Страница 29 из 74
* * *
Бойкая Владухна, приятельница Райчика, знала намного больше, чем можно было заключить из её официальных показаний. Януш старательно обходил молчанием те способы, с помощью которых склонил её к откровенности. Подозреваю, что успех ему принесли недюжинное личное обаяние и пол-литра ликера, напиток, к которому Владухна, судя по её внешности, питала слабость. Опуская некоторые детали, Януш взамен пересказал мне все, что наговорила Владухна, в виде законченной истории, а не отдельными бессвязными кусками, коими информация выдавалась на самом деле. Видно, с каждой рюмкой у дамочки прибывало красноречия. Главной темой, разумеется, был Райчик.
Дядя-каменщик, оказавшийся в конце концов вовсе не дядей, а седьмой водой на киселе, был неуживчивым и зловредным обормотом. О тайниках он болтал непрерывно, так что всех уже тошнило, но на вопросы о их местонахождении отвечал ехидным смехом. Видимо, Райчик кое-что нашел в архивах, дядя иногда все-таки проговаривался и упоминал названия улиц, однако услуги он оказывал не только прадедушке, но и другим людям. Дважды Райчик находил клад, один раз настоящий, а второй — так, барахло, в основном бумаги. Какой-то научный трактат, кажется исторический или что-то в этом роде, да кому он нужен?!.. Помощника Владухна тоже знала, ну почти знала, слышала о нем, а видела всего раза два, потому что оба свое знакомство скрывали, но ей известно, что его зовут Доминик. Одна бабенка за ним бегала, и однажды случился скандал, откуда Владухна и узнала его имя.
О скандале она поведала в подробностях и с особым удовольствием. Раз приходит эта бабенка к Райчику, хахаля своего искала, Доминика то есть, пристала как банный лист, где он, да когда придет, да куда ушел. Райчик её выгнал, разозлился сильно, твердил, что никакого Доминика знать не знает, а потом этот Доминик и в самом деле пришел, с черного хода пробрался, никто его не заметил, но бабенка его углядела, потому что она вовсе не пошла прочь, а затаилась и наблюдала. Уж она так вопить принялась, что хоть святых выноси, но он в два счета заставил её умолкнуть и через черный ход выпроводил. Тощая Генька, так вроде бы её кликали. Владухна с такими людьми не водилась, но случайно услышала её прозвище, и точно, оно очень ей подходило: сама кожа да кости, а голова как огненный шар. Доминик ей, похоже, много чего выболтал. Райчика чуть удар не хватил. С тех пор уж времени порядком прошло, почти два года...
Услышав про Геньку, Януш насторожился. Меня всегда поражала его профессиональная память, как у игрока в бридж, только ещё лучше. О худой и рыжей девице толковали в следственной бригаде полтора года тому назад. Тиран тогда потерпел сокрушительное поражение. Был обнаружен труп женщины в парке неподалеку от Черняховского озера, убита ударом по голове, удар нанесен тупым предметом, предмет не найден, преступник не установлен. Подозрения в первую очередь пали на её любовника, но тот во время убийства находился на крестинах в Млаве, в чем сомневаться не приходилось. Он был крестным отцом и держал младенца на руках, ксендз подтвердил, что видел его собственными глазами, мало того, сержант млавской полиции, родственник счастливых родителей, весь праздник просидел рядом с ним. Такое алиби не оспоришь. А кроме любовника подозреваемых не было, точнее, их было чересчур много — все черняховское хулиганье и бесчисленные клиенты из разных мест. Женщину звали Генрика Позяг, и рыжей она была от природы...
— Связь между излишней болтливостью и устранением свидетеля совершенно очевидна, — уверенно заявила я. — Я представляю себе дело так: они договорились с Райчиком и специально выбрали день крестин, Доминик уехал, а Райчик её треснул. О знакомстве Райчика с жертвой не могло быть и речи, Владухна бы подтвердила, что он видел её только один раз, когда она завалилась к нему домой, выгнал её, и на этом их отношения закончились.
— Насколько я помню, Райчик тогда в деле вообще не фигурировал, — сказал Януш. — Послушай, фамилия у того Доминика была... Птичья какая-то... Голубь, орел...
— Славка-завирушка, <Славка-завирушка по-польски звучит «пегаса».> — с готовностью подсказала я.
— Не говори глупостей. Постой... Кажется, Сорочек... Или Срочек <»От sroczka («срочка») — мухоловка-пеструшка.>...
— Полагаю, что его будет нетрудно найти?
— Ясное дело. Но погоди, это ещё не конец, слушай дальше. Существует вот ещё какое досадное обстоятельство. Сварливый дядя умер, у него осталась вдова. Пани Владухна точно не знает, но из разговоров поняла, что вдова эта за порядком не особенно следила и ничего не выбрасывала, а после дяди остались разные бумаги. Райчик очень хотел их заполучить и, скорее всего, заполучил. Подозреваю, что среди бумаг находились старые счета, а на счетах фамилии и, возможно даже, адреса. Райчик по логике вещей затем должен был обратиться в архив...
— Здорово ты помог следствию, — похвалила я. — У Гени бы так не вышло, потому что баба знает, что он мент. Кроме того, я решительно утверждаю, что полицейский в отставке значительно лучше, чем полицейский на действительной службе. Во-первых, он уже не столь сильно подвергает себя опасности, во-вторых, никто его не поднимет с постели среди ночи, а в-третьих, он не молчит, как партизан, в домашнем кругу. Меня бы удар хватил, если бы из тебя слова нельзя было вытянуть.
— Звука бы не проронил, если бы Доминик ходил в твоих приятелях, — беспечно заявил Януш. — Насколько мне известно, это не так. Что там так потрясающе пахнет? Приманка для Гени? Не могли бы начать без него?
— Если он не придет через десять минут... Геня словно услышал мои слова и появился через десять минут, как раз в тот момент, когда я вынимала утку из духовки. Он потянул носом, приподнял брови, и лицо его прояснилось.
— Моя бывшая жена, которая выдержала со мной всего два года, вообще не умела готовить, — с грустью сообщил он. — Если бы не вы, умер бы с голоду, совсем некогда перекусить. У вас я хотя бы ужинаю...
— Дебаты отложим до следующего блюда, утку надо есть горячей, — потребовала я, подавая на стол утятницу. Она загромоздила весь стол, но лицезреть запеченную дичь было приятно, надо было только следить, чтобы не коснуться раскаленной посудины голой рукой.