Реквием по соседу

– А разгром в квартире? Убийцы что-то искали? Вы уже определили, чего не хватает?

– Комментариев для прессы у следствия нет, – голосом механического автоответчика повторил Ярцев.

– Да при чем здесь комментарии? – отмахнулась Леська и прошлась по комнате. Сережа с Мишей к этому времени хорошо поработали: они рассортировали почти все завалившие пол кучи и расчистили достаточное пространство, чтобы можно было передвигаться, не наступая на тряпки и обломки дерева и пластика. – Мебели немного, матрас старый… ух ты, у кого же это рука поднялась такой крутой телик разгрохать? Я еще понимаю, с собой утащить… ага, понятно. Не хватает компьютера.

– Почему вы так решили?

– Но ведь его же нет. – Леська сделала широкий жест, обводя рукой пространство квартиры, где действительно ничего похожего на компьютер не наблюдалось.

– А вы считаете, что у каждого человека должен обязательно быть компьютер?

Кажется, я говорила, что Ярцев говорил со мной ехидно? Ошиблась. Настоящее ехидство зазвучало в его голосе сейчас. Впрочем, этим Леську было не смутить.

– Разумеется. Или вы хотите сказать, что у вас его нет?

– У меня есть, но тем не менее. – Он обернулся к понятым, получающим явное удовольствие от разыгрывающейся сцены. – Марина Олеговна, вот у вас, например, есть компьютер?

– Два. – Она виновато улыбнулась. – У меня и у отца.

– И у Андрея обязательно был ноутбук.

– Именно ноутбук? – из последних сил сопротивлялся Ярцев.

– Ну, не стационарную же бандуру ему на съемную квартиру тащить. Да и убийце проще было ноут забрать. Раз следов нет…

– Вообще-то тут осколков довольно много. – Сережа указал на действительно внушительную кучу стекла и пластика, которую собрали в одном из углов комнаты.

Леська подошла ближе, присмотрелась и покачала головой.

– Нет, тут только телевизор, просто очень большой. Домашний кинотеатр. А кстати, – она снова обернулась к Ярцеву, – телефон покойного нашли?

– Комментариев для прессы у следствия нет, – кисло ответил он.

– Не нашли, – понятливо кивнула она.

Я смотрела на подругу с восхищением и почти с завистью. Я тут без малого три часа провела, правда, некоторое время почти в обмороке, но все равно! Мне ведь в голову не пришло присмотреться к осколкам телевизора, пошарить в вещах… хотя этого, наверное, делать не стоило – во всех детективах пишут, что на месте преступления ничего трогать нельзя. Но хотя бы подумать я могла? Почему мне не пришло в голову спросить про компьютер и телефон? Неужели я настолько глупее Леськи?

Ничего подобного, вовсе я не глупее! Просто у меня голова на другое заточена. Это Леське про убийство Андрея статью писать, вот она и проверяет все уголки, а я… меня это просто не касается. То есть мне Андрея жалко, живой человек все-таки был, тем более знакомый, и я хочу, чтобы его убийцу нашли и наказали, но участвовать в этом самой? Меня никогда не тянуло заниматься расследованиями преступлений, иначе я пошла бы не в иняз, а на юрфак. Леська, конечно, молодец, но если бы ей пришлось, как мне вчера вечером, перевести с французского четырнадцать страниц о новейших достижениях в производстве суперпрочного пенобетона, она бы тоже бледно выглядела!

А подруга тем временем высыпала на полицейских целый ворох вопросов, на которые практически не получила ответов. Это ее не смутило: судя по выражению лица, она осталась вполне довольна количеством и качеством полученной информации. Правда, когда Леська достала из сумочки телефон и попыталась сделать фотографию, Ярцев так рявкнул, что она поджала губы и, пробормотав себе под нос: «Уй, надо же, какие мы нервные», вернула его на место.

– Ладно, здесь я, похоже, больше ничего не узнаю, так что счастливо всем оставаться, удачи, а мне еще со статьей успеть надо… – Леська повернулась ко мне и пообещала: – Я к тебе завтра забегу, как время будет!

Я кивнула, и она, помахав всем на прощание ручкой, выскочила за дверь.

– А вы чего дожидаетесь? – Ярцев с отвращением смотрел на меня. – Я ведь уже сказал, что вы можете идти.

– Разве я мешаю? – Наверное, это Леська так на меня повлияла. Самой мне и в голову не пришло бы пререкаться с полицейским. – Марина Олеговна с Олегом Николаевичем вон сидят, и вы их не гоните.

