Страница 2 из 4
При этих словах пододеяльник взвился над кроватью, расправил свои складки и, готовый принять первый порыв ветра, замер. Но ничего не произошло. Пододеяльник ещё раз съёжился, потом ещё раз расправил складки, однако снова ничего не произошло. Кровать, уже превратившаяся в настоящий корабль, никуда не сдвинулась.
– Здесь нет ветра. Жаль, что вы не заметили, – сообщил словарь. – Только вон, у окна, сквозняк на дудке играет.
– И что же делать? – растерянно спросил Димка, смотря в сторону окна, где на подоконнике, на бабушкиной бегонии, действительно раскачивался какой-то сорванец, ростом в половину этой самой бегонии, и дул в дудку.
– Как минимум представить себе ветер, – ответил словарь.
Димка послушно представил себе, как трепещет, раздувается и хлопает от ветра пододеяльник, по имени Бом-брамсель, и действительно: пододеяльник надулся, затрепетал и захлопал. Только опять ничего не произошло. От воображаемого ветра не шевельнулся и волос на Димкиной голове.
– Не выходит что-то… – Димка, над которым трепетал и раздувался пододеяльник, обескураженно оглянулся в сторону словаря. – Не плывём…
– Это потому, что ты, скорее всего, представил не ветер, – сделал вывод словарь, – а только то, как ветер будет раздувать пододеяльник. То есть наш бом, так сказать, брамсель.
– Ну и как же мне по-другому представить ветер? – слегка обиделся Димка, пытаясь рукой хоть немного придержать неистово хлопающий пододеяльник. – Вот вишню или, скажем, персик, даже телефон, новый, который в рекламе показывают, представить можно, все знают, как они выглядят. А ветер? Кто его видел-то? Он же невидимый.
– Да представьте вы уже что-нибудь! Клянусь треской… – простонал непрестанно хлопающий и раздувающийся пододеяльник.
– Чтобы представить ветер, – не обращая внимания на его стоны, сказал словарь, – нужно знать не как он выглядит, а что он из себя представляет.
– Ну как же мне это узнать? – воскликнул Димка.
– Не знаю, – сухо проговорил словарь. – На этом корабле я всего лишь скромный юнга…
– Тебя повысили, клянусь капитанской треуголкой! – завопил хлопающий пододеяльник. – Внезапно! За заслуги! Только расскажи ему поскорее, что такое ветер, а то я уже не могу!
– Хорошо, – с достоинством ответил словарь. – Я принимаю повышение. Но только не перебивать – вопросы в конце…
– Да не собирается никто перебивать! – перебил пододеяльник.
– Итак, ветер возникает, когда воздух начинает двигаться оттого, что наша планета неравномерно нагревается солнцем…
– Получается! – вскричал пододеяльник. – Я чувствую, меня раздувает всамделишным ветром! Димка! Ты понял!
– Ага! – радостно подхватил Димка. – Ага!
В комнате между тем запахло свежестью, запахло далёкими берегами и немного апельсином. Сквозняк, перестав дуть в дудку, выбрался через щель на улицу и с той стороны окна, через стекло, оторопело наблюдал, как в комнате, залитой лунным светом, свежий морской бриз клонит бегонию, колеблет занавески и гордо раздувается пододеяльник по имени Бом-брамсель!
– Лево руля! – скомандовал Димка, орудуя подушкой, словно штурвалом.
Пол вокруг кровати заискрился, стал зыбким, пошёл лёгкой рябью, а затем превратился в плещущую воду. Кровать, повинуясь подушке-штурвалу, направила свой нос прямо в противоположную стену, и, казалось, кроватекрушение неминуемо! Но Димка живо представил, что стены никакой нет, что комната – это огромный грот, потайная гавань загадочных мореходов, и стена словно растворилась. А Димка под Бом-брамселем и со словарём на борту выплыл в волнующую ночь.
Вокруг, словно коварные рифы и подводные скалы, торчали крыши и острые вершины тополей. Под днищем, едва различимые в неровном звёздном свете, безмолвные, колыхались, как водоросли, ветви кустов и медленно, будто светящаяся черепаха, куда-то проплыла машина.
