теперь собственник и сам смогу оплачивать учебу. Плата была внушительной – пять акров – и практически пожирала всю мою долю фермы, дополнительным бременем ложась на плечи Джорджа и Молли. Но оба они были «за». А кроме того, на Земле у Джорджа остался замороженный капитал, на который я смогу существовать во время учения. На другие нужды его потратить вообще невозможно – комитет принимал в качестве платы за импорт только освоенные земельные участки. Была даже вероятность – если ганимедскому совету удастся выиграть тяжбу, – что из счета Джорджа можно будет заплатить и за саму учебу, не отдавая комитету ни пяди окультуренной земли. В любом случае попробовать стоило, не пропадать же деньгам зря. Мы почти уже решили, что я полечу на «Ньюарке», когда услыхали о новом мероприятии – разведывательных экспедициях. Одной Леды Ганимеду явно не хватало. Он нуждался в поселениях – это было ясно уже в тот момент, когда мы высадились на планету. Комитет планировал основать еще два порта вблизи от новых энергостанций, чтобы на Ганимеде было три городских центра. На колонистов возложили задачу построить эти города – возвести приемные станции, гидропонные ангары, больницы. Комитет расплатится с ними импортом, а затем сюда хлынет поток иммигрантов: комитету страсть как не терпелось, поскольку в его распоряжении было уже достаточно кораблей, чтобы перевозить пассажиров косяками. Старикан «Джиттербаг» должен был доставить отряды первопроходцев к местам будущих поселений для картирования местности. Хэнк с Сергеем были зачислены в экспедицию. Мне дико хотелось поехать с ними, ну просто внутри все зудело. Я ни разу не удалялся от Леды дальше чем на пятьдесят миль. Вот вернусь я на Землю, спросят меня: как там на Ганимеде? А мне и сказать-то нечего. Как-то раз был у меня шанс отправиться в качестве временного рабочего в составе команды проекта «Юпитер» на спутник Барнарда, но ничего не вышло. Из-за близнецов. Пришлось остаться на ферме. Я потолковал с отцом.
– Мне очень не нравится, что ты опять откладываешь отъезд, – сказал он серьезно. Я возразил – ведь это всего на два месяца.
– Хм-м… – протянул он. – А экзамены на «орла» ты сдал? Можно подумать, он не знает! Я сменил тему: дескать, Сергей с Хэнком тоже собираются в поход.
– Но оба они старше тебя, – заметил отец.
– Ненамного.
– Но по возрасту они имеют право быть в отряде, а ты – нет.
– Слушай, Джордж, – сказал я, – правила существуют для того, чтобы их нарушали. Это твои собственные слова. Наверняка можно найти какую-нибудь лазейку – пусть возьмут меня поваром, например. Так я и отправился в экспедицию – поваром. Готовить я всегда умел неплохо – не так классно, как Мама Шульц, но вполне прилично. В этом смысле отряду жаловаться не придется. Капитан Хэтти выбросила нас на условленном месте, девятью градусами севернее экватора на сто тринадцатом градусе западной долготы – то есть по ту сторону от Юпитера и примерно за тридцать одну сотню миль от Леды. Мистер Хукер утверждает, что средняя температура на Ганимеде за ближайшее столетие по мере таяния ледников повысится на девять градусов и тогда Леда окажется в субтропической зоне, а широкий пояс от экватора до полпути к полюсам станет пригодным для обитания. Пока же колония будет располагаться только вблизи экватора. Что ни говори, а с пилотом нам не повезло: все-таки капитанша Хэтти – совершенно несносная баба. Воображает, будто пилоты – какая-то раса суперменов. Во всяком случае, ведет себя именно так. Совсем недавно комитет настоял, чтобы Хэтти взяла второго пилота, поскольку управлять кораблем в одиночку почти невозможно. Ей пытались навязать также и сменщика – потихоньку готовя замену капитанше, – но Хэтти оказалась крепким орешком. Она пригрозила, что поднимет свой «Джиттербаг» в небо и грохнет его оземь… У комитета не хватило духа проверить, блефует капитанша или нет. Не посмели рискнуть кораблем, слишком многое от него зависело. Вообще-то задачей «Джиттербага» была перевозка пассажиров между Ледой и станцией проекта «Юпитер» на спутнике Барнарда – но это раньше, когда земные звездолеты садились непосредственно в Леде. А затем появился «Мейфлауэр», и «Джиттербаг» превратился в паром. Разговоры о том, что нужна еще одна челночная ракета, так и оставались пока разговорами. Поэтому капитан Хэтти запросто могла нагнать на комитет страху жуткими видениями беспомощно вращающихся вокруг планеты груженых кораблей, так же не способных приземлиться, как котенок, забравшийся на дерево. Впрочем, надо отдать Хэтти должное – с кораблем она управлялась виртуозно. Такое впечатление, будто нервные окончания у нее срослись с кораблем. В ясную погоду она даже позволяла себе сделать мягкую посадку, планируя в воздухе, несмотря на разреженность нашей атмосферы. Но по-моему, куда больше удовольствия капитанша получала, как следует встряхнув своих пассажиров перегрузками. Командиром партии первопроходцев был назначен Поль дю Морье, новый помощник руководителя скаутского отряда «Пришельцев», который и взял меня поваром. Он был моложе многих своих подчиненных, но бдительно следил за порядком, вплоть до того, на каком боку мы засыпаем. В тот понедельник Поль разбудил меня во второй половине дня, и я по-быстрому собрал легкий завтрак. А потом разухарился и решил устроить настоящую пирушку. Все уже проснулись, отдохнули, и на боковую никто больше не собирался. Ну и накормил я их до отвала. После чего мы расслабились и несколько часов подряд чесали языками. Я вытащил аккордеон – взял его в поход по требованию народа, то есть по настоянию Поля – и сыграл пару вещей. А потом снова завязался общий треп. Спорили о том, где впервые зародилась жизнь. Джек Монтэгю, химик, вспомнил старую теорию, что раньше Солнце светило куда ярче.