Страница 30 из 48
– А неплохо рисует моя малышка Кэти, верно? Одна из девочек среднего калибра залилась румянцем, хихикнула и выпорхнула из комнаты. От моего яблока остался крохотный худосочный огрызок, и пока я соображал, куда бы его пристроить в этих сверкающих чистотой хоромах, Папа Шульц протянул ко мне ладонь:
– Давай его сюда, Билл. Он вытащил нож и очень аккуратно вылущил семечки. Один из мелких Шульцев вышел из столовой и вернулся с тонким бумажным конвертом. Папа Шульц высыпал семечки в конверт, заклеил его и отдал мне.
– Вот, Билл, – сказал он. – У меня всего одна яблоня, а у тебя целых восемь! Я немного удивился, но сказал «спасибо». А хозяин продолжил:
– Помнишь это место, рядом с твоим будущим домом? Если ты заполнишь овраг, слой за слоем насыпая почву, и слегка припудришь ее «платной грязью», там поместится целый ряд деревьев. А когда они подрастут, мы привьем глазки с моей яблони. Я осторожно положил конверт в сумку. Домой вернулось еще несколько пацанов. Они умылись, сели за стол, и мы дружно принялись за жареных цыплят с картофельным пюре и консервированными помидорами и прочие блюда. Мама Шульц уселась рядом со мной и усиленно потчевала меня, сокрушаясь, что я слишком мало ем: в чем, мол, душа держится? Видит Бог, она была не права. После обеда, пока отец беседовал с Папой Шульцем, я перезнакомился со всеми его отпрысками. Четырех из них я встречал на скаутских собраниях. Пятый, Иоганн-младший, парень лет двадцати – братья звали его «Йо», – работал в городе в конторе главного инженера. Хьюго и Питер, как выяснилось, были «волчатами», а Сэм и Вик – «следопытами», как и я. В женскую часть команды входили: младенец, ползавший по полу, Кэти и Анна, похожие друг на друга как две капли воды, но не близнецы, и Гретхен. Все они галдели хором. Тут меня окликнул отец:
– Билл, похоже, нам не светит получить камнедробилку раньше чем через несколько месяцев.
– Ну и? – спросил я, немного заинтригованный.
– Чем ты думаешь пока заняться?
– Ну, точно не знаю. Буду набираться опыта.
– Хм… Мистер Шульц любезно предложил взять тебя на время в работники. Как ты на это смотришь?
Глава 14.
Мои владения
Папе Шульцу работники были нужны, как мне четыре уха, но я согласился. В этой семье работали все, кроме малышки, которой, судя по всему, предстояло заняться мытьем посуды, как только она встанет на ноги. Вкалывали с утра до ночи, и, похоже, им это нравилось. Когда ребята не пахали в поле, они готовили уроки, а отстающих наказывали запретом на полевые работы. Мама, стоя у плиты, выслушивала пройденный материал. Я уверен, что она не всегда понимала, о чем шла речь, но это не имело большого значения, поскольку Папа Шульц тоже проверял учеников. А я набирался знаний о свиньях. И коровах. И цыплятах. И о том, как увеличивать количество «платной грязи» – так называли спрессованную плодородную почву с бактериями, необходимую для культивации полей, которую импортировали с Земли. Каждый день я узнавал уйму новых вещей. Вот, скажем, коровы. Половина моих знакомых едва ли с ходу отличит свой левый бок от правого. Кто бы мог подумать, что для коров это так существенно? Но они прекрасно чувствуют разницу: я убедился в этом на собственной шкуре, попробовав подоить буренку с левого бока. Все работы на ферме велись вручную, как в допотопной китайской деревне. Основным транспортным средством была тачка. Впрочем, приценившись к одной из них на толкучке, я зауважал этот вид транспорта. Отсутствие механизации не было вызвано нехваткой энергии: одна антенна на крыше дома могла обеспечить энергией все хозяйство. Не хватало самих машин. Техника, без которой колонисты вообще не смогли бы существовать: камнедробилка, оборудование для тепловой ловушки, энергостанция – была общей собственностью колонии. Джордж объяснял это таким образом: каждый фунт груза, присылаемый с Земли, уменьшал количество пассажиров. Колонисты требовали больше машин и меньше иммигрантов; Колониальный же комитет считал, что планете в первую очередь нужны колонисты, и сокращал грузы до минимума.
– Комитет, разумеется, прав, – сказал отец. – Будут люди – будет и техника, мы сами ее смастерим. Когда ты обзаведешься собственной семьей, Билл, эмигранты будут прибывать сюда с голыми руками, вообще без грузов, и мы сможем каждого обеспечить всем необходимым, начиная от пластмассовых тарелок и кончая техникой для освоения целины.
