Бега

– Погодите, – перебила нас удивленная Гонората. – Из того, что вы мне тут наговорили, получается, что примитивная мафия проигрывает? Я не ослышалась?

– Не ослышалась, ненаглядная жена, – поддакнул Метя. – Она действительно проигрывает.

– Так Зачем им все эти штучки?

– Этого никто не знает. Нравится им, видимо. Раза два за сезон им случается выиграть, но не больше, потому что парни за этим следят.

– Ну хорошо, а откуда в таком случае они берут на это деньги?

– Из чего-нибудь другого. Как Иоаннин прокурор. Где-нибудь еще выигрывают, чтобы на бегах проигрывать. Вообще они родились богатыми, всю жизнь фарцовкой занимались, и легализация этой процедуры им принесла непоправимый вред. Но у них еще много осталось. Глупость непостижимая, но я вам с самого начала говорил, что это деревенские лопухи.

– Ты прав. Метя, я тоже сомневаюсь, умеют ли они читать, – согласилась я. – Достаточно было бы один раз в программку заглянуть, чтобы сообразить, что их надувают. Но и так у меня тут концы с концами не сходятся, потому что если у них хватило мозгов обогатиться на чужой валюте, то должно было бы хватить мозгов и на то, чтобы ее теперь не потерять.

– А какое им дело? Выигрывают в рулетку и в казино.

– Думай логически и не говори глупостей. Если бы им не хотелось выиграть, они бы вообще этим не занимались.

– Они азартные, – предположила Мария;

– Естественно, но куда в таком случае делась их деловая сметка на прибыль? Нет, я стою на своем, что-то тут не сходится, какой-то падалью из-под земли попахивает. Не говоря уже о том, что Дерчик мне все больше и больше кажется информатором. Если его укокошили не букмекеры за то, что давал игрокам хороших лошадок, тогда его шлепнула мафия, потому что давал плохих. В конце концов они озверели и прикончили его из мести или обыкновенно, со злости. Так у меня получается.

– В какой-то степени у тебя даже слишком хорошо получается, потому что один из этой троицы человек очень нервный и прямо-таки рвется к мордобитию, – подтвердил Метя. – Так могло быть, но не знаю, что здесь можно доказать.

Я подозрительно на него посмотрела и вспомнила, о чем должна была его спросить.

– Метя, говори правду. У меня два скромненьких вопросика. Почему тебя так этот Дерчик потряс? Ты ведь не столь уж впечатлительный, так в чем же дело?

– В том, что мне хотелось коньячку, – не задумываясь ответил Метя. – И такой хитроумный способ показался мне самым лучшим.

– Ты уже по балде за укрывательство сведений получил, – заметила ему Мария. – Хочешь еще разок?

– От вас?

– Можешь и от нас, но в первую очередь я имела в виду злоумышленников.

– А что общего между моим шоком или коньячком и злоумышленниками?

– Гонората, он каждый день в это время не в своем уме? – озабоченно спросила я. – Или, может, только сегодня? Ему нехорошо?

– Ну как ты себе это представляешь? Жестокая и бессердечная баба бестактно и грубо рассказывает мне о страшном преступлении, что человека убили…

– Метя, она говорит то же, что и я, – перебила его Гонората. – Если ты будешь молчать как дурак, то они тебя еще раз шандарахнут. А если ты все расскажешь, они потеряют повод, – Как же, сейчас! – сердито фыркнул Метя. – Они меня шандарахнут из мести. А вообще кто сказал, что я что-то знаю?

– За километр видать, – сухо заметила я. – Слепой увидит. И второй вопросик: кто такой Василь?

Метя покраснел, побледнел, потом снова покраснел. Потом он начал как-то странно фукать. Мы все втроем укоризненно смотрели на него, не делая скидок на его разбитую голову. Гонората положила ему кусочек паштета.

– На вот, съешь, запей и перестань этими сведениями давиться. Какой такой этот Василь? Я о нем ничего не слышала.

– Никто о нем не слышал! – пробулькал Метя. – Она одна! Прицепилась и прицепилась, вьщумала себе все!

– А вместе со мной Сарновский и Бялас, – отчетливо выговорила я.

Метя застыл с паштетом на вилке.

– Что?!..

– Сарновский и Бялас. Как раз они с седлами выходили. Я так поняла, что Василь велел Сарновскому спустить заезд на тормозах, хотя он фаворитом не был. Так что это за какой-то Василь? Перестань дурака валять, потому что у нас всех глаза есть и колет нам глаза то, что ты не просто знаешь что-то, но еще и трусишь, как канадский скунс.

– Но я на сто миль не воняю! – бурно запротестовал Метя и сожрал паштет. – Ну ладно, хорошо, скажу. Не знаю, кто это, но знаю, что существует нечто такое. Может, это символ, а может, псевдоним…

– А может, человек…

– Тварь паршивая, а не человек! Ну ладно, хорошо, есть один такой. Ну ладно, вот вам, я тоже подслушал. Не знаю, кто разговаривал, два голоса я слышал, о Дерчике как раз разговор шел. Никаких цитат, ничего не помню, что они говорили, но у них получалось, что Дерчик слишком много языком треплет и надо его утихомирить. И когда я узнал, что его радикально утихомирили, имел я право занервничать, а?

– Имел, Метя, имел, – примирительно сказала Гонората и погладила его по голове.

– Руки прочь от Кореи! – завопил Метя. – А, это моя жена… Ну ладно, я тебя люблю больше всех на свете. А этот Василь, кажется, такое что-то…

Он вдруг замолчал. Тщетно мы ждали продолжения. Метя занялся винцом.

– И где это было? – спросила я с нажимом.

– Что где было?

– Да разговор о том, что Дерчика надо утихомирить.

– В пожарной части в Ожарове.

– Где?! – поразилась Мария.

– А что это ты делал в пожарной части в Ожарове? – подозрительно спросила Гонората.

– Там клуб или просто забегаловка? – поинтересовалась я, потому что некогда в одной пожарной части существовал жокейский клуб. Это было давно и случайно, но все-таки…

Метя явно не был уверен, кому из нас отвечать первой. Разумно поступив, он выбрал жену.

– В Ожарове я был по службе, любимая моя жена, и туда пошел устраивать дела за селедочкой и чашечкой вполне невинной жидкости. А ты почем знаешь насчет клуба? – напустился он на меня с обидой.

– Не знаю, я просто угадала. По жизненному опыту. Так есть клуб?

– Ну, что-то в этом роде. В подробности пускаться не стану, потому что, строго говоря, я это подслушал в туалете, и они покинули это заведение раньше меня, потому не знаю, кто это был. Одного могу угадать, это такой букмекер, среднего возраста, худой, волосики на башке поредели, зато брови кустистые.