Послание из ада

— Да, я знаю, что этот ублюдок предпринял буквально все возможные меры предосторожности. Но, как ты и говорила, его последняя жертва — художница. Насколько я знаю, художественно одаренные натуры воспринимают окружающее гораздо тоньше, чем простые смертные. Попробуй поговорить с ней, Мэгги, пожалуйста! Вдруг мы все же сумеем за что-то зацепиться?

До этого момента Мэгги еще сомневалась, понимает ли лейтенант, чего на самом деле хочет от нее и от пострадавших женщин. Теперь она убедилась: не понимает. Люк Драммонд был хорошим полицейским и превосходным, можно даже сказать — талантливым администратором, однако у него начисто отсутствовало воображение и то, что Мэгги называла эмпатией — умение поставить себя на место другого, способность жалеть постороннего человека, как себя. Похоже, лейтенант не понимал даже, что сама Мэгги является жертвой этого неизвестного преступника чуть не в большей степени, чем несчастные женщины, с которыми ей приходилось разговаривать. Поскольку все их ощущения: боль, страх, — проходили через нее как ток по проводам.

— Я съезжу в больницу завтра, — пообещала она. — Но если мисс Темплтон не захочет со мной разговаривать, я не стану на нее давить. Я просто не смогу, к тому же это ни к чему не приведет.

— Хотя бы попытайся, Мег! Большего я не прошу! — На лице лейтенанта отразились облегчение и надежда. Опершись руками о стол, он поднялся, и Мэгги невольно подумала: «Сейчас Люк сообщит начальнику полиции и мэру, разумеется, не упомянув ее имени, что его детективы „напали на след“.

Нет, Люк Драммонд вовсе не был склонен приписывать себе чужие заслуги. Просто он не верил в то, чего не понимал. А не понимал Люк Драммонд того, как Мэгги добивается столь впечатляющих результатов. Но тут уж ничего не поделаешь. Он ничего бы не понял, даже если бы Мэгги все ему подробно объяснила. Она и не пыталась.

— Я попробую, — ответила она, потому что никакой другой ответ его бы не устроил.

— Вот и отлично. Кстати, ты еще не разговаривала с Гэрретом?

— Еще нет.

— Кажется, он поджидает тебя в общей комнате.

— Да, я знаю.

Драммонд поглядел на нее сверху вниз, и его лоб пересекла озабоченная морщинка.

— Не рассказывай ему лишнего, — предупредил он. — Быть может, мэр и начальник полиции и пляшут под его дудку, но все равно он — частное лицо. Я не люблю, когда детали текущего расследования становятся известны посторонним.

— Особенно если никаких деталей нет, — заметила Мэгги.

Драммонд нахмурился еще сильнее.

— Ты сама отлично знаешь, что у нас есть веские основания держать в секрете кое-какие подробности. Взять хотя бы эту зацепку насчет мыла «Айвори», я считаю, мы не должны сообщать об этом всем и каждому. Не дай бог, появятся подражатели. Я говорю совершенно серьезно, Мэгги!

— Я знаю. Не беспокойся, Джон Гэррет не станет расспрашивать меня о том, каким мылом пользуется преступник. Его интересует совсем другое…

Драммонд уже собирался уйти, но последние слова Мэгги заставили его обернуться.

— Что-что? — переспросил он. — Мне казалось, ты с ним еще не разговаривала…

— Это так, — подтвердила Мэгги.

— В таком случае откуда ты… — не договорив, Драммонд кивнул. — Хотя ты же была последней, кто разговаривал с Кристиной Уолш?

— Да, так мне сказали.

— Я читал дело, там все подробно описано, — проговорил Драммонд и почесал в затылке. — Гэррет, несомненно, тоже его читал. Хотелось бы знать, что он рассчитывает услышать от тебя.

— Понятия не имею, — солгала Мэгги.

— Ладно, поговори с ним, но будь осторожна: этот парень способен причинить нам кучу неприятностей, если его рассердить.

Мэгги молча кивнула, и Драммонд вышел. Когда дверь за ним закрылась, Мэгги снова придвинула к себе альбом и, открыв его на первой странице, стала всматриваться в неясный контур лица.

— Кто ты? — прошептала она одними губами. — Кто ты и где тебя искать?

— Мне кажется, — произнес Энди задумчиво, — Мэгги не знает, почему Кристина покончила с собой, Джон. Она никогда не говорила со мной об этом. Если бы ей было хоть что-то известно, она бы со мной поделилась.

— Может быть, и нет, — сухо возразил Джон. — Ведь это не имеет отношения к вашему расследованию?

Энди понимал, что раны Джона еще не зажили, поэтому старался не ляпнуть чего-нибудь лишнего.

— Мне кажется, после того, что случилось, самоубийство было для твоей сестры, наверное, единственным выходом…

— Но ведь другие жертвы Окулиста не покончили с собой!

— Это верно, но ведь и с Кристиной он поступил гораздо более жестоко, чем с ними. Ты, впрочем, и сам это знаешь. Кислота, которой он плеснул Кристине в лицо, не только повредила ей глаза, она… Господи, Джон, я знал многих мужчин — по-настоящему стойких мужчин, — которые поступили бы в подобных обстоятельствах так же, как твоя сестра!

— Просто ты плохо знал Кристину, — возразил Джон. Голос его звучал спокойно, однако было в нем что-то такое, что Энди догадался: его приятель готов взорваться, как целая тонна тротила. — Да, то, что с ней сотворил этот гад, со стороны выглядит действительно ужасно, но чтобы сломать Кристину, нужно было что-то еще. Я могу с полной уверенностью сказать: она была очень сильной личностью. Пожалуй, я еще никогда не встречал человека, который бы отличался подобной стойкостью и силой духа, поэтому я абсолютно уверен — что-то тут не так. Были еще какие-то обстоятельства.

— О'кей, допустим, ты прав, но ведь это твое субъективное мнение. Я знаю другое: у каждого человека есть свой запас прочности, и никто — пусть это даже будет самый близкий человек — не может судить, насколько он велик. Даже самый сильный человек может сломаться на пустяке. Собственно, — спохватился Энди, — я говорю все это только для того, чтобы ты не ждал от Мэгги слишком многого.

— Я ожидаю от нее только одного — правды.

Энди поморщился.

— Ты ее получишь. Если Мэгги вообще захочет разговаривать с тобой на эту тему, она скажет тебе правду, как она ее видит. Но…

— Но?..

— Если ты готов послушать моего совета, в чем я сильно сомневаюсь, постарайся не слишком давить на нее. Не задавай слишком прямых вопросов. Мэгги очень независима. Если ей покажется, что ее к чему-то принуждают, она тотчас же выставит все свои иголки, и ты ничего не добьешься. Насколько я знаю, нет такого человека, перед которым бы она спасовала. Разумеется, я не думаю, что тебе удастся настолько ее разозлить, что она бросит работу в полиции, и все же на твоем месте я бы был с ней повежливее. Она очень помогает нам, и мне бы хотелось, чтобы подобное положение сохранялось как можно дольше.