– Если они будут дожидаться, пока я обзаведусь семьей, им придется долго ждать. Я считаю, что холостяки легче на подъем. Отец только усмехнулся, будто знал какой-то секрет, недоступный моему пониманию. Я пришел в город пообедать со своим семейством. С тех пор как я стал работать у Папы Шульца, виделись мы нечасто. Молли устроилась преподавателем в школу, Пегги, естественно, на ферму не пускали, а отец по уши погрузился в работу и увлеченно рассказывал о том, что в двадцати милях к востоку от города открыто месторождение алюминия, так что в следующем году в продаже появится листовой металл. Честно говоря, на Ганимеде даже вручную работать на ферме не слишком утомительно. Очень помогала низкая гравитация – по крайней мере, не приходилось таскать свое бренное тело, словно тяжкий груз. Благодаря обильной стряпне Мамы Шульц я раздобрел до ста сорока двух фунтов, но весил при этом во всей экипировке и тяжелых башмаках меньше пятидесяти. Даже груженая тачка и та казалась сравнительно легкой. Но знаете, что облегчало жизнь больше всего? Думаю, не догадаетесь. Отсутствие сорняков. Сорняков не было вообще; мы очень старались не завезти их случайно с Земли. Как только почва была подготовлена, оставалось лишь сунуть в нее зерно и быстренько отскочить, чтобы выросший стебель не ткнул тебя прямо в глаз. Это не значит, конечно, что мы сидели сложа руки. На ферме и без сорняков забот хватает. А чтобы тачки не казались слишком легкими, мы загружали их втрое. Но работа не мешала нам веселиться – по части веселья Шульцы могли заткнуть за пояс кого угодно. Я притащил из города аккордеон и после ужина мы устраивали хоровые спевки. Папа Шульц при этом гудел так самозабвенно, что нам оставалось лишь помирать со смеху и пытаться определить, в какой тональности он поет. Когда Гретхен преодолела первоначальную застенчивость, выяснилось, что она ужасная дразнилка. Я же в отместку уверял ее, что у нее на голове пожар, и пытался погреть у ее волос руки либо вылить ей на голову ведро воды, чтобы не спалила весь дом. Наконец подошла моя очередь на камнедробилку – и я об этом почти жалел: так хорошо мне было у Шульцев. К тому времени я уже мог самостоятельно выхолостить петуха-забияку и засеять борозду зерном. Конечно, мне еще многому предстояло научиться, но в общем не было никаких причин откладывать начало работ на собственной ферме. Мы с отцом должны были заранее подготовить поле для камнедробилки, то есть взорвать динамитом самые большие глыбы. В принципе машина могла управиться с камнями размером куда больше бочки, но на это ушло бы слишком много времени. А дешевого динамита, слава Богу, на Ганимеде вполне достаточно. Исходное сырье – нитроглицерин – не завозили с Земли; глицерин выделяли из животных жиров, а азотная кислота была побочным продуктом атмосферного проекта. Отец две недели приходил ко мне по выходным, помогая превращать здоровенные валуны в камни средней величины, а затем решил, что мне можно доверить взрывчатку, и я сам закончил работу. Заодно мы проложили новое русло для ручейка из талого снега, сбегавшего с гор, чтобы он оказался поближе к будущему дому. Пока что русло было сухим: мы перегородили его плотиной, то есть большим камнем, решив взорвать его немного позже. Кроме того, мы своротили целый холм у озера и сделали из него овраг. Взрывчатки на него ушло жуткое количество – я чуть было не отправился прямо в рай, недооценив амплитуду падения обломков. Трудились мы в охотку, чуть ли не играючи. Отец позаимствовал в офисе вибродрель: просверлить ею в скале дырку для заряда глубиной в двадцать футов – все равно что горячим ножом проткнуть кусок масла. Засыпаешь в дырку порошок, затыкаешь ее измельченной горной породой, поджигаешь шнур – и уноси ноги, пока цел. С особым удовольствием я разнес в пух и прах булыжник, похожий на ухмыляющийся череп. Я его уделал будь здоров, вместе с его оскалом! Пока мы сражались с валунами, нас удостоил визитом мистер Сондерс, «человек-лобби», как прозвал его Джордж. Только мы с отцом пристроились пообедать – и Сондерс тут как тут. Пришлось угостить его чем Бог послал; самому ему Бог послал только отменный аппетит. Он сидел, ел и ныл не переставая. Отец попытался переменить тему и спросил, как у него продвигаются взрывные работы. Сондерс сказал – черепашьими темпами. Отец заметил: