Послание из ада

7

— Мы прочесываем дом буквально дюйм за дюймом, осматриваем окрестности, но пока никаких результатов. Впрочем, это как раз понятно — сегодня будний день, большинство людей на работе, дети — в школах. — Энди так выразительно пожал плечами, что сразу стало ясно: он не верит, что кто-то из соседей мог что-нибудь видеть.

— Как долго отсутствовал муж? — спросил Джон.

— С прошлого четверга. Говорит, что летал на конференцию на Восточное побережье. Мы, конечно, это проверим, но я уверен, что он не лжет. Во всяком случае, сегодня утром он прибыл в аэропорт Сиэтла — это абсолютно точно, и я готов поспорить на половину моей будущей пенсии, что этот парень действительно вне себя от беспокойства. Конечно, мы все проверим, — снова повторил Энди, — но я не склонен рассматривать его в качестве подозреваемого. Он утверждает, что разговаривал с женой вчера вечером, звонил ей из отеля перед самым отъездом. Мы связались с телефонной компанией и с администрацией отеля: такой звонок действительно был. Выходит, женщина исчезла или была похищена в течение последних двенадцати часов. Ее друзья, родственники, знакомые, которых нам удалось разыскать, в один голос твердят, что она не могла уйти из дома или сбежать с любовником. Это была на редкость благополучная, дружная семья.

Прислушиваясь к этому разговору, Мэгги изо всех сил старалась сосредоточиться на том, что говорит Энди, но это оказалось нелегко. Долгая беседа с Холлис утомила ее. Гнев, отчаяние и стыд несчастной женщины, впервые за три недели извлеченные из тайников души, мучили Мэгги как открытая рана. Мэгги знала, что ей необходимо прийти в себя, успокоиться, может быть, даже поспать несколько часов, но у нее не было для этого ни времени, ни возможности.

Оставалось только одно — притвориться, будто она в полном порядке.

— Муж говорит — ее беременность почти не бросалась в глаза. Очевидно, она была из тех женщин, по которым мало что заметно до тех пор, пока не придет пора рожать.

— Он знает, — услышала Мэгги свой собственный голос.

Энди нахмурился.

— Окулист? — спросил он. — Как он мог узнать, если ничего не было видно?

— Он следил за ней. Вероятно, он видел, как она готовится.

— Например, покупает детские вещи? — уточнил Джон.

— Не только. — Мэгги даже не повернулась к нему. — Частые визиты к врачу, перестановки в доме, особый режим дня, включающий долгие прогулки на свежем воздухе. Признаков могло быть много.

— Но Окулист мог не знать, что она именно на шестом месяце, — сказал Энди.

— Может быть, но я за это не поручусь.

Энди страдальчески сморщился и потер шею.

— Пожалуй, я тоже. Впрочем, если Окулист и не знал, что его жертва в положении, то теперь он, конечно, знает. И вряд ли это ее спасет. Я другого боюсь — вдруг у него из башки выпал еще один винтик и он решил, что насиловать беременных гораздо приятнее? О боже!.. Если подтвердится, что Саманта Митчелл попала в руки Окулиста, в городе черт знает что начнется!

Мэгги несколько раз глубоко вздохнула и произнесла, стараясь, чтобы не дрожал голос:

— Ты отлично знаешь, что это Окулист. У Саманты Митчелл нет ни одного шанса… остаться в живых. — Последние слова дались ей с особенным трудом.

— Ну, об этом еще рано судить… — с сомнением протянул Энди.

— Нет, не рано. Холлис Темплтон рассказала мне, как он ее избивал. Кроме того, Окулист вступал с ней в половой контакт по меньшей мере пять раз. В результате мисс Темплтон получила такие серьезные внутренние повреждения, что она уже никогда не сможет иметь детей. Плюс физический и эмоциональный шок, который Холлис испытала, когда поняла, что преступник ее ослепил. — Мэгги покачала головой. — Нет, Энди, не обманывай себя: ни одна беременная женщина такого не выдержит. Для Саманты Митчелл это верная смерть — для нее и для ее ребенка.

— Сам знаю, — огрызнулся Энди. У него тоже было не самое лучшее настроение. — Скажи лучше, сообщила ли Холлис Темплтон что-нибудь полезное?

Мэгги пожала плечами.

— Есть кое-какие подробности, но полиции они вряд ли помогут. Во всяком случае — сейчас.

— А все-таки? — продолжал допытываться Энди.

Мэгги вздохнула и заговорила, стараясь скрыть усталость:

— Кроме мыла «Айвори», Окулист использовал мятную жевательную резинку или жевательные таблетки. Еще она слышала, как он что-то напевал себе под нос, но Холлис не узнала мелодию. Наконец, он уделил достаточно много внимания ее коже и ее собственному запаху.

Джон пошевелился, и стул под ним угрожающе скрипнул.

— Чертов сукин сын!

Мэгги с виноватым видом покосилась на него. Она знала, как нелегко ему слышать все эти подробности и думать о том, что его сестра, быть может, прошла через такие же унижения, через такую же пытку. В подобных ситуациях, считала Мэгги, человеку с воображением лучше совсем ничего не знать, чем знать слишком много.

Потом ей вдруг пришло в голову, что Джон, наверное, спит не лучше, чем она, и что преследующие его кошмары становятся все более жуткими с каждым новым нападением, с каждым новым фактом.

Энди вздохнул. Из них троих он оказался наиболее стойким и был не склонен поддаваться эмоциям.

— Боюсь, такие подробности не помогут не только нам, но и тебе, — сказал он. — Или я ошибаюсь? Как у тебя дела, Мэгги? Ты уже видишь этого парня или еще нет?

— Пока нет, — покачала головой Мэгги. — Но для меня важны любые детали. В конце концов я сумею разглядеть его.

— Любые? — удивился Джон. — Даже запахи?

Мэгги кивнула. Звуки, запахи, тактильные ощущения — а также вся боль, все муки, все унижения, которые она испытала вместе с Холлис и Эллен. И вместе с Кристиной.

— Но у тебя есть хотя бы примерный набросок? — не отставал Энди.

— Нет. Пока нет.

Джон внезапно повернулся к Энди.

— Я знаю, лейтенанту это не понравится, — сказал он, — но нельзя ли нам побывать в доме Митчеллов?

— Кому это — вам? — удивился Энди.

— Мэгги и мне. И желательно — сегодня.

Мэгги хотела возразить, но прикусила язык. До сих пор ей удавалось скрывать от Энди, насколько остро она реагирует на насилие, жестокость, страдания и боль, которые она ощущала на местах недавних преступлений. Мэгги давно решила, что пока у нее будет выбор, он ничего не узнает. Исполнять свою работу ей всегда было непросто. Мэгги не хотела, чтобы к этому прибавились подозрительность, отчуждение и страх, которые, как она твердо знала, станут испытывать к ней ее же коллеги, если им доведется видеть, как она работает.