– Это понятые. Они обязаны оставаться на месте, пока идет осмотр. А вы свой гражданский долг уже выполнили и можете быть свободны. – Он сделал короткую паузу, хмуро глядя на меня, потом произнес, с нажимом: – До свидания, Полина.

Пожалуй, Леська в этой ситуации просто из принципа нашла бы повод поспорить и задержаться еще на некоторое время. А я… я вежливо попрощалась и вышла.

И чем, спрашивается, девушке заняться после такого эмоционально насыщенного утра? Отправиться, как и планировала, когда вышла из дома, в фитнес-центр? Как-то уже не хочется, настроение пропало. Тем более Леська сегодня уже не появится, а одной заниматься… не настолько я люблю спорт.

Лучше займусь делом, ведь «песнь песней», посвященную пенобетону новейшей модификации, я еще не закончила.

Я закрыла за собой дверь квартиры Андрея, пересекла лестничную площадку и открыла дверь собственную. Подошла к столу, включила компьютер и только тогда сообразила, что сесть мне не на что. Кухонные табуретки, стулья и пуфик остались в квартире Андрея, в распоряжении полиции. Пойти забрать хотя бы пуфик? Неудобно, конечно, но мне-то что делать? Стоя работать?

Впрочем, операция «Возвращение мебели» прошла достаточно успешно. Дверь открыл Сережа и вопросительно уставился на меня.

– Мне дома теперь присесть не на что, – объяснила я, – можно хотя бы пуфик забрать?

Сережа кивнул, скрылся в квартире и снова появился уже с пуфиком и кухонной табуреткой.

– Давайте я вам отнесу. И спасибо, что выручили. А стулья я попозже вам верну, когда закончим, на них понятые сидят. Вы не возражаете?

– Нет, мне вполне пока достаточно этого… а когда вы закончите? – Я открыла пошире дверь в свою квартиру, чтобы ему было удобнее пройти.

– Часа два еще точно будем работать. Еще эксперт тело не смотрел, так что… – Он поставил табурет в центре комнаты, рядом пристроил пуфик, улыбнулся и ушел.

Я вернула пуф в спальню, а табурет отнесла на кухню. Естественно, там же и задержалась. Учитывая, что завтрак перед предполагаемой тренировкой был чисто символический, а время близится к обеду, имеет смысл немножко под-кушать… Впрочем, почему немножко? Я только вчера сварила большую кастрюлю борща, и гречневая каша с котлетой найдется.

Считается, что если женщина живет одна, то достаточно держать в холодильнике пару баночек йогурта и пучок салата. И готовить только для себя вроде нелепо, и диета опять же, здоровый образ жизни и все такое. Извините, но меня мама приучила, что в доме, вне зависимости от количества жильцов, должна быть нормальная еда. Нормальная – это значит именно нормальная, и борщ у меня – это именно борщ, на наваристом мясном бульоне, с зажаркой, и кусочки мяса в тарелке искать не надо, они сами лезут в ложку. Я у себя одна, самая любимая, так с чего вдруг мне себя, лапочку, голодом морить? В вопросах питания я свято придерживаюсь одного принципа: «Есть можно все, жрать не надо!»

Я пообедала, помыла посуду и перетащила табурет к рабочему столу. Повздыхала, поерзала немного, устраиваясь на жестком сиденье, и, наконец, занялась переводом.

Работа шла хорошо, сосредоточенность на французском пенобетоне заставила отвлечься от страшных событий, и я почти забыла, что провела все утро в обществе полиции и трупа Андрея. Точнее, я уже не думала об этом постоянно, и настроение, хоть и не особо жизнерадостное, откровенно похоронным тоже не было. И не надо обвинять меня в бесчувственности – я же не говорю, что совсем не переживала! Но, в конце концов, Андрей был для меня посторонним малознакомым человеком, и объявлять глубокий траур по случаю его кончины я не собиралась.

Хотя совсем не думать про Андрея было невозможно. Да, посторонний, да, малознакомый, но все-таки не совсем чужой человек, сосед… надо, наверное, как-то похоронами заняться и родным сообщить. А есть у его эти родные? И если есть, где их искать? Наверное, у полицейских надо спросить, как появятся. Неловко немного, тем более после того, как активно открещивалась от близкого знакомства… хотя, если вдуматься, это как раз и подтверждение отсутствия всяких близких отношений: я даже не знаю про папу-маму, где они, да и есть ли? Поэтому, когда Сережа притащил остальные стулья, я вцепилась в него, уточняя и про похороны, и про родных. Он только развел руками: