Почётный пленник

– Придется, – кивнул с улыбкой, отмечая удачный каламбур, Векс Кней. И, прекратив улыбаться, кивнул порученцу на стул: – К делу.

Алиас присел к столу. Бумаг на нем не было, и потому он приготовился слушать. И услышал.

– Из летней виллы в горах голубь принес странное письмо от управляющего. Сошла лавина. Дом не пострадал, но ушли все местные работники. Рабы тоже волнуются. Съезди, Алиас, посмотри и разузнай, что к чему. До Эндира тебе сейчас не добраться, он в своей зимней берлоге в горах, – увидев, как изменилось лицо собеседника, Векс добавил: – Да и незачем тебе с ним видеться. Поговори с кем-то из местных, кто на человеческом языке хоть пару слов связать может.

– Но я умею говорить на дорча… – заметил Алиас.

– Я помню, – кивнул наместник, – но мне нужен кто-то выше, чем пастух. А кто-то выше – это тот, кто знает имперский. Да и не мне тебя учить, – махнул рукой он, – не впервой.

– Разъезд брать? – Разъездом они именовали десяток солдат из личной гвардии наместника, которых иногда, во время выполнения особых поручений, брал с собой Алиас.

– К чему? – дернул головой Векс. – Горцев баламутить? Хотя… – задумался он. – Возьми до Перекрестка, зимой на дорогах всякое бывает. В горах же сейчас безопасней, чем в Империи… – вздохнул наместник и задумался.

– Так я пойду? – через некоторое время решился прервать молчание Алиас.

– Ступай, ступай, – продолжая о чем-то думать, ответил Векс, теребя гриву седых волос. И крикнул в спину уже вышедшего порученца: – И сильно там не копай, туда и обратно.

Возможно, эта фраза и стоила карьеры влиятельному политику? Алиас до сих пор не знал ответа…

Зима была мягкой, но в горах и предгорьях лежал снег. Никакой опасности от лавины для зданий поместья посланник не заметил. Да, снег сошел с гор, но снежный язык не дотянулся до виллы, лишь слегка задев дальний фруктовый сад и сломав десяток деревьев.

Как он понял после разговора с испуганным Этом, управляющим, который во время летних приездов наместника со свитой и носа не казал из своего домика, затруднения вызвала не столько стихия, сколько люди. Местные, горцы из ближайшего села, разом перестали появляться. От работы отказались, взяв расчет. Перестали приходить поставщики провизии, дров и фуража. Посланные в село рабы вернулись, привезя необходимое. Но привезли с собой также и арбу слухов и телегу сплетен. Как утверждал управляющий, рабы разбежались бы, будь им куда бежать.

– Зима ведь, – сказал косоглазый Эт, пожав плечами и вздохнув. Левый глаз его косил в сторону, отчего казалось, что он что-то задумал.

– И что рассказывают? – спросил Алиас.

– Чешут языками что ни попадя. И место проклятое, и боги отвернулись, и что лавины теперь одна за другой пойдут, а уж до конца зимы точно до нас доберутся. Лавины, рассказывают, бесшумно ночью стронутся – раз, и все: ни убежать, ни спрятаться. Задохнемся, мол, все, кто в доме будет. И хоронить никого не надо.

Покивав в ответ на сумбурный рассказ, если этот пересказ сплетен можно назвать рассказом, Алиас двинулся в село. И обнаружил того, кто был значительно выше, чем любой пастух. И кто говорил на общем не хуже его самого. Встреченным оказался брат рекса, Гимтар, который совершал зимний объезд.

И первой ошибкой посланца наместника стало то, что Алиас поверил в эту случайность. Его оправдывало лишь одно: что он никогда ранее не слышал имени этого человека и не знал, насколько хитрым, коварным и беспощадным тот может быть.

