Реквием по соседу

Еще пара осторожных шагов – и я поняла, что ответа не дождусь. То, что творилось в комнате, не было похоже на разгар уборки или ремонт. Это был разгром. Я никогда не была у соседа в гостях и не знаю, как выглядела квартира прежде, но думаю, какой-то минимальный порядок там был. Сейчас же…

– Мама дорогая!

Все разбросано, раскидано, вещи лежат неопрятными кучами, распоротые подушки сброшены с дивана, кастрюли валяются на полу, стулья разломаны, стол перевернут, карниз со шторами сорван со стены… Но все это несущественно по сравнению с тем, что я, наконец, увидела Андрея. Он лежал на спине, неловко подвернув правую руку, а широко открытые глаза неподвижно смотрели в потолок. И сразу было понятно, что о банальном ушибе головы речи не идет.

Знаете, я никогда не боялась крови, ни своей, ни чужой, наоборот, вид открытой раны мобилизует меня, и я начинаю действовать быстро и четко, в соответствии со знаниями, полученными в институте на занятиях по санподготовке. Делать массаж сердца я, пожалуй, не возьмусь, а вот наложить повязку, жгут или шину, даже при отсутствии специальных материалов, только при помощи подручных средств, – запросто! Но здесь крови не было ни капли – просто молодой мужчина лежит на полу… почему же так страшно?

Я присела рядом, осторожно, кончиками пальцев, коснулась бледной щеки. Холодная. Не просто холодная, а холодная, как… не знаю. Живые люди такими холодными не бывают. Зачем-то попыталась нащупать пульс. Бесполезно, разумеется. Андрей, молодой веселый парень, с которым мы только вчера вечером по-соседски пили чай, лежал сейчас на полу, в разгромленной квартире, окончательно и бесповоротно мертвый.

Если бы он был ранен, я наверняка немедленно начала бы действовать – приводить в чувство, перевязывать, расспрашивать, вызывать скорую помощь… Но сейчас, не в силах пошевелиться, я смотрела на мертвого соседа, и в голове не было ни одной мысли. Нет, одна мысль, правда не самая в этой ситуации умная, неуклюже ворочалась в моем мгновенно отупевшем мозгу: «Так вот почему дверь была открыта…» Примерно через пару тысячелетий ее вытеснила другая: «Наверное, надо что-то сделать…» Я попыталась подняться, но ноги меня не держали, и я снова села, прямо на пол, точнее, на кучу каких-то тряпок, из которых торчали деревянные и пластиковые обломки. Мысли зашевелились чуть быстрее, не прошло и ста лет, как я сообразила: «Нужно вызвать полицию!»

После этого я немного оживилась. Довольно быстро догадалась достать из сумочки смартфон, неуверенно потыкала пальцем в кнопки и почти сразу, после первого же гудка, услышала женский голос, прощебетавший что-то жизнерадостно-неразборчивое.

– Что? – переспросила я. – Извините, это полиция? Понимаете, мне нужна полиция. Очень.

– Да, это полиция, – заверила меня женщина ласково. – У вас что-то случилось?

– Случилось. Извините, пожалуйста, что я вас беспокою, но тут такое дело, что никак нельзя без вас… вы можете приехать побыстрее?

– Конечно. Но мне нужно знать, в чем дело?

– А я еще не сказала? Сосед у меня тут… – Я выдернула из-под себя какую-то колючую деревяшку и отбросила ее в сторону. – Он умер. То есть, я думаю, его, наверное, убили. Понимаете, на несчастный случай это не очень похоже. Извините.

– Та-ак. – Голос женщины заметно похолодел. – Фамилия, имя, отчество потерпевшего?

– Фамилия? – глупо переспросила я. – Не знаю. И отчества тоже. Его Андреем зовут… звали. А больше я ничего не знаю. Понимаете, он всего три месяца назад соседнюю квартиру снял, может, чуть больше…

– Адрес?

– Чей? Ах, адрес! Да, конечно, сейчас… господи! – Я вдруг поняла, что не могу ответить на этот вопрос. – Ой, я не помню… хотя, сейчас, минуточку! – Выдернула из сумки паспорт, быстро перелистала странички. – Вот! Улица Зои Космодемьянской, дом семнадцать, квартира тридцать шесть… Ой, извините, это у меня тридцать шесть, а у соседа тридцать семь!

– Вы сейчас у него в квартире находитесь? – строго уточнила она.

– Да.

– Никуда не уходите.

– Да куда ж я… вообще-то я на фитнес шла… но разве теперь… не оставлять же его одного…

– Там еще кто-то есть?

– В каком смысле? Здесь только я. Ну и Андрей… сосед. Но его ведь уже, в общем-то, нет?

– Хм. Понятно. А вы с вашим… соседом в каких отношениях находитесь?

– В соседских, в каких еще? – Я не поняла вопроса, поэтому решила ответить как можно подробнее. – То есть настоящий сосед – это, наверное, хозяин квартиры, но я его никогда не видела. Прежние хозяева еще в прошлом году квартиру продали, и она долго пустая стояла. А потом Андрей ее снял. Он всего три месяца назад к нам переехал, может, чуть побольше… а где полиция, почему их нет?

– Группа уже в пути. А как вы попали в квартиру соседа?

– Так дверь была открыта… раньше такого не случалось, вот я и заглянула. Думала, может, случилось что с человеком, может, помочь надо…

Честно говоря, я не очень хорошо помню наш довольно длинный разговор. Женщина задавала вопросы, я на них отвечала. Сначала – многословно и путано, потом постепенно начала приходить в себя, и ответы мои стали более осмысленными. Наконец за оставшейся открытой дверью послышались голоса, и в квартиру вошли трое мужчин.

– Ой! – обрадовалась я. – Здравствуйте! – И тут же сообщила в трубку: – Полиция приехала!

– Очень хорошо. – Голос моей собеседницы звучал немного утомленно. – Дайте, пожалуйста, трубку старшему.

– Тут старшего спрашивают. – Я протянула телефон вперед. – Кто из вас старший?

– Сережа, мотнись пока за понятыми. Миша, а ты начинай, – скомандовал мужчина лет сорока и взял у меня мобильник. Он действительно был старше своих спутников. Коротко переговорив, «старший» вернул мне телефон и представился: – Ярцев Владимир Андреевич, старший следователь. А вы кто будете?

– Сторожева Полина… Григорьевна. – Я закопошилась, неловко пытаясь подняться, и Ярцев протянул мне руку. Вместо того чтобы опереться на нее, я, вставая, почему-то вцепилась в рукав. Тонкая ткань рубашки натянулась, но выдержала. – Соседка.

– Документики, я надеюсь, у вас при себе имеются?

– Конечно! – Я снова достала паспорт, вручила полицейскому и робко уточнила: – Вы сейчас будете меня допрашивать? – Как-то до сих пор я с полицией ни разу не сталкивалась и в допросах не участвовала. Впрочем, мне и мертвых соседей раньше находить не доводилось…

– Опрашивать, – хмуро уточнил Владимир Андреевич. – Допрос – это для подозреваемых, а вы свидетель. У нас с вами просто беседа под протокол.

Он достал пластиковый планшет с зажимом, который держал тонкую стопку чистых листков, шариковую ручку, и, неразборчиво написав пару строк сверху, так же неразборчиво вписал данные с моего паспорта.

Я неловко переступила с ноги на ногу и предложила:

– Может, пару табуреток принести? У меня на кухне есть… а то неудобно.

Ярцев осмотрелся по сторонам и, словно только сейчас увидев разгром, поежился.

– Да, здесь присесть негде. – Он перевел на меня серьезный взгляд. – Пожалуй, имеет смысл…

В этот момент вернулся Сережа с понятыми. Естественно, ими оказались Олег Николаевич и Марина Олеговна, отец с дочерью из двадцать девятой квартиры – у нас в подъезде народ живет в основном трудовой, днем все на работе. Только меня можно дома застать да их. Олегу Николаевичу под девяносто уже, а Марине Олеговне около шестидесяти, других пенсионеров у нас нет. В отличие от многих знакомых мне пожилых людей эта пара отличается спокойствием, неразговорчивостью и очень разумным подходом к жизни. И еще мне кажется, что они, как многие люди, прожившие много лет вместе, умеют общаться без слов. Вот и сейчас они довольно спокойно – не совсем равнодушно, но и без излишнего волнения, смотрели на разгромленную квартиру и на тело Андрея. Потом молча уставились друг на друга. Олег Николаевич поджал губы, Марина Олеговна кивнула, и они оба перевели вопросительный взгляд на Ярцева.

Владимир Андреевич посмотрел на опирающегося на палочку Олега Николаевича, на опухшие, с выделяющимися синими венами, ноги Марины Олеговны и снова повернулся ко мне: