Страница 104 из 106
— Так он же не дурак, должен понимать, что ему на пользу, а что нет? Пусть и слушает выборочно.
— А чего он не желает слушать?
— Моих просьб хоть изредка доброе слово тете сказать. Причем прямо, а не иносказательно. До тетки иносказания не доходят.
— Еду он же хвалил.
— Хвалил, но из эгоизма. Если бы разругал, тетка, глядишь, и перестала бы готовить.
Вольский подумал, что Юстинка совсем неглупа, выводы делает правильные. А та продолжала:
— И этого явно недостаточно. Хвалить надо не только за еду.
— И то верно, — согласилась кухарка. — Пани так намучилась, голодаючи, мог бы сказать, насколько лучше теперь выглядит. И по-французски, говорят, лопотала без остановки.
— Вот именно. Понимаете, честно признаюсь: я очень надеялась, зная дядину скупость, на финансовую сторону лечебного голодания. Ведь какая экономия! Тетя ни разу не попросила денег, но и это не помогло.
— Так ведь Юстинка не видела, сколько тут растранжирено за последние годы! Пани покупала одно платье за другим, раз наденет — и в шкаф повесит, потому как ее тут же разнесет. Ну, может, не один раз, да все равно пустая трата денег.
Тут Кароль похвалил про себя и наблюдательную Хелену. Даже про мусс забыл, настолько заинтересовал его разговор.
— Все это справедливо, но надо же меняться, — продолжала Юстина. — Тетя уже сделала первые шаги, ей надо помочь. Не способна она полностью переродиться, и так многого добилась. Я не открою Америки, если скажу, что дядя по умственному уровню намного превосходит ее, как, скажем, Гималаи превосходят наш Гевонт…
— Да уж, пан умом куда как посильнее пани будет, — подтвердила домработница.
— Растоптать ее — для него пустяк, — горячо продолжала девушка. — А ведь это низость — бить лежачего!
— Ну, не скажи, этот лежачий и укусить может, — опять возразила Хелена.
— То-то и оно, меня временами просто злость берет! Придет дядя в хорошем настроении, а тетка непременно его испортит идиотскими претензиями. И все равно скажите — кто должен уступить?
— Умный глупому завсегда уступит.
— И раз уж он установил такой порядок, что он один работает и зарабатывает, должен и об остальном подумать. Сам не разрешает тетке ни о чем другом, кроме еды заботиться, значит, сам же пусть сообразит, что ему выгоднее — чтобы тетка продолжала толстеть и его разорять или похудела и сэкономила на платьях? Мог бы и пообещать ей какую-нибудь премию за экономию, простимулировать, так сказать. Например, новую черную горжетку, если сбросит десять кило. Считать он умеет.
— Так ведь мужик. Они этих бабских вещей не понимают.
— Вот-вот. Сам не понимает, а когда другие объясняют — не слушает.
Тут Вольский с раздражением подумал, что племянница слишком много себе позволяет. Еще дипломатию разводить дома…
Домработница опять уловила суть.
— Да пану Каролю просто не хочется в это вникать. У него голова для другого предназначена.
— Вы правы, он думает о важном, это для него мелочи. А мог бы и прикинуть, что лучше: постоянные склоки и нервотрепка или одно-два добрых слова разок в неделю.
— Неужели хватит? — усомнилась домработница.
— Ну, хорошо, разок в день. Любит критические замечания отпускать, вечно говорит гадости. Вот сказал бы — выглядишь прекрасно. И хватит. Потом может отключиться и не слушать пустую, по его мнению, болтовню. Для тети так важно, чтобы ее заметили и оценили! У нее уже и присказка такая выработалась: «Я не человек, меня не замечают».
Хелена задумчиво произнесла:
— А мне сдается, пану Каролю тоже доброе слово лишним не будет.
— Не думаю, — возразила Юстина. — Он не нуждается в одобрении других, потому что знает себе цену и уверен в себе. А вот тетя — другое дело. Для нее нет ничего важнее, как заслужить одобрение в глазах мужа.
— А еще пани Марина любит, чтобы ее жалели, — заметила Хелена. — Пан Кароль для жалости непригодный, тут уж ничего не поделаешь.
— И не надо! — подхватила Юстина. — Пусть делает то, к чему пригодный, а жалеть мы с вами будем. Я уж лет десять этим занимаюсь. Это только в последнее время стала злой и нетерпимой.
Тем временем Кароль справился с ужином, остались лишь белое вино да сельдерей с хреном. Бабы затронули очень важные вопросы, он услышал нечто для себя полезное и интересное. Например, первый раз в жизни понял, что и в самом деле не нуждается в одобрении окружающих, ему вполне хватало нулей на банковском счете. Ну и всего с ними связанного: работы, деловых комбинаций, расчетов, планов, поверженных конкурентов…
Задумавшись, он пропустил остальную часть разговора. Очнулся от громкого возгласа Юстины:
— …И кто его станет так кормить?!
— Ясное дело, никто, — подтвердила кухарка. — Я там ничего не говорю, а вот слышала, что один мужик, здоровый как бык, ел и пил в свое удовольствие, а как удар с ним случился, так и все. Это Юстинка очень правильно сделала, что его похудеть уговорила, очень уж его непотребно разнесло…
Последние слова Хелены Каролю не по вкусу пришлись, да и вино кончилось. Конечно, в том, что он о своем здоровье начал заботиться, заслуга Юстины есть. Врача посетил, давление в норме, правда, на пределе. Не мешало бы, однако, сбросить килограммов двадцать. Надо заняться собой, съездить отдохнуть, подумать о бальнеологии… Кстати, поездка к морю может явиться допингом и для этой идиотки, его жены. Сам придумал, не нуждается он в советах всяких там Юстинок и Хеленок!
Вряд ли Юстина считала самым главным в своем проекте поездку к морю. Все же остальное было Вольским принято и одобрено, хотя об этом пока никто не знал, даже он сам.
Кароль уже подумывал ввалиться в кухню и насладиться немой сценой, как вдруг хлопнула входная дверь и появилась Марина. Странная она была какая-то, казалась одновременно чем-то огорченной и обрадованной.
— Представь себе, — с порога заявила Марина, увидев выглянувшую из кухни племянницу, — Магда, сестра Агаты, так чудовищно растолстела, что не может ходить! От нее сбежал муж, стал алкоголиком и подал заявление на развод.
— По пьянке? — поинтересовался Кароль, появляясь из столовой.
Марина пропустила вопрос мимо ушей. Зато Юстина с Хеленой так и обомлели. Оказывается, хозяин был дома и все слышал!