Послание из ада

— Ты еще не разговаривала об этом с психологом? — поинтересовался Энди.

— Нет, но в свое время я прослушала курс лекций по психологии сексуальных маньяков. Так что кое-какие умозаключения я сделать могу. Мне кажется, это очень важная деталь. Первое, что пришло мне в голову, это то, что тридцатые годы отличались куда большим целомудрием. Не исключено также, что у преступника был какой-то особый «пунктик». К примеру, он мог считать, что он сам может издеваться и мучить бедных женщин как ему угодно, но другие мужчины не должны разглядывать то, что принадлежит ему.

— Что ж, это действительно похоже на психологию сексуального маньяка или убийцы. — Энди вздохнул. — О'кей, ты меня убедила. Похоже, что эти шесть женщин действительно были убиты одним человеком. Но ты, кажется, говорила, что было еще два похожих случая…

— Да, более или менее похожих…

— Может быть, преступник изменил почерк?

— Как тебе сказать… Две молодые женщины были найдены мертвыми на безлюдных окраинах рабочего района; обе были изнасилованы, избиты и убиты где-то в другом месте, у обоих на руках были синяки, свидетельствовавшие о попытках обороняться. Обе были одеты в совершенно целые и относительно чистые пальто, но без какого бы то ни было белья.

— Что ж, это действительно очень похоже на первые случаи, — проговорил Энди, вопросительно глядя на Дженнифер.

— Да. За исключением одной детали.

— Какой же?

— У обеих отсутствовали глаза. Правда, они были не вырезаны, а скорее вырваны или выколоты.

— Черт! — вырвалось у Энди.

— Вот именно. — Дженнифер кивнула. — Наших коллег тогда смутили вырванные глаза, но мы-то знаем, что, оставаясь на свободе, маньяк со временем становится более жестоким и изобретательным. Значит, — подвела она итог, — всего в течение примерно полутора лет в Сиэтле было убито восемь женщин. Возможно — больше.

— Выходит, — вздохнул Энди, — что у нас впереди еще год непрекращающегося кошмара и новые жертвы. Возможно — две, возможно, больше. Так?

— Если Окулист действительно копирует те старые дела, тогда, боюсь, ты прав.

— Знаешь, мне все сильней и сильней начинает казаться, что Окулист изучал эти старые дела или, по крайней мере — некоторые из них, — сказал Энди. — Черпал, так сказать, вдохновение, будь он проклят!

— Совершенно с тобой согласна.

Энди немного помолчал.

— А что насчет другой даты? — нехотя спросил он. — Я имею в виду девяносто четвертый год прошлого, то есть уже позапрошлого, века. Вы что-нибудь нашли?

— Пока нет. Во всяком случае, в книге, которую я читала, нет никаких сведений, относящихся к тому периоду. Досье за тот год мы тоже не нашли — ни у нас, ни в архивах других участков. Это было слишком давно!

— А то я не знаю, — Энди пожал плечами. — Ладно, будем копать дальше, может быть, нам, то есть вам, все же повезет. У тебя есть еще что-нибудь?

— Пока ничего. — Дженнифер встала. — Ты прав, нужно искать дальше. Кстати, ты собираешься рассказать обо всем Мэгги? Я знаю, мы договорились, что не будем никого посвящать в детали расследования, но…

— Я еще не решил, — сказал Энди. — А ты как думаешь? Стоит ей сказать?

— Мне кажется, она должна знать.

Энди с любопытством взглянул на нее.

— А почему?

— Потому что Мэгги работает гораздо лучше, когда у нее есть информация. Кроме того, я заметила, что ей часто удается… извлечь пользу для дела буквально из ничего. Пострадавшие делятся с нею своими субъективными впечатлениями и переживаниями, своей болью, а она каким-то образом превращает все это в фоторобот преступника или как минимум сообщает нам приметы, по которым можно искать конкретного человека. В общем, на твоем месте я бы рассказала ей все. Может быть, у нее уже есть какая-то идея, которая нам никогда бы не пришла в головы.

— Да, — сказал Энди после паузы. — Ты права. В этом есть смысл.

— А Гэррету ты скажешь?

Энди усмехнулся:

— Этого я пока тоже не знаю.

— Ему бы я тоже сказала, но по другой причине. Я думаю, это поможет ему не думать так много о смерти сестры и сосредоточиться на чем-нибудь другом.

— Не исключено. Кроме того, у Джона большие возможности, и финансовые, и политические, которые могут нам пригодиться. Но все равно мне бы не хотелось спешить. Давай посмотрим, как будут развиваться события.

— Все-таки в том, что я детектив третьего класса, есть свои преимущества, — заметила Дженнифер. — По крайней мере, не нужно принимать решения…

И, небрежно отсалютовав, она ушла.

Энди долго молча смотрел ей вслед. Ему тоже хотелось, чтобы решение за него принял кто-то другой. Он был хорошим полицейским, но сейчас внутренний голос подсказывал, что это дело ему не по плечу. Оно явно выходило за пределы его опыта, знаний и — в какой-то степени — за рамки его мировоззрения. Дело было даже не в том, что преступник жестоко мучил свои жертвы и не оставлял никаких следов, словно он был призраком. (В том, что Окулист сделан из плоти и крови, Энди как раз не сомневался.) Страшнее, непостижимее всего было то, как методично и целеустремленно он действует, стараясь удовлетворить свои извращенные желания.

Вот почему Энди не стал бы особенно упираться, если бы ему предложили передать дело кому-то другому. Увы, рассчитывать на это не приходилось. Похоже было, что расхлебывать эту кашу придется все-таки ему, и Энди честно пытался сделать это как можно быстрее. Возможно, думал он, Дженнифер права, и ему следует рассказать Мэгги обо всем, что им удалось узнать. Чтобы раскрыть эти кошмарные преступления, он даже был готов нарушить негласный приказ Драммонда и посвятить Джона во все подробности расследования. Энди чувствовал, что ему может потребоваться помощь, но Драммонд упорно отказывался обратиться в ФБР. Энди надеялся, что Джон сумеет помочь ему. Для начала было бы совсем неплохо получить доступ к базам данных этого могущественного ведомства.

«Не исключено, — подумал Энди, — что в этих базах данных отыщутся сведения о состоянии преступности в Сиэтле за тысяча восемьсот девяносто четвертый год».

Мэгги очень сомневалась, что Джон действительно до конца понимает, чего он от нее хочет. Он был неглуп и наверняка представлял в общих чертах, что и как она делает, но полной, окончательной веры в ее способности у него еще не было. В противном случае он бы не стал просить, чтобы она вошла в квартиру, где покончила с собой отчаявшаяся, измученная женщина. Если бы Джон верил, то, как бы ни дорожил он памятью сестры, он никогда бы не стал настаивать, чтобы Мэгги впустила в себя эти обжигающе едкие, как концентрированная кислота, эмоции!