Страница 41 из 46
— Ты… пришла…
— Я хочу с тобой поговорить, позволишь сделать это сейчас?
Он кивает, садится на кровати и смотрит на меня, а потом отворачивается.
— Пойду приготовлю кофе, — и подаётся ко мне, чтобы… поцеловать? Может быть, но вместо этого прижимается лбом к моему, а потом уходит. — Укутайся, ты замёрзла, — говорит напоследок, а я киваю и почему-то улыбаюсь.
Я за эти два дня прожила наши худшие годы и сейчас хочу избивать тебя, а потом придушить себя, но я всё поняла. И сейчас самое время понять всё и тебе…
Глава 21. Двадцать двенадцать
— Соня уже давно должна быть в садике! — твой голос бил по ушам ледяным хлыстом, и я, честно, хотела забиться в угол и поскулить.
Моя опора и защита, в которую я верила как в святыню… ругала меня как маленькую девочку.
Девочка… я всего лишь девочка, которую отчитывали за то, что другая девочка не ходит в садик.
— Марк, блин, ты же знаешь, что садик дали у чёрта на куличках по старой прописке! С маленьким Максом с тремя пересадками? Реально?
— Ты отучилась на права…
— Только что! Буквально… только что!
— Ты сдавала, блин, до сентября, пока не провафлила все сроки в саду!
— Соню мог возить и ты, — я всхлипывала, как маленькая. Щемилась не в реальности, а где-то на духовном уровне. Меня, будто одуванчик, прижимало к земле, а ещё было очень-очень стыдно, даже щёки горели.
Да-да-да, как-то же другие люди в посёлке живут?
Да-да-да, мы обещали друг другу, что детство Сони не пострадает из-за Макса.
Да-да-да, я могла придумать выход… но придумала только отучиться на права и завалить город пару раз, да так, что не закончить до начала нового года…
А может, я и не очень-то торопилась? Может, не хотела никуда Соню возить? Может, всё это только оправдания? Или нет? В какой-то момент всё стало валиться из рук.
Походы в комитеты на день разминулись с родами, медкомиссия тоже оказалась профукана: то врача нет, то Соня с соплями, то ещё что-то. Я про всё забывала и всё теряла, и иногда опускались руки не оттого, что тяжело, а оттого, что… тупая я, неправильная мать, всё у меня через жопу. Пустила всё на самотёк, дом и переезд из двушки в городе интересовал больше. Максим и его новорождённые проблемы — интересовали больше. Сама Соня и не потерять то время, что мы с ней проводим наедине — интересовали больше её садика.
Да. Я без-от-вет-ствен-на-я. А ещё не дружу с мамашами на площадке и даже не сижу на форумах. И вообще нигде и ни с кем не тусуюсь…
— Ты прекрасно знаешь, что… — начал Марк песню про то, что работа в другой стороне, а пробки в город в километр длиной.
Я закрыла уши ладонями и отвернулась, из руки выпало полотенце, которым до этого вытирала от строительной пыли подоконники, и оно упало в кучу грязи. Ремонт почти окончен, а уборка только началась, и этим утром я рассчитывала наслаждаться первой генеральной уборкой в своём первом личном доме. Я сама выбирала мебель, цвет стен и планировку. И сама хотела убираться тут.
— Нель. Это всё… безответственность, — твой голос тих и печален, и я от этого вздрогнула. Щёки ещё сильнее залились румянцем.
— Да, — я кивнула, будто признавая что-то, а на самом деле просто хотела тишины.
Подняла полотенце с пола и стала возить им по белоснежному подоконнику, будто ранку ковырять ногтем, усугубить ситуацию максимально.
— Что ты… делаешь? — как над маленькой запричитал ты, отодвинул меня в сторону и забрал полотенце, швырнул его в кучу строительной пыли. — Что с тобой? Я как будто…
…маленькую девочку отчитываю.
Закончила я про себя и кивнула. Да, отчитываешь, Марк. Я и правда маленькая. Маленький ребёнок, который стал в восемнадцать мамой. А что? Как корабль назовёшь, так и поплывёт. Все же смотрели на меня, как на малышку. Как на маленькую преступницу. И папенька, и родители твои, век бы их не видеть. И мама моя — особенно. Два года я слушала её причитания о том, что Соню у меня, рукожопой, нужно забрать. И то же самое твоя со второй стороны.
