АтриуМ

В любом случае, в такую метель, как та, которая застигла их в походе, без помощи спасателей он ничего не сделает. Спорить с природой не под силу ни одному живому человеку. Здесь нужна бригада специалистов. Отряд спасателей или помощь Господа Бога. На какой-то миг Алекса пожалела, что не посещала церковь добрых двадцать лет, после чего отогнала эту мысль от себя. Нужно думать о более насущных делах.

Необходимо как-то связаться с поверхностью. Рассказать спасателям или Карстону, что она жива и здорова. Должен же быть способ это сделать! Она приложила дрожащие пальцы к вискам, стараясь сосредоточиться на этой проблеме, но решение пришло нехотя, всплыло в памяти и встало перед глазами само собой.

«Рации, – сказал тогда Маркус, – Вот, что может всегда пригодится в пути. Возьмите. Справа – кнопка включения, ручки сверху – регуляторы частоты. Здесь всегда работает радиостанция спасателей, так что с ними можно выйти на связь в любой момент»

Ну, конечно же, вот и решение! Старый добрый Маркус Поль, предусмотрительно сунувший это чудо технологий ей в руки! Алекса искренне хотела верить, что с ним все в порядке. А так же, что все в порядке с рацией, которая могла вылететь во время падения, или разбиться вдребезги о ледяной пол.

Она беспомощно огляделась вокруг, нащупала в густой, как чернила, и липкой, будто слизь, темноте порванный рюкзак, опустилась на колени и вытянула за рукоятку тяжелый крюк ледоруба. В любом случае, может пригодиться. В такой ситуации любая вещь может стоить шанса на спасение, тем более такая значительная, и – она прикинула орудие в руке – и весомая.

Алекса перерыла весь рюкзак с верху донизу, пока не нащупала хрупкую рацию в нагрудном кармане куртки. Хорошо, что приземляться пришлось на спину – упади она на живот, от устройства остались бы только живописные осколки.

Алекса вытянула рацию за ремешок, сжала ее двумя руками и дрожащими пальцами вдавила кнопку включения. В таком холоде тяжело выполнять любые движения, поэтому на это у нее ушло не меньше минуты. Красный индикатор неуверенно мигнул, вспыхнул и загорелся в полную силу.

На какое мгновение Алекса зажмурила глаза, шумно выдохнула и пробормотала короткую молитву.

Так или иначе, она пережила падение, избежала травм и увечий, а в довесок, еще и нашла рабочую рацию. Без Божьей помощи тут точно не обошлось. Она крутанула ручку настройки частоты, вслушиваясь в пробудившийся скрежет и треск помех, склонила голову, стараясь разобрать в грянувшем шуме обрывки слов или хотя бы звуки голоса.

Кажется, она пыталась настроиться на аварийную частоту целую вечность, или четверть часа, пока не поняла, что не может добиться он фыркающей рации ничего, кроме какофонии радиопомех. Или устройство повредилось, или глубина ледяных тоннелей была слишком большой, чтобы дать пробиться сигналу.

Использовать рацию дальше Алекса боялась – никто, кроме Поля, не знает, на сколько хватит заряда аккумулятора, а Поль сейчас или как она, пленник льда и темноты, а возможно, ранен, занесен снегом, или даже мертв.

От этих мыслей Алексу пробрал ужас. Медленный, ленивый и тягучий, как патока, он медленно заливал ее изнутри, пузырясь и играя. Она отпустила судорожно зажатую кнопку включения, сжала рацию в кулаке и, пошатываясь, поднялась с колен.

Значит, остается только идти вперед. Оставаться здесь – обрекать себя на верную смерть. Воды кругом полно, а вот с едой придется туго. Кажется, в рюкзаке есть немного галетного печенья и пара энергетических батончиков, но с такими запасами тоже долго не протянуть. Нужно просто найти то место, где поймать сигнал будет проще. Необходимо отыскать место, которое будет ближе к поверхности.

А для этого нужно забыть об ужасе и сумраке. Как это кажется просто.

Черное жерло ледяного тоннеля жадно всматривалась в хрупкий силуэт Алексы сотнями глаз полной темноты. Она повернулась к нему лицом, опустила рацию в карман и осторожно двинулась вперед, сжимая в правой ладони надежную и успокаивающе тяжелую рукоятку ледоруба.

6

Сколько времени прошло с момента пробуждения, Алекса не знала. Часы, привычно надетые на левой руке – подарок Карстона на их помолвку, остановились на пятнадцати минутах шестого. Значит, без сознания она провела порядка трех часов – долгий, но, видимо, недостаточный срок, чтобы буря наверху улеглась. Алекса с ужасом представляла себе бесновавшийся над головой снежный ад, ревущий и напирающий на клыки Цугшпице все с новой и новой силой. Секундная стрелка, кажется, прилипла к циферблату, и теперь издевательски фосфоресцировала в густой и липкой темноте ледяных тоннелей, стоило ей взмахнуть рукой. В результате она сняла часы и сунула их в боковой карман своей лыжной куртки. Там они будут в большей сохранности, если что-то пойдет не так.

Алекса двигалась вперед медленно и осторожно, стараясь считать маленькие шаги – стоит ускориться, и можно будет считать приключение законченным – скользкие ледяные плиты под ногами не терпят спешки. Любое неверное движение чревато куда большими проблемами, чем есть сейчас. Впрочем, куда можно попасть, если следовать через глотки этих кристально-голубых катакомб, она даже не могла себе даже представить. Возможно, тянутся до заснеженного Гармиша, может, закольцованы под ущельем, а может, ведут до самой Швейцарии. Она загнанно обернулась, пытаясь охватить взглядом пройденное расстояние, но уткнулась в привычную голубую темноту – с таким же успехом, можно пытаться сосчитать звезды на небе в бурю, или камешки на дне моря в шторм.

Вероятно, прошло уже несколько часов непрерывных блужданий, прежде, чем Алекса успела заметить пугающую закономерность – ледяные колонны, подпирающие низкий потолок стали толще, их формы казались все более нереальными и сюрреалистичными, а пол под ногами, медленно, но верно начал идти вперед под тупым углом. Она не поднималась вверх, как думала изначально, а спускалась все ниже и ниже. Сперва Алекса хотела повернуть назад, но вспомнила снежную перину в конце коридора и в ужасе отказалась от этой идеи. Если уж искать выход, то только там, впереди, куда бы не привели ее темные тоннели – глубокие, молчаливые, лишенные развилок и поворотов, за что Алекса была бесконечно благодарна судьбе. В таком лабиринте заблудиться проще, чем досчитать до десяти, а о том, чтобы найти из него дорогу обратно, не могло идти даже речи.

Она старалась не думать о том, откуда могли возникнуть под таким местом, как ущелье Партнахкламм, эти чудовищные катакомбы. Создала ли их обезумевшая природа, или вытесал человек, но труд к этому творению был приложен циклопический. Впрочем, зачем людям вгрызаться в ледник, пытаясь устроить себе убежище на такой сумасшедшей глубине? Может, это старый лаз контрабандистов? Или секретные укрепления, поросшие льдом, оставшиеся еще с войны? Но кто способен жить здесь, и кому придет в голову такая нелепая мысль?

«Это все рассказ Поля, – думала Алекса осторожно преодолевая очередной каменный спуск в никуда, – Это его история тебе действует на нервы. Не будь идиоткой, девочка. Ты живешь в том мире, где вот-вот разразится Третья Мировая, а тебя пугает история о людоеде, которого и на свете не существовало. Это просто пещера, где слишком скользко и слишком темно. И слишком холодно».

Холод. Эта проблема была куда важнее, и куда страшнее всяческих историй, придуманных полупьяным проводником. Алекса никогда не думала, что холод может быть таким – жестоким, липким, насыщенным, вгрызающимся в плоть и кости и обжигающим горло, как жидкий огонь. Сколько человек способен выдержать в таких условиях, прежде, чем превратится в окоченевший труп, покрытый инеем в абсолютной темноте? День? Сутки? Неделю? Сколько вообще существует стадий обморожения, и какая из них фатальна? Что ты вообще знаешь о холоде, Алекса? Не о холоде, а о Холоде, с большой буквы?

Она никак не могла собрать в голове всю информацию, хотя старательно пыталась отвлечься этими мыслями от ужаса, который снова и снова захлестывал ее ледяной волной.