Страница 31 из 72
— Вы... вы хотите все это отвезти? — выдохнула Тереска, не поверив своим ушам.
— Куда же денешься? Не на себе же вам их волочь?
— Это... это с вашей стороны... так благородно! Он взглянул на нее как-то странно, насупя брови и что-то прикидывая в уме.
— Извозюкались вы тут, это точно, — изрек он наконец. — Умоетесь дома! Нету времени! Он залез в кабину и запустил мотор.
— Я считаю, что в обезьянах есть своя красота, — разнеженно проговорила Тереска, убирая с уха сучок и стараясь не колотиться позвоночником о борт тряского фургона.
— Ты права, - с жаром подтвердила Шпулька. - Мне тоже так показалось. Я чулки порвала!
— Я тоже. Плевать! Здесь так подкидывает, что у меня синяки пойдут по всему телу. Дорога наверное слишком ухабистая.
— Что ты! Это самая приятная поездка в моей жизни! — категорически возразила Шпулька. — Хотя я, кажется, сижу на какой-то железке... Не понимаю, почему тебе непременно надо, чтобы парень был красивым, интеллигентным и хорошо воспитанным. К чему это?
— Не знаю. Но я согласна, что внешность бывает обманчива. Нельзя судить человека по виду.
— Вот именно...
Внутренняя красота сидевшего в кабине психа навела Тереску на размышления. Проявленная щедрость бросала на его внешность благородный отсвет. Несмотря на сходство с обезьяной он стал казаться даже красивым, и не только ей, Шпульке тоже. А вот Апполон Бельведерский, если бы он пожадничал и, отказав в саженцах, прогнал от ворот своего сада, — а сад у него наверняка был, — сразу показался бы им заурядным, если не противным. Значит, внешний вид — вещь относительная, изъяны ума и сердца наносят урон красоте, особенно тупость, которая легко проступает во внешности. С тупым человеком трудно общаться по-настоящему...
Душу Шпульки заливало блаженство. Кошмарная история, в которую она впустилась из солидарности и которая все время держала ее в нервном напряжении, подходила к концу. Благодаря этому расчудесному человеку... Ошеломление, вызванное свалившимся на них счастьем, постепенно уступало место несказанному облегчению. Она дала себе торжественную клятву впредь держаться от общественных поручений подальше...
На Окенче Тереска пересела в кабину — водитель не знал, куда ехать дальше. Всю оставшуюся до школы дорогу он морщил обезьяний лоб, шмыгал носом и время от времени смачно сплевывал в окно, что несколько поколебало выводы, сделанные ею насчет внешности...
— Обезьяна, она и есть обезьяна, — мрачно объявила Тереска, когда фургончик, освободившись от саженцев, исчез во тьме. — На красавцах я не настаиваю, но и за уродами гоняться не собираюсь. А ты поступай, как знаешь.
Шпулька, хлопотавшая над саженцами, пожала плечами.
— Я никак поступать не собираюсь, — решительно сказала она. — Давай укроем нашу добычу поплотнее. Если саженцы украдут, я этого не переживу, так и знай!
Заходящее осеннее солнце розовым блеском заливало мир, в теплые тона окрашивая лица прохожих, когда сияющая от счастья Тереска подходила к «Орбису» на Братской. С опозданием на пятнадцать минут, о чем даже не подозревала Богусь уже прохаживался перед «Орбисом». Она углядела его издалека и замедлила шаг — от волнения у нее подкосились ноги и перехватило дыхание. Богусь, поглядев в ее сторону, остановился как вкопанный, и на лице его появилось выражение... нет, не просто обычного проявляемого к ней интереса, а самого настоящего восхищения. Ошибиться Тереска не могла, в этот миг у нее прорезалось ястребиное зрение.
«Я ему нравлюсь, - ликующе пронеслось в голове, - значит, все-таки я ему...» Богусь уже начинал выходить из себя: ждать девушку было, по его мнению, страшным позором. Он предпочитал опаздывать сам, чтобы дамы знали свое место. Но сегодня ему опоздать не удалось, он управился с делами раньше, чем ожидал, и вот уже пятнадцать минут, как идиот, топтался по тротуару, недоумевая, что собственно воображает о себе эта Тереска. Взглянув в ту сторону, откуда она должна была появиться, потрясенный Богусь застыл на месте.
Глазам его представилось настоящее диво, неведомо как попавшее в этот несовершеннейший из миров. К нему приближалась роскошная брюнетка с длинными распущенными волосами, с лучезарным взглядом и нежным личиком, искусно выкрашенным в фиалковый цвет. На красавице были черные кожаные брюки в обтяжку и такой же жакет, а в руке ее красовалась темно-красная роза на километровом стебле. На нее оглядывались все, и мужчины и женщины. Богусь с одного взгляда оценил сокровище, и уже не мог оторвать от него глаз. Идущую следом Тереску он даже не заметил.
Тереска не сразу сообразила, что восхищенный взгляд предназначен не ей и ликовать еще рановато.
Скорее наоборот. Только сейчас она заметила эффектную девицу и, хотя видела ее только с тыла, почувствовала, как внутри у нее все холодеет. Тереска даже придержала шаг, чтобы одолеть мгновенную слабость.
«Уж не везет, так не везет, - с горечью думала она, - вечно мне кто-нибудь дорогу перебегает. И что Богусь в ней нашел? Надо бы взглянуть на нее спереди...» Тереска поспешно обогнала соперницу, вальяжной походкой направлявшуюся в «Орбис», и успела раньше нее влететь в помещение.
Богусь заметил Тереску, только когда она подбежала, и даже смягчился немного, решив, что она наверстывает опоздание. Но все равно ее появление не очень обрадовало его: не будь Терески, он бы уже завел знакомство с поразившей его в самое сердце девушкой — в кои-то веки встретишь на улице свой тип... Уверенный, что Тереска спешит к нему, Богусь весьма удивился, когда она проскочила мимо и влетела в «Орбис». Красотка вошла туда за Тереской следом. Не раздумывая, Богусь другим входом тоже проследовал внутрь.
Тереске соперница не понравилась — кукольная и претенциозная до тошноты, тем не менее зависть кольнула ее в самое сердце. Тереска понимала, что по сравнению с этой холеной девицей она выглядит простенькой и бесцветной. Было от чего расстроиться. Единственным утешением служила мысль, что Богусь ждет все-таки ее, а не эту вампиршу. Она пошла к Богусю.
Но Богуся на улице не оказалось. Изумленная Тереска стояла перед выходом, озираясь по сторонам, и никак не могла понять, куда он мог подеваться, ведь только что был тут. Она в замешательстве прошлась перед «Орбисом» и вдруг остановилась, как громом пораженная внезапной мыслью, что Богусь ее вообще не заметил и, решив, что она не явилась, ушел себе восвояси. Так она и стояла, не в силах двинуться с места.