Сколько раз приходила домой, а Софья Марковна уверенно перекладывала распашонки из одной кучи в другую, чтобы сложить по-другому в комод. Сколько раз она сокрушённо вздыхала, утверждая, что я неправильно держу младенца на руках. Сколько дерьма я выслушаю за чёртов садик!
— Марк… — я не в состоянии была тогда выдавить, прости, а ты не понимал, что со мной творилось.
Ты был заботливым, ты был готовым помогать, но так мало видел… Когда приходил домой, Софья Марковна уже улетучивалась по своим делам, не подозревая, что оставила у меня в душе свалку из своих ненужных мнений. Когда ты приходил домой и забирал у меня детей, чтобы я “занялась собой”, я уже не очень-то этого и хотела, потому что не знала что с собой делать.
Почему вся моя жизнь так странно вывернулась наружу? Почему я никто?
— Я уста… — начала было я, но в твоих глазах всё тот же холод, бесполезно в очередной раз о чём-то просить. — Прости.
— Если хочешь, — ты прокашлялся, обнял меня за плечи и поцеловал в макушку. — Сходи в клуб, отдохни, ладно? Я найму кого-нибудь, чтобы убрались…
— Сама хочу, — проныла я, уткнувшись носом в твою грудь.
Эти объятия всё ещё дарили тишину, мне всё ещё в них было лучше, чем где-то.
— Сама, — ты меня обнял крепче, качая из стороны в сторону, гладя по спине. Твой смех мягкий, как пушинки одуванчика, пощекотал шею. — Хорошо, тогда просто сделаешь это завтра, ладно? Прости… я… наверное, и правда на тебя много свалил. Я решу этот вопрос, заплачу если нужно. Просто… я хочу, чтобы ты что-то умела без меня, понимаешь? Я не подстелю соломку везде, где ты идёшь.
…ты моя жена, а не дочь.
Закончила я за тебя и кивнула.
И пошла в клуб, как ты и предложил.
Ника, Саша и Ленка.
Ника — тренер в зале. Ленка — директор. Саша — арт-директор.
Они торчали в кафешке постоянно и были такими… уютными подружками.
Ника появилась в моей жизни после рождения Сони, когда я, потерявшая форму, примчалась исправлять проблему. Ленка и Саша почти новенькие. Они не болтали глупостей, не обсуждали какашки своих детей, и я порой слушала их с открытым ртом, как дурочка. Прогрессивные мысли. Девчонки говорили про секс, про проблему ВИЧ, про ЛГБТ, про феминизм, а тогда я даже не слышала подобных слов. Они говорили, что женщина никому ничего не должна. Что мальчик не должен носить голубое и любить автоматы. Что моё будущее — это самообразование и профессия, карьера, своё слово. Никакой жалости, никаких “прости”.
— Ну а что ты хотела? — Никин голос звонкий, сильный, а я казалась себе совсем маленькой рядом с ней. — Ты и не должна ни на кого рассчитывать! Встала и пошла. Сделала всё. Вот сейчас он устроит Соню в сад, и каюк — будет припоминать! И будет прав! Ну что ты распустила?
— Подумаешь, роды в девятнадцать, — закатила глядя Саша. — Нель, это норма. Все, кто считает тебя плохой матерью и малолеткой — идёт в жопу. Ты сама справишься! Ну реально, самой-то не хочется доказать, что ты можешь справиться?
— Мне кажется, что Неля никакого криминала не совершила, — Лена вертела в руках пачку сигарет, нервно поглядывая на дверь. — Она устала и…
— Что. Значит. Устала?!
Ника суровее тебя, но почему-то говорит так, что не хочется забиться под стол. Может, потому что она чужая, а ты родной? Может, потому что она человек, а ты — стена? А стены не орут…
— Имеет право! — Саша насупилась. — Устала и всё! Максу сколько? Ни о чём!
— А я не говорю, что Марк прям прав! — говорит, ещё как! — Но и Неля не должна допускать, чтобы такое происходило. Она куда сильнее, чем думает, ей просто нужно самой себе это доказать! Пожалеть себя успеет! Нель… ты о**енная. И Марк со своими за***ми может и правда пойти в жопу.
Я кивнула, собираясь с духом.