– Да какое там проклятие богов!.. – сплюнул себе под ноги Гимтар, выражая таким образом свое отношение к подобной чуши. – Это место всегда таким было, потому там и села нет. Земля хорошая, а села нет – почему, думаешь? Только в давние времена – видишь прямоугольные каменные остовы? – стояли тут дома-башни. Обойдешь такой дом вокруг – ни дверей, ни окон. А дверь только на высоте двух-трех ростов человека. И лестница приставная. Это чтоб лавиной не выломало двери с окнами да не задавило людей внутри. Вот так и жили. А потом пришли вы, – опять сплюнул Гимтар, – дома-башни разрушили и стали из их камней свое поместье строить. А если б вы всех местных к тому времени не разогнали-вырезали, глядишь, кто бы из них и подсказал вашим, что к чему…

– Так сколько лет уж вилле – и ничего! – проигнорировав обвинения, произнес Алиас. – И ничего, и никогда!

– И ничего, и никогда, – покивал головой горец. – А потом совпадет такое, что и снегу насыплет, и теплый ветер зимой с моря пригонит. Теплый ветер упрется в склон, – показал рукой, – и вверх пойдет. Подует такой ветерок пару-тройку дней – и все.

– Что «все»? – не понял Алиас.

– Если бросить на холодную сковороду кусок сала или масла и поставить сковороду на чуть теплые угли, потом поднять сковороду и чуть ее наклонить – что будет?

– Соскользнет масло.

– Верно. Так вот: склон – сковородка, снег – масло, а теплый ветер с моря, – горец дернул подбородком туда, откуда приехал Алиас – в сторону предгорий и Империи за ними, – это угли. Снег подтаял снизу и соскользнул.

Немного постояли. Посмотрели на склоны, поросшие ельником. Почему-то раньше они всегда казались Алиасу далекими и красивыми. А сейчас – удивительно близкими и оттого пугающими.

– Вот мы… – горец запнулся и поправил себя, – вот правитель Эндир строиться будет на том берегу реки и чуть дальше, – показал рукой Гимтар. – Для ржи там земля слишком каменистая, а для выпаса ее слишком мало. Горы там ближе, но мельче, да и склоны крутые. Снег не задерживается. Красота! Годное место!

– И когда рекс собирается строить? – внешне безразлично спросил имперец, не ведая, что заглотил приготовленную для него наживку.

Гимтар замялся:

– Люди нужны всякие… да и дел сейчас по горло. – Он помолчал, придумывая достойный ответ, и вскоре нашел его: – Как правитель скажет – сразу начнем.

«Понятно, – подумал Алиас, – денег нет. И специалистов. Имперская архитектура – это не хижины из камня или мазанки из глины. Тут без множества специалистов никуда. И воду подвести, а нечистоты вывести. И сад разбить. Уложить черепицу. Проложить и замостить дорожки. Спроектировать колонны и портики… Сплошная головная боль для неподготовленного ума».

Они поговорили еще о всяких пустяках и разъехались. Поручение главного было выполнено, все, что нужно узнать (как думалось тогда), он узнал, и теперь можно было отправляться назад.

Потом еще много раз он проживал внутри себя тот день и то, как можно было повернуть дела, обладая сегодняшними знаниями. Был ли он неопытен тогда? Нет, к тому времени он уже выполнял весьма хитроумные и многозадачные поручения. Были ли горцы искушеннее в интригах? Нет, по сравнению с Вексом они были слепыми кутятами.

Но Эндир их переиграл. Новичкам везет. Он хорошо усвоил все, что получил в имперской школе. И хорошо знал правила игры. Да, Эндир переиграл тогда, но потом заигрался. И потому, хоть и сидит он, Алиас, сейчас в этой проклятой вилле Эндира, но тело самого Эндира уже около трех лет покоится в его посмертном доме в запретном Городе Мертвых.

Гимтар

Гимтар любил смотреть на этого главного имперца в стенах летнего дома. Ни вслух, ни про себя он не именовал это место виллой Эндира, как все. Летний дом, летняя вилла, старая вилла – вот то, что слышали от него окружающие.

Гимтар видел, как Алиас Фугг веселился и умело вел светскую беседу обо всем на свете и ни о чем одновременно. И видел фальшь. Видел, как корежит этот Голос Империи. Как бересту на углях. И от этого ему было хорошо.

Если бы только было возможно, он собственноручно бросил бы на уголья самого имперца, но правила игры не позволяли. Пока не позволяли. И потому Гимтар, напротив, приставил к нему своих людей с наказом беречь его как зеницу ока. Врага нужно знать хорошо и держать его поближе, на виду.