– Возьми курс на те звёзды, – уверенно сказал пододеяльник. – Мы наверняка наткнёмся на пустынный берег, и лопни мои нитки, если не найдём там клада. Не зря же тебе привиделся призрак в ночи.
– Эти звёзды называются созвездием Кассиопеи, – вставил словарь.
– Тем более, – подхватил пододеяльник. – Ещё одна верная примета: кто не знает, что сокровища всегда зарыты на берегах, к которым курс нужно прокладывать, правя на Кассиопею?
И действительно, скоро, освещённый звёздами, впереди показался таинственный остров. Твёрдой рукой Димка направил корабль в одну из его бухт и стал на якорь у чёрных камней.
Пустынный берег был тих, только диковинные деревья шуршали листвой. Сильно пахли какие-то ночные цветы, и из-за камней за искателями сокровищ безмолвно наблюдали блестящие крабы. Димка и словарь выбрались на берег, пододеяльник остался на вахте.
– Ищите старое дерево! – крикнул он с корабля им вслед.
Старое дерево нашлось неподалёку. Его ветвистая крона густой тенью накрывала небольшую полянку, а сучья были похожи на лапы чудища.
– Нужно встать спиной к стволу и отсчитать точно на север ровно дюжину шагов, – глухим голосом сообщил словарю Димка, кстати вспомнивший какой-то фильм про пиратов.
– Ну давай же, отсчитывай, – поторопил его словарь, которому было здесь несколько неуютно.
Димка потоптался у корней дерева и смущённо признался:
– Я не знаю, где север, – потом почесал затылок и добавил: – И что такое дюжина тоже…
– Север – это сторона света, – без препирательств ответил словарь, которому тут стало не только неуютно, но и попросту страшновато, потому что показалось, будто из темноты кто-то смотрит на них светящимися глазами. – Солнечный диск появляется утром со стороны востока, а вечером уходит в сторону запада. Если встать так, чтобы слева был запад, а справа восток, то за спиной окажется юг, а впереди – север.
– Да нет сейчас никакого солнечного света! – с отчаянием воскликнул Димка. – Ночь же!
– Тогда Полярная звезда… Хотя ладно – просто ощупай ствол дерева у корней… Чувствуешь, с какой стороны мох?
– Есть, – ответил Димка. – Есть, с этой стороны мха больше всего!
– Это и есть север. Мох всегда растёт с северной стороны дерева, там больше влаги и меньше солнечных лучей, которые он не любит. Отсчитывай дюжину шагов – и давай выбираться отсюда… – быстро проговорил словарь, которому казалось, что уже не одна, а несколько пар светящихся глаз наблюдают за ними из чащи.
– А дюжина, дюжина это сколько? – спросил Димка, прижавшись спиной ко мху.
– Двенадцать, в пиратские времена всё считали не по десять, а по двенадцать. Давай уже скорее…
Димка отсчитал ровно одиннадцать шагов и на двенадцатом наткнулся на плоский камень.
– Клад под ним, – прошептал он словарю.
– Так отодвинь его – и пошли!
– Погоди, я должен четырежды повернуться через левое плечо, дважды через правое и трижды сплюнуть, иначе проклятые духи этого места не выпустят нас живыми…
– Тогда плюй! Только, пожалуйста, побыстрее! – бормотал, озираясь, словарь, которому чудилось, что проклятые духи вот-вот бросятся на него из-за чёрных кустов.
Димка сделал всё как надо и отодвинул плоский камень. Под ним, в тёмно-коричневом сундуке, обитом позеленевшей от времени медью, лежали золотые слитки, несколько алмазов, множество жемчужин, монеты и два заржавелых кинжала.
– Скорее! На корабль! – торопил его словарь. – Уходим!
Вдвоём они вытянули сундук из ямы и понесли вниз, к укромной бухте, где их ждало судно.
Между тем стало совсем темно. Звёздное небо затянуло тучами, и ветер разыгрался не на шутку. Деревья стенали, и о дикие берега разбивались огромные волны, осыпая камни призрачно-белой шипящей пеной.